Застеколье (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 29

– Стало быть, не так уж плохо. И не нужно к финнам ехать, деньги на меня переводить.

– Очень даже неплохо, – усмехнулся Унгерн. – Нам только на твоей исторической родине года три искать, да в Ленинградской области не меньше.

– Это точно, – улыбнулся и я. – В моей области половина Европы поместится. И в озерах наших можно Германию утопить. Не то – пять тысяч озер, не то – пять с половиной.

– И что ты лыбишься? – возмутился Унгерн. – Думаешь, еслиполпред, то будешь в кабинете сидеть? Ты, товарищ майор, еще и кадровый сотрудник.

– Так точно, товарищ генерал, – вытянулся я.

– Олег, хватит паясничать, – тихонько попросил меня начальник. – В моем управлении штатных единиц всего ничего. Где я людей буду брать? Если есть что сказать – излагай.

Вняв голосу разума (что я, враг своему здоровью валять дурака перед шефом?) решил–таки открыться. Ну, а заодно и открыть тот самый конверт. Прошу прощения за невольный каламбур.

– Прошу, – вытащил я из кармана довольно потрепанный, но сохранивший оплетку из скотча пакет. Вспарывая ножом клейкую ленту, вздохнул: – Оцените мою сдержанность. Так хотелось вскрыть, посмотреть, но сдержался.

Генерал–майор долго читал текст сопроводительных документов, данных мне в Застеколье. Закончив, очень проникновенным, даже вкрадчивым голосом спросил:

– Кустов, ты, вроде бы, жаловался, что не по чину тебе в майорах ходить? Целый полпред президента, да?

– Так точно, товарищ генерал, – отозвался я, понимая, что когда шеф говорит таким тоном, ничего хорошего ждать не стоит.

– Так какого хрена ты целый месяц голову морочил? – неожиданно заорал генерал, чего он обычно себе не позволял. – Будешь в майорах ходить до пенсии!

Унгерн бушевал долго. Нес что–то насчет возомнивших о себе молокососов (если он обо мне – то комплимент, однако!), об офицерской чести и любителях розыгрышей. Обычно, в ответ на крик, я сам заражаюсь и начинаю орать, но сейчас я лишь внимательно смотрел на кричащего генерала и молча кивал.

– Водички? – поинтересовался я, когда генерал закончил. Не дожидаясь ответа, свинтил голову ближайшей бутылочке с минеральной водой и протянул шефу.

– Угм… – помотал головой Унгерн, приложившись к горлышку.

Эк, как его проняло! Не помню, чтобы начальник–аккуратист пил что–то из горлышка. Бывает ли такое вообще? Если только пиво с похмелья. Впрочем, представить себе шефа с похмелья я бы не смог.

– Извини, погорячился, – хмуро сказал начальник, держа в руках опустошенною посудину, словно не зная, чего с ней делать.

– Ксюха у меня молодец, – похвалил я секретаршу, забирая пустую бутылку и бросая ее в корзинку для мусора. – Всегда минералку на стол ставит. Я сам–то только с газом пью, но она, на всякий случай, простую приносит.

– Олег, я же уже извинился, – снова покаялся Унгерн, посматривая на меня с недоумением. – Или тебе нужно принести официальные извинения?

– Не нужно, – засмеялся я. – Первый раз видел, чтобы мой начальник орал, да еще и ногами топал! Хорошо, что кроме меня да Ксении этого никто не видел.

Унгерн машинально перевел взгляд на глазок телекамеры, слегка скривился. Может, стоило снова перерезать проводок, но я не стал. Никаких секретов в кабинете мы обсуждать не станем, а если и станем, никто не услышит и не увидит. А кричащего и топающего ногами шефа секретарше увидеть полезно.

– Я ведь чего взвился? – слегка виноватым тоном пояснилгенерал. – Когда эти заключения получил, прикинул, что к чему, пошел к руководству дополнительные штаты просить или, хотя бы, чтобы на время кого–нибудь прикомандировали. А они меня послали. Не туда, куда ты думаешь, а к тебе и послали – мол, ты у Кустова помощником числишься, пусть он изыскивает средства, а у нас нет. Думаю, как это Олеженька выкручиваться станет, а ты мне – бац, почти точную локализацию выдал. А меня еще чего зло взяло – я тут по институтам бегаю, ученых трясу, а у тебя все готово. Почему сразу документы не показал?

– Нарушил бы чистоту эксперимента, – сообщил я. – Да и бумаги, что у меня, они неофициальные. Разве можно их считать за документ?

– Ладно, проехали, – кивнул генерал. Признался: – В чем–то ты прав. Если бы у меня твои документы раньше были, стал бы биологов трясти, данные подгонять.

Унгерн уселся–таки за стол, потер мокрый лоб.

– Поверишь, но последний раз я орал, когда мои архаровцы снежного человека упустили.

– Снежного человека? – удивился я. – И где это было?

– Так все там же – на твоей исторической родине, – хмыкнул начальник. – Там, где Шексна впадает в Белое озеро.

– Впадает? – удивился я.

– Ну, не впадает, а вытекает, какая разница? – отмахнулся генерал.

– И кто это был? – полюбопытствовал я. – Какой–нибудь охотник? Или зек, что с Белозерского «пятачка» убежал?[1]

– Если бы, – развел руками генерал. – Самый натуральный реликтовый гоминид. Его там уже лет сто, если не двести, видят. Да ты, наверное, сам о таком читал.

– Стоп–стоп, – начал припоминать и я. – Было же что–то у братьев Соколовых. Имен и отчеств не помню, знаю, что собирали фольклор в конце позапрошлого века. Что–то там было… Мол, повадилась «цертовка» к мужикам ходить на покос, да обед ихний съедала. Они, чтобы ее отвадить, нагрели каменную плиту, а она пришла, села, да жопу обожгла. Сильно орала, но к людям перестала ходить.

– А ты потом статью написал, что сказка имеет чисто бытовые корни, – уличил меня генерал. – Дескать, жила–была в лесу несчастная женщина, волею обстоятельств вынужденная уйти от людей. Или сумасшедшая. А крестьяне, в силу своей косности, сочинили сказку о лешачихе.

– Было такое, – смутился я. – Я же, пока в Застеколье не побывал, был убежденным материалистом. Считал, что все эти мифы и легенды о водяных, леших и прочей нечисти, имеют вполне реальное объяснение. Встретили в лесу странного человека, перепугались и сочинили сказку.

– А я и сейчас так считаю, – сообщил генерал.

– Вот как? А как же цверги?

– А что цверги? – хмыкнул Виктор Витальевич. – Цверги – они вполне реальны и материальны. Их и пощупать можно и препарировать. И ты, господин майор, хоть и побывал в каком–то сказочном мире, но меня в этом не убедил. Ну, появляешься из ниоткуда, уходишь куда–то … в никуда… Ну и что?

– Согласен, – кивнул я. – Мне и самому иногда кажется, что все это не со мной творится.

– Вот и я про то. Умом понимаю, а рассудок сопротивляется. Или, наоборот?

Я испугался, что генерал сейчас начнет обсуждать мои многострадальные «Цитадели». Опять скажет, что книга похожа на компьютерную игру, а я не выдержу и, нахамлю. Пришлось как можно дипломатичнее пожать плечами и перевести разговор. Приоткрыв дверь в приемную, попросил:

– Ксюша, сделай нам с товарищем генералам кофейку.

[1] «Пятачок» - тюрьма на озеро Новое в Белозерском районе. Обустроена на острове Огненный в бывшем Кирилло-Новоезерском монастыре. В фильме «Калина красная» герой Шукшина освобождался именно оттуда.

В последний месяц у нас с Ксенией были довольно натянутые отношения. Общение на уровне – шеф–секретарша, не более. Никакого панибратства и старинных воспоминаний. А еще, мы старательно делали вид, что у нас ничего не было. Каюсь, если бы девушка проявила инициативу, не удержался бы… Понимаю, что сволочь, но против козлиной натуры не попрешь. Но секретарша вела себя сдержанно, а самому заигрывать было неловко – а вдруг откажет? А иногда даже казалось, что все случившееся мне приснилось, благо, компьютеры кто–то старательно подчистил, не оставив на них никакого компромата. Но по взглядам, которые на меня бросала секретарша (их отражения я ловил в полировке мебели, в оконном стекле), понимал – было! А еще Ксюха прекрасно знала, что подозрений в «кротовстве» с неё никто не снимал. Хотя, кто знает логику женщины?

– А что за снежный человек? – поинтересовался я.

Ждал, что господин генерал начнет многозначительно отмалчиваться, но нет. Дождавшись, пока Ксения не принесет чашечки с кофе, отхлебнул, опять покосился на видеокамеру, явно прикидывая – стоит ли говорить или нет, решился–таки.