Мужская работа (СИ) - Казаков Дмитрий Львович - Страница 30

Алый отблеск лег на деревья, очертил ветки, угольно-черные тени упали перед нами. Огненное оружие бриан, каким бы оно ни было, добралось до еще одного танка, прямо за нашими спинами, и тот через несколько секунд тоже отправился в Вальхаллу для бронетехники.

Я в этот момент приподнялся, чтобы выдать новую очередь, так что меня швырнуло вперед. Небо и земля закувыркались перед глазами, ветка хлестнула по забралу, оцарапала щеку, я грудью впечатался в нечто твердое, захрустела то ли броня, то ли ребра с ключицами, и сознание меня покинуло.

Открыв глаза, я понял, что лежу на спине, надо мной плывет туман, из него выступают громадные древесные лапы.

Уснул в лесу?.. Как я сюда попал?.. Мы пошли за грибами?.. С матерью?.. Или…

Мысли плыли краткие, отрывочные, в единую нить вязаться не желали, должно быть оттого, что башка гудела, точно монастырский колокол под руками впавшего в раж звонаря. Тело казалось рыхлым и тяжелым, что-то давило на грудь, обжимало голову, царапало спину.

Во что я одет?.. Я напился на природе?.. Шашлыки?.. С кем?..

Туман развеялся, среди крон проглянуло голубоватое солнце в два раза больше обычного, и тут я вспомнил все — не грибы и не шашлык, а бой на планете Бриа, и голову мне стискивает шлем, а грудь бронезащита, и меня оглушило взрывом, хорошо если не покалечило. Но боли в организме я не обнаружил, зато понял, что вокруг удивительно тихо — никаких выстрелов, криков, только шорох ветра и далекие крики птиц.

Я попытался сесть, до одури боясь, что не получится, что позвоночник мой сломан. Но нет, все удалось, и я принялся оглядываться — дорога, чадящие остовы нескольких танков, разбросанные тела, пока неясно чьи, серый налет на траве, наверняка оставшийся от ядовитого газа.

Забрало ценой собственной жизни спасло мою физиономию, и я торжественно сорвал с креплений его остатки.

— Чтоб я сдох… — пробормотал я, подтягивая к себе автомат.

Рельсовая направляющая цела, но ей вполне можно сваи заколачивать, а вот магазин вырвало из крепления, и механизм подачи буквально развалился на куски. Сражаться этой штукой можно, но только как дубинкой.

Но куда все делись? И почему меня оставили? Решили, что я убит?

Встать удалось со второй попытки, но на ноги я благоразумно подниматься не стал, остался на коленях — этого хватит, чтобы привести амуницию в порядок и осмотреться, а при нужде можно быстро упасть. Вдруг коварные бриан затаились где-то рядом, и только ждут, чтобы я начал шевелиться.

Бронезащиту покорежило, и она теперь по форме не совпадала с моим телом. Поднять руки выше плеч я вообще не мог, что-то немилосердно впивалось в предплечья, ладно хоть идти ничего не мешало.

Поскольку никто в меня не стрелял, не кричал и не бросался, я рискнул все же распрямиться. И тут же увидел под ближайшим кустом Аюльвао — на спине, с вытаращенными глазами, с огромной дырой в самом центре груди, на краях которой запеклась бурая кровь.

Наш суперсолдат был мертвее, чем фараон Тутанхамон.

Я доковылял до него, шаря взглядом по зарослям — тут же должен быть его автомат, можно взять своему на замену, и хотя забрала у меня нет, прицел не работает, хотя бы смогу стрелять. Но оружия я не нашел — то ли наши прихватили его, отступая, то ли тут побывали враги.

После изучения окрестностей стало ясно, что из живого тут только черная крысожаба со множеством лап, сидевшая на упавшем дереве.

— Ухожу-ухожу, — сказал я ей, когда она недовольно булькнула и оскалила пасть.

Повернувшись, я обнаружил перед собой выстроившихся в ряд бриан, неподвижных, точно монументы. Сердце ухнуло в пятки, внутренности словно ошпарило, ноги затряслись, и я только чудом не закричал, не наделал в штаны и не свалился на колени.

Эти клятые дети леса ухитрились подкрасться совершенно бесшумно!

Их было семеро, все очень высокие, мускулистые, в маскировочных жилетках, с длинными винтовками, которыми, как я теперь знал, вооружали только лучших воинов. Удивительно, но в этот момент я видел черты каждого из них, резкие, словно выточенные из камня, лица, глаза всех оттенков золота, пряди волос с заплетенными в них нитями.

— Давай я убью его, о Две Звезды? — сказал один из них, приземистый, с широким уродливым носом.

Мой переводчик щелкал их язык, как я сам — орехи джега.

— Нет, — ответил стоявший в центре, самый высокий, со старым шрамом на лбу, и волосами, в которых алого было много больше, чем черного.

— Верно. Не нужно его убивать, — заговорил третий, самый старый, если судить по морщинам. — Нужно раздеть его, и привязать к дереву над ульем граханов. Это весело. Пара часов…

— Нет, — повторил обладатель шрама.

Две Звезды… ради этого вот типа умер тот бриан, что перерезал себе горло ножом Макса? Это что… мне повезло наткнуться на предводителя наших врагов, местного вождя или короля?

— Верно, о Две Звезды, — подал голос еще один, настоящий бугай, и показал десны без зубов, сплошь в мелких присосках. — У нас нет пары часов… Выстрелим ему в живот. Крики его усладят наш слух.

Я понимал, что они решают мою судьбу, но не мог пошевелить и мускулом, меня будто обездвижили.

— Нет! — Две Звезды поднял ладонь. — Вы не видите судьбу этого существа, а я вижу. Она причудлива, как путь идагза в вечернем небе, и убивать его нельзя… Уходим!

Я сглотнул, пропихнул густой воздух в непокорное горло.

Мне досталась пара сердитых, разочарованных взглядов, колыхнулись ветки, и бриан исчезли. Я не выдержал, оперся о ствол, шумно дыша, сам не веря в то, что уцелел, спасся, меня не убили.

Черная крысожаба, на которую я едва не положил ладонь, снова булькнула, и я решил больше ее не нервировать. То и дело оглядываясь, я затопал в ту сторону, откуда час назад явилось наше бравое воинство — чтобы с позором угодить в засаду и отступить.

Примерно через километр меня чуть не подстрелили свои же, но я был в таком обалдении, что ничего не понял. Вокруг засвистели пули, а я, вместо того, чтобы упасть, тупо замер на месте с открытым ртом.

— Стой! Это Егор! — закричали за деревьями, и кто-то ринулся мне навстречу.

Макс! Живой!

— Мы думали, тебя убили, ха-ха! Они напали, а мы отошли, и потом вот… — залопотал он, хлопая меня по плечам. — Ты ранен? Ну мы им покажем! Как сказал Гомер…

— Боец, доложить! — рядом объявилась Лиргана.

Тут я поймал ненавидящий взгляд Равуды, и подумал — не все рады моему возвращению.

О встрече с бриан я из осторожности умолчал — решат, что вру или от удара по голове привиделось, а в худшем случае отдадут Геррату. Рассказал лишь, что потерял сознание от удара, а когда очнулся, то вокруг никого, кроме трупа Аюльвао, так что я поспешил в сторону лагеря.

— Ладно, не воняй тут, отправляйся куда шел, — велела центурион, когда я замолк. — Стрелять все равно не можешь… Сопроводишь раненых, и заодно в медпункт заглянешь.

Транспортер на лесной дороге трясло и мотало, раненые стонали и вопили, смердели кровью и порванными кишками. Затем я помогал их выгружать, таскал носилки, не обращая внимания на боль во всем теле и гул в башке — сказывалась контузия и последствия удара о дерево.

В медпункте меня осмотрели на скорую руку, вкололи какой-то дряни и велели идти отлеживаться. В палатке я обнаружил, что поставили мы ее неудачно — днище намокло, а в углу свили гнездо из веток зеленые гусеницы в палец толщиной, вонявшие точно мешок навоза.

Я вышвырнул их наружу, а едва расстелил коврик, как зашуршал полог.

Оглянувшись, я увидел Юнессу.

— Ты… — начал я, и понял, что слов у меня нет, только желание — чтобы она ушла. — Уходи.

Она заслуживала, чтобы ей сделали больно… но нет, бить женщин я не могу… даже таких.

— Я пришла к тебе, к тебе! — воскликнула Юнесса, сцепив перед грудью руки — предплечье левой было замотано, и на бинтах проступала кровь.

— Уходи, — я отвернулся.

Я помнил, что за шоу они показали мне на двоих с Равудой в последний раз. Помнил, как она сладострастно визжала в руках кайтерита, как смотрела на меня с презрением и вызовом, и я ненавидел ее за это, ненавидел за то, что она играла со мной и делала мне больно.