Тени киновари - Абби Линн - Страница 56

• Предыдущая
• 56/77
• Следующая

— И они ничего не помнят, — уточнил второй темплар. — Все останавливается для них, когда они умирают. У них нет ни настоящего, ни будущего; только прошлое.

— Нет!

— Я могу надеяться, Ру, — сказал Павек слабым голосом. — Но что хорошего ждет меня без руки?

— Нет, — повторил Руари тихо, но твердо.

— Я поднял стража здесь — в Кодеше, в его владениях. Он этому не обрадуется, и не успокоится, пока не сможет управлять им или уничтожить его. Я не могу позволить ему сделать это, и единственный путь, каким я могу остановить его от того, чтобы попытаться… и преуспеть — быть мертвым, когда он найдет меня. Нужен друид, чтобы поднять стража. Король-Лев не друид, Ру, и я, после того, как умру, тоже не буду.

Еще один рык, на этот раз громче, чем первый, предупредил их, что осталось совсем мало времени.

— Ты тоже не сможешь поднять его, Ру. Я знаю это, и я знаю и то, что ты не веришь мне, когда я говорю тебе это — на самом деле — и тебя убьют, если ты не уберешься отсюда… сейчас.

Павек говорил правду: Руари действительно не верил, что не сумеет поднять стража Урика, и еще больше не верил, что Король-Лев сможет использовать его неверие. Да он просто умрет, пытаясь поднять не правильного стража, и тем более умрет, если сумеет. Он должан уходить, он обязан забрать Матру и Звайна с собой, но вместо этого он обнял Павека.

— Я не забуду тебя, — выдохнул он, стараясь быть мужчиной и не плакать.

— Иди домой и посади дерево за меня. Большое, отвратительное на вид дерево. И вырежи мое имя на его коре.

Хлынули слезы, так много их не было никогда. Звайн возник между ними, молчаливо дождавшись своего мгновения и получил его, прежде чем Руари поднял его на ноги.

— Погоди, — позвал его Павек, и Руари мгновенно повернулся, надеясь что Павек изменил свое решение, но тот хотел только отдать ему свой кошелек, в котором находилось несколько менет, и свое самое ценное имущество: маленький кинжал со стальным лезвием в узких ножнах.

— Некоторые из червей побежали к тому дальнему углу, — сказал один из темпларов, указывая рукой на то, что он имел в виду. — Там должен быть запасной выход. Мы выйдем с тобой за стены деревни.

Жрец сказал, что он останется до конца, на случай, если Павек захочет «отделить свой дух от дела прежде, чем Король-Лев подойдет совсем близко». Он сказал, что он не боится Хаману, и это была ложь — но может быть он действительно потерял все, что любил и за что беспокоился в этой жизни после того, как рыжеволосая Эдийа осталась в проходе.

Руари не сказал слова прощания, просто взял Звайна и Матру за руку и пошел, стараясь догнать темпларов, которые уже пошли вперед. Он шел, не оглядываясь.

Не сейчас.

Не до тех пор, пока не выйдет за стены Кодеша.

Павек ушел.

Павек мертв.

Один из многих рыков, которые Руари слышал, пока тащился по кольцевой дороге в Фарл, мог бы означать момент, когда Король-Лев нашел бледное тело своего высшего темплара. А другой быть может означал момент, когда заклинание мертвого сердца в последний раз подняло Павека на ноги. Последний рык, самый громкий и самый долгий из тех, которые он, Матра и Звайн слышали, мог означать разочарование короля, когда он обнаружил, что Павек, Просто-Павек, перехитрил его.

Руари быстро провел суставом пальца под глазом, смахивая слезу прежде, чем она потекла по щеке, и осушил подозрительное пятно слишком много говорящей влаги, образовавшееся на бриджах. Жизнь идет дальше, сказал он себе, повторяя слова Телами, которые та использовала каждый раз, когда он оплакивал насилие и жестокость, приведшее его в этот неприветливый мир. Глядя назад никогда не добъешься ничего хорошего.

Он былу наполовину эльф, наполовину темплар, ничто не могло изменить этот факт. Павек не взял свой золотой медальон, он не хотел взять то, что Хаману хотел ему дать, вот Хаману и наказал его, и этот факт тоже ничто не в состоянии изменить. Как жизнь так и смерть темплара Урика принадлежит Хаману, Павек достаточно часто повторял это Руари.

А потом Павек поднял призрака-стража Урика, никакой другой друид даже не мог бы мечтать сделать такое. Павек изменил — попытался изменить — способ жизни во всей области короля-волшебника, и Павек заплатил полную цену за свою глупость.

Жизнь идет дальше, не гляди назад.

Но Риари посмотрел назад. Несколько мгновений он глядел через плечо на силуэт Кодеша, над которым висело облако пыли и дыма, становившееся меньше каждый раз, когда он смотрел на него.

— Ты идешь из Кодеша? — позвал его надсмотрщик с одного из придорожных полей, бич, которым он хлестал рабов, свисал с его руки. — Что там за гам?

— Проклятые мясники попытались убили своих темпларов. От некоторых им удалось избавиться, но Хаману ответил на призыв оставшихся в живых.

Надсмотрщик задумчиво почесал свой нос. — То есть они убили нескольких темпларов и Великий Лорд пришел отомстить за них. Это должно было нагнать страх на них. Давно бы так.

— Давно бы так, — согласился Руари, заканчивая разговор.

— Руари, говори правильно, или ты вызовешь подозрения у народа, — горячо сказал Звайн, когда они отошли подальше от этого поля и надсмотрщик не мог их слышать. — Это Лорд Хаману, или Король Хаману, или Великий и Могучий Лорд Король Хаману. Вот как ты должен говорить с тем, кто держит в руке плеть! Ты не можешь говорить о Хаману так, как будто встречался с ним за завтраком!

— Но я действительно встречался с ним, хотя и вечером, — возразил Руари. — Да, он запугал нас, но он и дал нам подарки. Он обнадежил нас, а потом бросил на произвол судьбы. «Хаману ответил на призыв оставшихся в живых» — это самая большая ложь, которую я когда-либо говорил в своей жизни, Звайн: он закрыл глаза!

— Не имеет значения. Я еще раз повторяю тебе, ты не можешь говорить о Лорде Хаману таким образом. Говори так, как говорю я, или народ чего-нибудь заподозрит и начнет задавать вопросы.

Руари пожал плечами. — Хорошо. Я попытаюсь.

Звайн прожил в Урике всю жизнь, Матра жила под ним, и только сам Руари вырос там, где его не было и близко. Конечно, никто из них не имел и половины опыта и осмотрительности Павека, но Павека больше нет. Мертв. И Звайн внезапно стал кладезем мудрости во всем, что касалось города и его обычаев. Руари знал, что ответственность легла тяжелым весом на плечи Звайна и мальчик шатается под ее тяжестью…

Ветер и огонь! Они все качаются, едва ставя одну ногу перед другой, потому что остановиться означает начать думать, а думать означает Павек. Он знал Павека где-то около года, кошмарного года — и большую часть года они были друг для друга угрозой… Нет, это он был для Павека угрозой, пытаясь разозлить его, чтобы он показал всем свой темпларский характер, пытался убить его ядом кивета потому что… потому что?

На пыльной дороге до Фарла, посреди самого длинного полдня в своей жизни, Руари так и не смог вспомнить, почему он отравил обед Павека. Но еще не так давно он с такой страстью хотел смерти Павека, что это ослепило его. Сейчас он не видел для этого ни одной причины, и быстро смахнул с себя еще одну слезу, прежде, чем она выдала его.

— Что мы собираемся делать, когда дойдем до Фарла? — спросила Матра, когда еще один кусок жаркой и пыльной дорого остался позади. — Мы останемся там? На ночь? Больше? Где мы возьмем ужин? И сколько монет у нас есть?

Руари не знал, печалится ли Матра или нет. Она не пыталась плакать, когда он и Звайн пытались не плакать. «Ее глаза не созданы для слез», сказала она, и тон ее голоса не менялся никогда, не имело значения, о чем она говорила или какие вопросы задавала. Руари сейчас не было дела ни до чего, включая Фарл, куда они направлялись. Они пошли туда только потому, что два темплара, которые вывели их из Кодеша, сказали, что они не должны возвращаться в Урик, а в этот момент дорога в Фарл была прямо перед ними. Без вопросов Матры Руари даже не вспомнил бы, что они должны остановиться и отдохнуть, когда окажутся в деревне, или что он уже давно ничего не ел.

• Предыдущая
• 56/77
• Следующая