Избранная пламенем - Aleksandrova Vera - Страница 6

Судьба вулкана изменилась кардинально. В последние сутки он видел и попробовал больше, чем за всю предыдущую жизнь. Теперь же перед его взором предстал Олимп. Зейн впервые лицезрел подобное, но старался не показывать своего волнения.

– Все, что над облаками – пригодно для жизни, – тихо прокомментировал Лакрид. – Как сам понимаешь, в масштабах планеты – это крайне мало, так что битва идет за каждую пядь. Видишь, что часть гор светлые?

Зейн кивнул, отметив эту особенность. Некоторые вершины были зелеными, другие белыми, третьи черными.

– Мойры, видимо, решили посмеяться над олимпийцами, – фыркнул дед. – Черные горы – это камень. Там есть достаточно редкие месторождения, но добыча трудна. В недрах породы работа крайне тяжела. Чтобы уцелеть там, надо уметь хорошо убивать. Лишь этим и тем, что смогут выменять у других, выживают жители каменистых гор. Плюс продажа ценной руды. Светлые горы покрыты снегом – там очень холодно. Без специальной одежды встреча с предками гарантирована. Местные тоже охотники, но у них есть важнейшая драгоценность – вода. Талая вода очень чиста и ценна. Мы, жители зеленых гор, считаемся изнеженными, но поверь, сохранить эту собственность порой тяжелее, чем завоевать.

– Кто такие мойры? – спросил вулкан, так как о выживании он знал достаточно.

– Богини судьбы, Зейнавункан, – ответил Лакрид.

– Зейн, – поправил олимпийца мужчина.

– Тогда и ты зови меня Лакридом, если не готов назвать дедом, – поджал губы старик.

На это Зейн кивнул, принимая предложение деда. Шаттл тем временем приближался к Хребту, собираясь зайти на посадку. Как заметил вулкан, горная цепь состояла из разных гор, так что можно считать, что Кохиласы были обеспечены водой и всем прочим, включая рудники.

– Готов встретить судьбу? – тихо спросил дед внука, перед тем как шлюз открылся и вулкан увидел зелень.

Растительность встречалась тут и там, не закрывая саму каменистую породу Хребта. Местами землю устилало какое-то растение, словно повторяя рельеф. Что-то зеленое возвышалось над поверхностью на темных ножках.

– Это деревья, Зейн, – произнес Лакрид. – Их немного, но они растут здесь, а под ногами мох. Им питаются животные. Идем.

Дед уверенно зашагал в сторону каменистой скалы, и вулкан, продолжая озираться, последовал за ним. Как только они сошли с трапа, шаттл практически сразу улетел, оставляя Кохиласов в одиночестве. Подойдя ближе к скальной стене, Зейн увидел ровно выдолбленные надписи на незнакомом ему языке.

– Здесь написано, что это вход лишь для хозяина и его наследника, – сообщил Лакрид. – Все остальные пользуются другими вратами, эти же секретны.

Дед вдруг достал откуда-то из одежд крупный медальон с камнем в его середине.

– Это символ главенства семьи и ключ от этих ворот, – пояснил олимпиец молчаливому внуку. – Запоминай, как пользоваться.

Вулкан внимательно смотрел, как дед, определив сторону медальона, приложил его к углублению в скале, повернул его вправо на один полный оборот, а затем на два оборота влево и вновь на целых три оборота вправо.

Посмотрев на внука, Лакрид вскинул брови, как бы спрашивая «запомнил?» Зейн коротко кивнул в знак согласия. Как только дед вынул медальон из скалы, камень вдруг словно треснул и разошелся в стороны на манер дверей, которые вулкан видел на космолете. Перед двумя мужчинами зиял черный проход в скалу. Старший Кохилас, повесив медальон на шею, бодро вошел внутрь, ведя за собой внука. Каменистые врата сомкнулись за их спинами, закрывая от всего мира.

Войдя в темноту, Зейн застыл. Мужчина понял, что впервые за последние сутки очутился во мраке. Это напомнило ему шахту, где он вырос, только внутреннее ощущение подсказывало мужчине, что эта тьма намного больше и неизведанное.

– Свет, – произнес Лакрид, стоя чуть левее от Зейна.

Эхо многократно подхватило голос деда и словно живое прокатилось по пещере, зажигая яркие огни ламп, расставленных высоко над головами стоящих мужчин. Зейн в удивлении увидел буквально горы чего-то непонятного.

– Богатство Кохиласов, – пояснил дед. – Золото, искусство, камни, редкие и уникальные экземпляры всего, что ранее собирали наши предки. Коллекционирование – это семейная страсть. Практически все коллекции хранятся здесь. Мы никогда не отдаем того, что принадлежит нам, Зейн.

Среди этих гор вулкан видел монеты, украшения, кубки, тарелки. Вздрогнул, заметив женское лицо, но быстро поняв, что оно из камня, пошел дальше за дедом. Были там образы людей небольшого размера и огромные статуи.

– Каждый раз, когда глава семьи сменяется, его коллекцию переносят сюда, а новый глава начинает свою коллекцию, – говорил Лакрид, ведя внука по залам с семейными реликвиями. – Раньше это было золото и украшения, но не всегда Кохиласы собирали ценные предметы. Мой прадед собирал носовые платки, – с этими словами мужчина махнул в сторону, и Зейн разглядел аккуратно сложенные стопки небольших разноцветных кусков ткани. – Мой дед собирал клинки и мечи, а также кинжалы. В общем, холодное оружие.

Посмотрев в другую сторону, вулкан увидел стойки с любовно разложенными мечами. Ему было знакомо оружие, не раз он встречал его на арене и держал сам с бою, но впервые меч был не просто оружием, а практически украшением.

– Я собираю кристаллы, – сказал Лакрид, подходя к расчищенному участку. – После моей смерти – если не захочешь продолжить мою коллекцию – помести её сюда. Я и место подготовил.

– Хорошо, – коротко ответил вулкан, все еще находясь под впечатлением от увиденного.

– А это семейные украшения семьи Кохилас, – тихо произнес дед. – В последний раз они были на твоей бабушке, а дочь лишь изредка пользовалась некоторыми из них.

Посмотрев туда, куда указывал дед, Зейн увидел сверкающие драгоценности более тонкой работы, чем лежащие в залах позади них. Эти изящные ювелирные изделия были разложены на не менее удивительных пухлых и мягких на вид квадратиках ткани. Вулкан не видел раньше подобного.

– Амфитрита сверкала в них словно богиня, – тихо произнес Лакрид. – Хоть наш брак был династическим, я любил её, а они отняли её у меня.

– Кто? – нахмурившись, спросил Зейн.

– Главы других семей, которые стали предлагать своих дочерей и внучек, когда прах моей супруги еще не успел развеяться по Хребту, – поджав губы, с отвращением ответил дед. – Моей дочери была нужна мать, но не тогда, когда останки её родной еще не успели собрать в погребальный сосуд. В общем, я плюнул на них всех и улетел на Станцию, погрузившись в дела.

Оба мужчины стояли перед женскими украшениями и молчали, каждый думая о своем. Пожилой олимпиец вынул из кармана гребень для волос Диметры и, указав на один из предметов, одиноко лежащий в стороне, спросил:

– Узнаешь?

Зейн ранее видел подобное украшение. Только материнское было тусклым, со слегка погнутыми зубцами, кое-где отсутствовавшими вовсе, и не имело камней. Хранившееся же в этой сокровищнице было словно новое, да к тому же богато усыпано сверкающими камнями.

– Это был мой подарок, – тихо сказал Лакрид, поглаживая обедневшее украшение Диметры. – Этих гребней изначально было два. Второй я нашел в её спальне, когда мне сообщили, что дочь сбежала с Олимпа. Все это теперь твоё, внук. Каждое украшение, каждая монета и статуя. Это наследство и наследие нашей семьи. То, что остается после нас, помимо имени. Может поэтому мы коллекционеры, нам хочется выделиться среди этого всего. Когда спустя циклы наши потомки будут проходить по здешней тропинке, они взглянут на мою коллекцию и скажут «А этот Кохилас был не таким как все».

– Что мне делать со всем этим? – непонимающе спросил Зейн, оглядываясь по сторонам. Даже самая смелая фантазия вулкана не предполагала подобного.

– Хранить, – пожав плечами, ответил Лакрид, а потом, задумавшись, добавил. – Или продать.

– А как же «Мы никогда не отдаем того, что принадлежит нам»? – насмешливо спросил вулкан.

– Фраза скорее относится к имуществу в целом, – поморщившись, ответил Лакрид. – Особенно к Хребту. Это богатство имело смысл в то время, когда мы жили исключительно на Олимпе. Сейчас же, когда наше основное богатство находится в космосе, эта пещера выглядит сборищем старого хлама. Ценного, конечно, но в пределах одной планеты. Гораздо ценнее в космосе снег и лед, обеспечивающий воду, а значит и жизнь. Растения ценны, потому что дают чистый воздух, а золото порой не стоит ничего. Во Вселенной есть галактики, наполненные им под завязку.