Та, которую я... (СИ) - Аверков Дмитрий - Страница 22

Я со скучающим видом рассматривал здание. Оно было собрано из сферических конструкций и вблизи уже не выглядело таким загадочным. По-моему, оно было похоже не на облако, а на гроздь крупного винограда. Поскольку оно было белым, то, значит, винограда-альбиноса.

Мой взгляд заскользил дальше, и я уставился на беседку, спрятавшуюся неподалеку. Там, кажется, кто-то был.

Тут меня дернул за рукав Пахом и шикнул:

— Барин вышел!

Я обернулся. Перед усадьбой появилось несколько разодетых людей, один из них, стоящий в центре, поманил нас пальцем. Мы приблизились. Я скосился на своих спутников. Вроде никто из них не собирается кланяться. И то хорошо. Какие у них тут порядки, я еще не разобрался. Но то, что в этом мире безвинного человека могут с легкостью заковать в цепи, да еще и все потроха отбить, я уже знал.

Ну как безвинного…

Я припомнил подробности своего пленения, вернее того, что произошло накануне, и едва сдержал довольную улыбку.

В тот момент я разглядывал их кучерявые парики, накрахмаленные воротники и жабо, и улыбаться мне было совсем некстати. Вдруг неподобающие эмоции, отразившиеся на моем лице, они примут на свой счет? Но, кажется, на моей физиономии ничего этакого не проскользнуло. Да, вероятно, никто на меня пристально и не смотрел.

Из-за спин родовитых выскользнул всё тот же тип в ливрее и громко сказал, обращаясь к нам:

— Господа желают знать, где вы видели тварей?

Пахом приосанился и ответил мужественным голосом, что стадо унеслось на юг, а столкнулись мы с клюегорбами около трех часов назад.

Один из вельмож, молодой парень, потер холеные руки и воодушевленно сказал тому, кто находился в центре:

— Отец, дозволь мне возглавить охотников!

— Разумеется, Мстислав, — отозвался глава семьи. — Вдруг новый император удостоит нас своим визитом. Украсим головами клюегорбов обеденный зал. Никто из нынешних аристократов не сможет таким похвастаться. И поспеши, чтобы они на земли кочевников не ускользнули.

Мальчуган в таком же смешном парике и блестящем камзоле, дышащий в пупок взрослым, ухватил старого барона за руку и запищал визгливо:

— Я тоже хочу на охоту! Я уже почти все боевые заклинания освоил! Отпусти и меня!

Глава семьи склонился к нему и что-то прошептал на ухо. Что он там ему наговорил, чего наобещал — слышно не было ни слова. Но мальчуган вмиг притих и с радостным видом понесся куда-то по аллее и быстро скрылся с глаз.

— А этих поблагодарите, накормите, баню им организуйте и пусть ступают восвояси, — велел барон ливрейному типчику.

Вельможи развернулись и отправились в усадьбу, а Мстислав вышел на середину площади и неожиданно гаркнул так, что переполошившиеся вороны сорвались с деревьев. К нему тотчас подбежал человек в черном, выслушал молодого барона, понятливо кивнул и бегом припустил назад. Через несколько минут к площади подкатили две телеги, на каждой сидели по десятку таких же людей в черных одеждах. Вслед за ними подъехала карета, в нее Мстислав и заскочил.

Тут же на приличной скорости они помчались вдаль.

Причем ни у кареты, ни у телег лошадей не было.

Но мне такое уже не в новинку.

— А вот и служивые, — с завистью сказал Пахом и в его глазах заиграл какой-то нездоровый блеск.

Мы всё также стояли на месте, потому что пижон в ливрее куда-то смылся. И нам было неясно: стоит ли ждать благодарностей или хотя бы кормежки, или лучше сразу убираться отсюда восвояси?

Однако он снова возвратился, неожиданно появился сзади, видимо, решал необходимые вопросы, связанные с приказом относительно нас, и с пренебрежительным видом повел нас вглубь аллеи…

Мы направлялись в места, лишенные всякой помпезности, — туда, где обитала прислуга. Это было понятно без слов, поскольку разные красивости в виде изящных скульптур и вычурных фонтанов остались позади. И теперь нам в нос настойчиво лез не аромат цветущих клумб и благоухающей аллеи, а тошнотворный запах конского навоза, прелого сена и всего того, что заставляет с сожалением отбросить мечты и спуститься с небес на землю, окунуться в обыденную реальность.

Со стороны конюшни доносилось невыносимое душераздирающее ржание, будто бы там вживую кромсали кобылу на колбасу, и мы невольно косили туда глаза.

Пройдя чуть дальше, наконец-то увидели, что там происходит.

Тот самый маленький барчук стоял в центре загона. Он то размахивал руками, словно крыльями мельницы, то приседал и выбрасывал лишь одну кисть перед собой, то подпрыгивал, смешно перебирая ногами в воздухе.

А вокруг него метался взмыленный конь, с едва держащимся в седле ездоком. В какой-то миг лошадиные ноги стали будто стеклянными, тут же лопнули и разлетелись осколками в стороны. Конь врезался брюхом в землю и испуганно заржал. Седок кубарем скатился с него, но быстро вскочил и ощупал себя с головы до ног. Убедившись, что сам он цел, повернулся к мальчугану и скривил жалобную физиономию.

— Ваше благородие! — взмолился всадник. — Довольно! Пощадите! Жеребец больше не выдержит!

Но малец, выждав, когда конь чудесным образом восстановился, продолжил измываться над ними, тряся фамильными цацками, и глумливо покрикивая:

— Ты сейчас мой клюегорб! Давай, Трифон, скачи по кругу!

Мы шагали дальше, и неприятная картина скрылась из виду.

— Аристократы — все такие уроды? — шепотом спросил я у Пахома.

— Нет. В семье, которой я служил, нормальные. Уже жалею, что ушел от них. Но раз решил, то отступать не буду.

— А это что было? Магия так действует?

— Всё зависит от заклинания. Они ведь разные. Но барчук использует только те, что временно выводят противника из строя. Наверное, его и не учили еще другим, чтоб по малолетней дурости своих же не поубивал. Юн он слишком.

Пижон в ливрее передал нас из рук в руки какой-то дородной тетке, а перед уходом отвел Пахома в сторонку и сунул ему кожаный мешочек. Тот быстро спрятал деньги за пазуху и зыркнул на нас. Убедившись, что мы заметили, подошел и важно сказал:

— Пусть у меня побудут. Всё равно вместе в столицу идем.

Мне было без разницы. У меня и свой мешочек от Балистара имелся. А то, что он не разделил деньги с младшими — не моя забота. Да они и сами и не возмущались.

Я снова шепнул Пахому:

— Может, нам лучше валить скорее отсюда, как бы и нас не сделали игрушками для мелкого засранца.

— Мы по-быстрому, — отозвался он, немного подумав. — Когда еще попаримся, да поедим сытно? Дальше на пути желтых куполов мало. Там чаще поместья встречаются, но не во всякое нас пустят.

Тетка приветила нас без особого рвения. Так мы же на вид — голь перекатная. Бродяжки. Особенно, судя по младшим. Глаз с нас не спускала. Боялась небось, что сопрем что-нибудь втихую. И то и дело ворчала и покрикивала на нас.

Лишь когда Пахом потряс у нее перед носом кожаным мешочком, она успокоилась. Пацанам выдала одежку, не новую, однако целую и без заплат. Накормила нас от пуза и указала где банька для прислуги.

— Смотрите не сомлейте, обжоры, — буркнула она нам вслед.

Мы выбрались на задний двор, спустились по тропинке к ручью и прямиком выскочили к приземистому строению с дымящимися трубами.

Отлично!

Наверняка для нас приготовили и протопили.

Пацаны первыми залетели в предбанник, оказалось, что там два входа, два отделения. Мальчишки уже успели осмотреть оба.

Никого.

Каждый выбрал себе веник по вкусу, мы сбросили шмотье и приступили: повизгивая, радостно голося, стегали друг друга, обливались водой и растягивались на лавках в облаках густого пара.

Однако в какой-то миг мне почудилось, что довольных возгласов прибавилось. Я подал знак Пахому, а младшим заткнул рты ладонями.

Прислушались…

Точно!

Со второй половины отчетливо доносились женские голоса. Наскоро натянув на себя портки, прошмыгнули в предбанник и припали к соседним дверям. Бабские голоса стали разборчивее. Но дверь оказалась заперта изнутри, а в ней — ни щелки, ни дырочки.