(Не) мой папа - Дюжева Маргарита - Страница 6

– Что-то еще?

– Да, – отъезжает на стуле назад, – давай под стол.

– Что простите?

– Я вроде ясно выразился, – взглядом указывает на свой пах.

На меня нападает ступор. Я смотрю на него, наверное, минуту, прежде чем через силу из себя выдавливаю:

– Это шутка такая?

– Я похож на шутника? – поднимает темные брови и смотрит в упор, как равнодушная змея.

– Я… Я…– у меня пересыхает в горле. Не могу ничего сказать.

– Вы – моя помощница, а мои помощники должны быть готовы к любым заданиям.

Может, он меня проверяет? Наверняка проверяет! Решил узнать, каков мой моральный облик, на что я готова ради денег.

– В мои обязанности не входит удовлетворять вас после тяжелого рабочего дня.

Я говорю это четко, строго, чеканя каждый слог. Я свои инструкции знаю, прочла от корки до корки. Пусть проверяет, сколько хочет.

– А ты думаешь, премию просто так дают? За то, что бумажки с места на места перекладываешь и по телефону болтаешь? – он спрашивает это с таким пренебрежением к моей сегодняшней работе, что я невольно краснею.

Какая-то неправильная проверка. Слишком уж наглая и бесцеремонная.

– Пожалуй, я пойду.

Вместо ответа он одним резким движением хватает меня за руку:

– Не так быстро, Женечка. Мы еще не закончили.

– Что вы себе позволяете?!

– Ничего такого особенного. Я посмотрел твое личное дело – ребенок у тебя есть, так что ты точно знаешь, откуда они берутся. Поэтому не строй из себя недотрогу. Чем лучше будешь стараться, тем крупнее премия. Вперед.

Ни черта это не проверка! Он реально предлагает мне залезть под стол, расстегнуть ему брюки и…

У меня перед глазами темнеет. Не осознавая, что творю, хватаю кружку с кофе и выплескиваю ее содержимое наглецу на то самое место, к которому он предлагает прикоснуться. Напиток еще горячий, поэтому босс вскакивает, ошпаренный, шипит, смахивая с себя жидкость, а я, воспользовавшись моментом, выскакиваю из кабинета.

Мне в спину несутся угрозы и обещания стереть в порошок.

– А ну стоять! – рычит он.

Срываю с вешалки куртку, хватаю свою незакрытую сумку, из которой во все стороны торчит барахло, и бегу прочь.

Мне страшно, что он бросится меня преследовать, поэтому, едва завернув за угол, прячусь в первый попавшийся кабинет и, как оказывается, не зря. Буквально через минуту Седов проносится мимо. Я слушаю топот его ног и не могу дышать. Всю трясет. От страха, обиды и отвращения. Даже тошнит.

Вот козлина. Я даже подумать не могла, что в первый же день моя новая работа обернется таким кошмаром.

Мне приходится сидеть в кабинете еще полчаса, не меньше. Все кажется, что сейчас выйду, и босс на меня набросится. Поэтому дожидаюсь, когда его машина уезжает с парковки, и только тогда спускаюсь вниз, вызывая такси.

Охранник смотрит на меня, как на умалишенную:

– Жень, ты чего здесь забыла в такой час? Уже все ушли!

– Работала, Лёнь. Я просто работала, – говорю, а сам чуть не реву. Как вспомню холодный взгляд нового начальника, так ком поперек горла встает.

– Делать тебе, что ли, нечего? Всех денег не заработаешь.

Я знаю. Только что отказалась от премии и от новой должности тоже.

– Проект завершала, – тяжело вздыхаю, натягиваю шапку по самые брови.

– Завершила?

– Да.

Еще как завершила. Ноги моей больше в том кабинете не будет. Пусть сам себе помогает после долго трудового дня и премию сам себе за старание выписывает. А я перебьюсь.

– Вот и правильно. Отдыхать надо. Скоро Новый год, мандарины, праздник, а ты выглядишь, как перепуганная моль.

– Спасибо тебе, добрый человек, – я грустно усмехаюсь, поправляю шарф.

– Ты ж знаешь, я любя.

Он действительно не со зла. У Лёни десять классов образования и полное отсутствие такта. Зато добрый.

– Угу, знаю, – прощаюсь с ним и выхожу на улицу.

Под вечер становится морозно, под ногами хрустит снег, а я прыгаю на ступенях, жду такси и пытаюсь не зареветь.

Сходила поработала, мать вашу. Лучше бы дочь нормально из сада забрала и снеговика с ней слепила.

***

По пробкам и нерасчищенным дорогам добираюсь до дома неприлично долго. Уставшая, несчастная, измученная я поднимаюсь не к себе на пятый, а на два этажа выше, туда, где живет Лана.

– Ого, – только и выдает она, когда открывает дверь и видит мою осунувшуюся физиономию, – кто-то переработал?

– Кто попал в очередную ж… Привет, малышка, – ко мне выбегает Маришка.

На ней новая пижама с котиками и авокадо:

– Смотри, что мне тетя Лана подарила.

Тете Лане надо дать по этой самой ж… Вечно она мелкую балует: то игрушки, то одежда, то всякие сладости.

– Очень красиво! – обнимаю девочку, а сама с укором смотрю на подругу.

Та только руками разводит, дескать, что хочу, то и делаю.

– Мы слепили снеговика, потом ели сосиски-осьминожки и наряжали елку, – взахлеб рассказывает Мариша.

– У мамочки твоей, кажется, тоже был насыщенный день.

– Не то слово.

– Есть будешь?

Я только тут понимаю, что желудок сжимается от голода.

– Да.

– Прости, но сосисок-осьминожек не осталось. Будут обычные.

Она уходит в кухню, а я стягиваю шапку, шарф, вешаю куртку на крючок и иду в ванную мыть руки. Маришка идет следом за мной и болтает без умолку о том, чем еще занималась.

Мне стыдно, что столько важного прошло мимо меня, в то время как я пыталась произвести впечатление на какого-то козла.

– В выходные мы с тобой тоже будем ставить елку, – торжественно обещаю ей, – выкинем из дома старое барахло, освободим самое почетное место для елочки и будем наряжать.

– И под ней будут подарки?

– Будут, – целую ее в макушку, – беги мультики смотри, а то скоро домой пойдем спать.

Лана уже по-быстрому накидала на стол: тарелку с гречкой и парой сосисок – для меня, две чашки чая – для нас.

– Прости, тортик не успела купить. Не до него было, – плюхаюсь на стул и зову дочь, – Мариш, чай будешь?

Она уже с головой ушла в мультик и игнорирует мой вопрос.

– Теперь будешь должна два, – сурово произносит подруга и усаживается напротив меня, – ну давай рассказывай, что у тебя происходит. Ты вообще сама на себя не похожа. Бледная. Нет даже зеленая.

– Позеленеешь тут, – ворчу я, подтягивая к себе тарелку, – мне сегодня новый начальник предложил удовлетворить его орально прямо на рабочем месте. Даже не предложил, а приказал.

– Чего?! – она давится чаем и кашляет. Приходится спасать. Стучу ей по спине, пока спазм не проходит. – Ты серьезно?!

– Угу, – сконфуженно киваю, – даже премию обещал. В зависимости от того, насколько буду стараться.

Представляю эти старания и тошнит.

– Надеюсь, ты ему врезала? – сипит она, вытирая слезы.

– Нет. Просто плеснула горячим кофе на причиндалы и сбежала.

– Тоже неплохо. Вот козлина.

– Да. Сначала показался очень хорошим, серьезным, ответственным, и когда выбрал меня к себе в помощницы, я очень радовалась.

– Может, ты его спровоцировала чем? – аккуратно уточняет Лана. – Ну, может, взгляды долгие, пуговица расстегнутая?

– Издеваешься? Где я и где провокация. Разве что ползала по полу кверху каком, когда ручку искала.

– Во! А говоришь не провоцировала, – нервно смеется она, – при некоторых мужиках только стоит нагнуться – и все, они уже готовы.

– Очень смешно.

– Ладно, не ворчи. Я пытаюсь тебя развеселить. Что теперь планируешь делать?

– Уйду с этой должности в свой захудалый отдел.

Лана только качает головой:

– Не, Женечка. Я тебе советую новую работу искать. Большие начальники не прощают, если им бубенцы кипятком обливают. Готовься.

– Ну не настолько же он урод, должен понимать, что у меня ребенок, мне эта работа нужна.

– Жень, очнись. Он тебя рот пошире попросил открыть, а ты его обломала. Думаешь, это никак не отразиться на работе? И скажи мне, пожалуйста, когда это мужиков чужие дети волновали? Они и своих-то зачастую не замечают.