Белладонна (СИ) - "Paulinet" - Страница 6

Гермиона кусает себя за обе внутренние стороны щеки.

— Да, мам, особенно покрасить стены в моей квартире в розовый-барби цвет было лучшей идеей. — не может удержаться она. Джин приподнимает брови. — После работы самый релакс для глаз!

— Гермиона, а ты хочешь в черный? Девочкам лучше всего подходит именно розовый. Когда ты выбрала зеленый, у меня закрались подозрения — не лесбиянка ли ты. Розовый — прекрасный цвет. — Джин звучит очень спокойно, чуть-чуть подергивая линией идеальных тонких губ.

Гермиона закашливается. Чай попадает в дыхательные пути, она вцепляется в край стола, пытаясь поймать ртом воздух.

— А если бы я была, то что? — Гермиона хрипит, поднимая глаза на маму. Она делает идеальные стежки на вышивке с невозмутимым лицом.

— Такого просто не может быть. — спокойно отвечает Джин, выпрямляя спину еще сильнее. — Я воспитала тебя хорошей девочкой.

***

Ночью Гермиона просыпается в холодном поту с протяжным визгом. Живоглот шарахается в углу с поднятым, стоящим трубой хвостом, и сверкает бликом глаз в темноте.

Гермиона ловит грудью воздух. Ее глаза бешено расширены, белая тонкая ночная рубашка налипла от пота к груди. Гермиона пытается встать, когда из нее вырывается резкий поток яркой стихийной магии, сотрясая собой стены розовой квартирки. Она спотыкается и падает без сил на пол.

Когда Гермионе удается отдышаться, то она идет на кухню, чтобы сделать глоток воды, но включая свет, Гермиона больше не хочет пить. Все стены квартиры черные.

Буквально светятся чернотой.

Она оглядывается и оглаживает матовый черный ладонями. Гладкий. Идеальный. Приятный.

Очень подходящий ее настроению.

Гермиона ложится спать на диване, не желая возвращаться в промокшую от пота постель. Сны тоже черные и идеальные. Без кошмаров и интервенций. А утром ее будит звонок в дверь. Когда Гермиона выходит на этаж, то там пусто, хотя у почтового ящика оставлен букет из белых лилий.

Гермиона поднимает его, поднося к носу. На пол падает записка, но она вдыхает аромат лилий. Они необычные, запах слишком резкий, удушающий. Гермиона чувствует, что ее начинает мутить, заворачивая пеленой резкого возбуждения. Она ощущает прилив агрессивной энергии, которая затапливает каждую жилку внутри.

Гермиона чувствует, что у нее распухли губы и щеки, у которых бешено циркулирует кровь. Во рту и глотке становится совсем сухо, ей трудно глотать. Гермиона роняет букет, чуть пошатываясь. Задним мозгом она осознает, что перед ней цветы белладонны, но передний испытывает бешеную страсть. Она буквально задыхается от возбуждения и жажды.

Перед глазами вьются черные мушки, но когда она разворачивает записку, то буквы видит великолепно.

Я скучаю по тебе, моя Белла Донна. Этот докторишко идиот вроде мумии.

D.

***

Задний мозг велит ей лечь в постель и вызвать Гарри, а прежде принять противоядие. Можно никого не вызвать, просто воспользоваться своими знаниями из Академии. Но передний мозг слишком возбужден, чтобы успокаиваться. Гермиона вскакивает и бросается к шкафу.

Пальцы перебирают платья и юбки из отдела запрещенки: того, о чем мама отзывается емким словом “вульгарно”.

— Раз, два, три… — Гермиона скидывает с себя целомудренную рубашку, задыхаясь. Когда ткань задевает соски, она стонет. — Белладонну ты вдохни.

Она сдирает с мясом вешалку, которая с треском ломается: это платье, которое более чем является вульгарным. Золотая блестящая ткань спереди и две цепочки сзади, которые удерживают голую спину, которая обнажена практически до самых ягодиц.

— Пять, семь, десять. — она натягивает платье крутясь перед зеркалом золотым бликом. — Для хороших девочек ад не тесен.

Она смеется, запрокидывая голову к потолку, чувствуя шелковые кудри на голой спине. В ее руках теперь две палочки.

— Да, это опасно

Поэтому смешно.

Гермиона сжимает рукоять перламутровой и первый раз у нее получается выпустить заклинание: поток бледного огня выходит, начиная облизывать шторы. Гермиона хохочет, открывая дверь квартиры Живоглоту. Это будет убийственная шутка.

Больше всех будет рад Гарри.

***

— Доктор Грейнджер? — голос охранника Азкабана несколько сдавлен. Гермиона следит за его взглядом: он пялится на ее голые худые ноги в золотых шпильках, выглядывающие из-под верблюжьего пальто. Она запахивает его сильнее.

Гермиона задыхается: ебаная белладонна кипит в крови подобно расплавленной руде в печи. Она готова набросится и на этого охранника. Гермиона сжимает рукоятку палочки с сердцевиной белладонны под правым ребром.

— Мне нужно в отсек, в котором держат Джокера. — Гермиона опирается о стол, чувствуя, что ноги ее не держат. Кончики ее пальцев чуть синеют. Охранник смотрит на ее распухшие красные губы, и тяжело сглатывает.

— Это невозможно. — он откашливается. — Заключенный номер 327 находится под постоянным контролем мистера Поттера, вам необходимо получить специальный…

— Я лучшая подруга Гарри Поттера! — Гермиона опирается обеими руками о стол и вскрикивает с низким грудным звуком. — Как ты думаешь, нужен ли пропуск лечащему врачу Джокера?!

Охранник злобно щурится, его рука тянется к кнопке вызова подмоги, но взгляд из под форменной фуражки Азкабана прикован к ее груди, которая чуть обнажилась из-за ее новой позы. Гермиона цыкает.

— Проклятье, ты мне надоел!

Он бесполезно успевает лишь моргнуть, когда из палочки Гермионы вырывается столп оглушающих искр. Охранник переворачивается вместе со стулом, снося своей тушей все номерки и ключи от камер. Гермиона бросается вперед: тут же срабатывают сирены, а створки огромный железной двери должны закрыться, но Гермиона успевает проскочить в мышеловку.

Она знает номер камеры Драко лучше чем адрес домой. Заключенные слышат сирены, и вся тюрьма наполнена ором преисподней, они барабанят в решетки и гремят засовами, но Гермиона несется мимо, считая камеры. Она сворачивает в левый пролет, когда оказывается у триста двадцать седьмой.

Всего лишь мгновение внутри нее живет сомнение.

За железной дверью тихо, будто бы ничего нет. Гермиона зажмуривается и разносит замки. Преграда падает с треском и развалом известки, которая оседает в ссохшемся горле. Она закашливается, ощущая белую пыль на руках и глазницах.

Между ними пустота. Хорошей девочки больше нет.

***

— Мистер Ди.

Гермиона переступает через завал, покачиваясь на золотых шпильках. Ее мутит. Белладонна действует на нее как наркотик, начиная пузырится внутри дешевым шампанским. Ей неудобно идти, она плохо видит, но худшее, что она чертовски возбуждена.

— Мистер Ди! Я пришла! — Гермиона зовет сквозь белый туман завесы известки, когда он начинает оседать, и ей удается разглядеть силуэт Драко.

Белладонна бурлит, она в венах Гермионы поселилась ядом, уже разъела мозг и добралась до сердца. Гермиона чувствует, что она умрет, если не сбросит с себя это возбуждения. Туман спадает, обрисовывая шрамы Драко и его бледное лицо. Он зол, Гермиона ощущает это, но ноги несут ее прямо на него. Едва не разбившись о острые развалины, она скачет к нему.

Ее кровавый рот, покрытый липким блеском, впивается в шрамированные губы. Гермиона кажется, что это конец ее жизни, она лижет десны. Сжимает Драко обеими руками, как-будто надеется на ответ, но получает лишь встряхивание. Он злобно шипит. Гермиона отстраняется, отчаянно обхватывая его шею. Помада осталась на его лице, разрисовывая размазанным пятном кровавую улыбку.

— Нашла время, идиотка. — весь его тембр поменян. В нем более нет той игривости, которая встречала ее на сессиях. Бледные пальцы выдирают перламутровый стержень палочки из ее рук. — Быстро к выходу.

Шрамы Драко дергаются как живые змейки, раздирая сердце Гермионы. Она уже отравлена, ее пульс чуть слабеет, но все равно она сходит с ума от присутствия Драко. Бездонные серые глазницы разглядывают ее расширенные зрачки, и он трясет ее сильнее.

— К выходу, я сказал.