Жизнь за жильё - Тагиров Роман - Страница 12

А Ваня пока останется здесь. Он просто должен остаться, выжить и отомстить за друга. И за себя тоже. Это неправильно и так не должно быть, чтобы из-за квадратных метров убивали людей. Иннокентий был прекрасной души человек. Кеша в своей жизни ничего и никому плохого не сделал. И единственной причиной его преждевременной смерти оказалась его же единственная квартира в центре Питера. А так быть не должно. Нельзя убивать человека из-за его же квартиры. Это не по-людски…

Первый выплеск негативных эмоций прошёл. Мужчина тяжело вздохнул, встал, умылся и прошёл на кухню. Будильник показывал час ночи. Иван удивился — это что же получается, он два часа пролежал рядом с мёртвым Кешей? На столе ещё оставалась бутылка минералки. Мужчина взял стул, захватил бутылку и снова прошёл в комнату. Полная луна освещала жилище двух узников жёлтым призрачным светом. Хотя душа одного из них уже была полностью свободна. Оставалось только бренное тело.

Иван приставил стул к стене напротив своего мёртвого друга, уселся так, чтобы было хорошо видно лицо Иннокентия, глотнул водички и заговорил в полутьме тихим спокойным голосом. Вначале живой человек попросил прощенья у своего товарища за то, что не смог уберечь его от такой нелепой смерти в закрытой квартире и у чёрта на куличках. Попросил прощенья за то, что не сможет проводить его в последний путь и похоронить, как подобает в таком случае. Просить прощенья за Алика с его подельниками мужчина не стал.

Затем Иван Рудольфович начал спокойно рассказывать другу про себя: про свою молодость, первую любовь, службу в армии. Про свои лучшие годы жизни мужчина говорил долго. После чего сидел молча, глотая минералку мелкими глотками. Уже под утро Иван перешёл на самый тёмный период своей жизни — от запоя в запой. Вспомнил маму и рассказал Иннокентию, сколько он принёс ей горя, а сам в итоге остался без семьи и детей. Поделился с мёртвым другом количеством новых мест работы, где ему удавалось продержаться только до первой зарплаты. Затем первая рюмка, вторая … и пошло — поехало.

Молчанье Иннокентия рассказчик воспринимал как знак согласия. Кеша его всегда понимал и всегда слушал внимательно. Уже утром в мягком полумраке комнаты один на один с мёртвым другом Иван вдруг осознал, что сам полностью смирился со своей болезнью. Он понял, что никогда не избавится от этой пагубной напасти, что его алкоголизм неизлечим, как бы он не бился со своей зависимостью и каких бы он торжественных клятв не давал себе и окружающим. Неизлечимая болезнь так и будет жить внутри него до самой смерти. Одной рюмки будет ему всегда мало, а после первой рюмки обязательно последует вторая. Значит, Иван полностью избавится от алкоголизма только после встречи с Иннокентием на небесах. Странная штука — жизнь алкоголика…

И с этим осознанием своей неизлечимой болезни Ваня твёрдо пришёл к простому выводу, что с этого момента, именно с сегодняшнего дня в его жизни больше не будет первой рюмки. Также как и не будет второй и последующей. И так каждый божий день. Мужчина не стал загадывать далеко вперёд и вновь обещать самому себе месяцы и годы трезвой жизни. Без алкоголя надо жить только одним днём. Утром встал, вспомнил Кешу, вспомнил свою цель в этой жизни — и сутки без рюмки. До следующего утра…

Затем Иван поблагодарил Иннокентия за дни совместной жизни в изолированной квартире, поблагодарил за душевные разговоры и искреннюю поддержку в не самое лучшее время существования обоих больных и несчастных людей. Мужчина подвинул стул ближе к усопшему, спокойно взял его руку в свои ладони и тихо произнёс: «Прости за всё, Иннокентий. А они про тебя ещё вспомнят. Обязательно вспомнят…»

И в тот момент страдающий неизлечимой болезнью мужчина твёрдо знал, кто такие «они», но пока ещё не знал, что он с ними сможет сделать. Иван не хотел заглядывать далеко вперёд, сегодня он просто определил конкретные цели в виде нотариуса из Питера по имени Рома, Алика со своим подельником с портфелем и местного авторитета Лёню Лапина. Пока для старшего сержанта разведки в запасе вполне достаточно. Будем жить сегодняшним днём, но постоянно продумывая следующие сутки…

Надо было готовиться к приходу Алика. До планового прибытия надсмотрщика оставался ещё целый час. Вдруг азербайджанец раньше подойдёт, как вчера? Интересно, он один заявится, или со своим русским помощником? Надо быть готовым ко всему. Иван критически осмотрел стол и первым делом отлил неразбавленного бельгийского спирта в свою банку для следующей продажи Владу. Заветную банку спрятал там же, под ванной. Если даже Алик найдёт, то Иван ему скажет, что за долгие годы привык делать для себя вот такие заначки. Затем разбавил спирт и разлил немного прямо по столу, перемешивая с остатками вчерашних бутербродов. Обычная картина алкогольных застолий… По кухне распространился привычный кислый запах, и уже никто не сможет проконтролировать дозы выпитого и разлитого спирта.

Шильд закрыл окно и только сейчас обратил внимание, что на столе не хватает второй кружки. Той самой, из которой вчера пил Иннокентий. Иван быстро обыскал кухню, но кружки нигде не было. Получается, что вчера Алик со своим подельником унесли посуду с собой? Зачем? Боялись, что второй узник использует эту кружку? И почему ему вчера разбавили спирт в стакане, а Кеше предложили выпить только из металлической посуды? Хлопок двери подъезда прервал этот вихрь вопросов без ответов.

Мужчина быстро набрал в рот разбавленного спирта, сполоснул горло и зубы и выплюнул прямо на стол. Затем буквально прошмыгнул в комнату и улёгся лицом к стене. Раздался скрежет замка, затем скрип двери, и по стуку шагов через матрас на хлипком полу Иван почувствовал, что в квартиру вошли сразу несколько человек. Один из них быстро прошёл в комнату к кровати у окна, и затем склонился над Иваном.

— Иван Рудольфович, вы спите?

Мужик на матрасе закряхтел, перевернулся и для ответа постарался максимально приблизиться к лицу своего надсмотрщика:

— Алик, а Кеша-то умер! Я ему ночью спирта принёс, а он уже холодный.

— Горе-то какое! — спокойно ответил азербайджанец и брезгливо отстранился от пьяного русского с явным выхлопом после опохмелки. Шильд заметил ещё двух мужчин в квартире, одного из которых видел ещё вчера, а второй был в милицейской форме с погонами капитана. Милиционер подошёл к мёртвому Иннокентию, приподнял веко, кивнул и повернулся к Ивану.

— Так говорите, ночью обнаружили соседа мёртвым?

Оставшийся жилец с трудом уселся на матрасе, посмотрел на милиционера и тяжело кивнул.

— Это хорошо. Сейчас возьмём с вас показания. — Сотрудник местных правоохранительных органов вытащил из своей папки бланки документов, приготовил ручку и поднял голову в сторону Алика. — А ты чего стоишь? Вызывай медицину.

Азербайджанец быстро вышел. Капитан милиции сноровисто заполнил соответствующие бланки, один из которых вместе с папкой протянул пожилому человеку и показал пальцем, где нужно поставить подписи и написать: «Записано с моих слов верно. Мною прочитано»

Иван Рудольфович даже не стал читать, только сделал вид, что пробежал текст глазами и расписался на бланке. Какая разница, что написано в документе, если этот капитан милиции в одной связке с Аликом и компанией? Минут через двадцать Алик завёл в квартиру доктора с чемоданчиком и двух санитаров со сложенными носилками. Милиционер протянул медработникам один из своих оформленных бланков, доктор бегло осмотрел труп и принялся заполнять документы. Специалисты работали чётко и слаженно. Медицина закончила формальности, доктор поделился с сотрудником внутренних дел одним из своих документов, протянул справку Алику и кивнул санитарам. Двое здоровых и безучастных к происходящему мужиков разложили носилки прямо у кровати и со стуком опустили тело Иннокентия.

Иван вздрогнул и укоризненно взглянул на здоровяков. Тело Иннокентия закрыли простынёй и вынесли к машине. Вслед из квартиры вышли капитан милиции и доктор. Азербайджанец внимательно прочитал медицинский документ и протянул листок подельнику.