Обреченный на смерть (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 28

— Так скачем, господин поручик?!

— И сейчас — но как выедем на дорогу, снимем плащи и наденем снова епанчи — они легко узнаваемы. Так что по коням — лишний час у нас будет, и то во благо пойдет!

Бывшие драгуны лейб-регимента вышли из-за угла дома, вывели лошадей из арендованной конюшни, бросили хозяину еще одну монетку и вскочили в седла. Рысью выехали со двора, под моросящую с неба влагу — в Польше царствовала сырость, хотя небо было свинцовое и обещало снегопад…

— Панове, окажите милость!

Старый поляк, довольно прилично одетый для обычного кучера, стоял посреди дороги с унылым видом. Посредине огромной грязной лужи, что захлестнула колею, накренившись, застыла карета с непонятным для него гербом в виде подковы. Фрол Андреев откровенно плохо разбирался в польской геральдике, хотя русскую знал прилично, как положено хорошо воспитанному дворянину, пусть из захудалого рода.

Причина остановки была понятна — отвалилось колесо, и кучер никак не мог поставить его в одиночку. Однако задерживаться было чревато — полчаса тому назад они увидели с пригорка торопившихся всадников, их разделяло едва три версты. Конечно, можно было принять их за торопящихся панов, которым срочно потребовалось выехать из маетка, но на это беглецам уповать не стоило. Скорее всего, гнавшимся за ними русским удалось купить свежих лошадей, гораздо лучших, чем их кони.

— Лучше встретить их здесь, место удобное, — еле слышно пробормотал Силантий, и чуть качнул головой.

— Тогда снимем епанчи и наденем плащи — пусть подумают, что мы из кареты, — сквозь зубы тихо ответил Фрол и качнул головою. — Отведем коней за кусты, там их не заметят.

Всадники стали объезжать карету по обочине, и тут занавеска в окошке отодвинулась, и молодая паненка горестно воскликнула:

— Панове, как вам не стыдно бросать меня одну на дороге?! Вы же дворяне, милостивые господа, а это претит чести.

— Как вы могли так плохо подумать про нас, пани? Мы поставим лошадей чуть дальше — там сухо. И наденем дорожные плащи, здесь грязно, мы замараем наши епанчи.

— Я вдова пана Микульского, живу неподалеку, ездила к подруге, думала вернуться и застряла. Это мои земли, за леском усадьба — приглашаю вас в гости, вы устали в дороге и вашим лошадям требуется отдых.

— С благодарностью принимаем ваше предложение, ясновельможная пани. Но просим подождать несколько минут. Мы скоро вернемся и поставим колесо на вашу карету.

Отъехав за кусты, так чтобы их было не видно, два авантюриста привязали коней, и принялись готовиться к предстоящей схватке. Первым делом сбросили хорошо узнаваемые епанчи, заменили их купленными немецкими плащами и дорожными шляпами. Затем принялись заряжать пистолеты, делали все старательно, понимая, что от этого зависит итог боя, в котором возможно все — и победа, и рана, и даже смерть.

За поясом разместили целый арсенал — по три пистоля, запахнули плащи, чтобы их не было видно. Сняли шпаги, взяв их в руки — поляки со странностями — многие из них предпочитали сабли, как еще совсем недавно, и пятнадцати лет не прошло, на Руси. И пошли к карете, напряженно взирая на дорогу, с бешено бьющимися в груди сердцами. И было отчего им затрепетать — вдали показались скачущие во весь опор, так что грязь летела в стороны, всадники, нахлестывающие коней.

— Успели, Силантий, — еле слышно прошептал Фрол, и, повернувшись к окошку, с улыбкой сказал женщине. — Благородная пани, задерните окошко, прошу вас — на вас могут попасть капли грязи, а это испортит вашу небесную красоту, мне бы не хотелось этого.

— Пан московит льстец, — полька оказалась на диво проницательной. — Но чтобы вас не волновать, я сделаю это.

Занавеска задернулась, а Фрол тихим голосом заговорил с кучером, показывая ему на подъезжавших всадников:

— Это могут быть разбойники, так что не удивляйся. А может, нет — так что толкай карету на ту сторону.

И пока старый поляк стоял с раскрытым ртом, не понимая, что о таком могут спокойно говорить, тем более там, где нападения являлись отнюдь не редкостью. Но этой минуты хватило, чтобы спрятать шпаги за полку. Силантий уперся в карету — та пошатнулась и стала выпрямляться. Фрол подхватил колесо, делая вид, что собирается насадить его на ось.

— Эй, холопы, тут двое не проезжали на гнедой и саврасой лошадях, в русских епанчах.

— Туда, панове, — Фрол выронил колесо, вроде как в испуге, но замазав лицо грязью, оглядывая первых подскакавших всадников. Его не узнали, зато он признал преображенца, что был в конвое царевича.

— Мы их почти настигли, — радостно осклабился гвардеец, повернувшись к подъехавшим товарищам. Эту драгоценную секунду драгун и выиграл, вытащив пистолет и взведя на нем курок, тоже самое проделал Силантий, пока скрывавшийся за стенкой кареты.

— Не совсем так!

Плащ свалился с плеч, когда Фрол вскинул пистолет и нажав на спусковой крючок. От удара кремнем по огниву высыпались искры, моментально воспламенившие порох на полке. Он не промахнулся — стрелял в упор. Гвардеец схватился за грудь, его глаза застыли на удивленном лице.

Тут же выстрелил и Силантий — с десяти шагов старый драгун никогда не промахивался. Вот только ставший его жертвой второй преображенец все же успел громко выкрикнуть:

— Это царевич…

Принять драгуна за сбежавшего наследника московского престола было немудрено. Мундир и лента со звездой поневоле притягивали взгляд, лицо замазано грязью, а статью и черными волосами он походил на Алексея Петровича. Но что удивило Фрола, так то, что третий преследователь выстрелил вместе с ним — и промахнулся, пуля сбила дорожную шляпу. Не успел клуб дыма развеяться, как Андреев выхватил третий пистолет, отшатнувшись в сторону. Тут же грянул новый выстрел — Силантий попал, потому что всадник застонал и рухнул с коня.

— Стреляй же, царевич, он уходит!

Услышав выкрик Силантия, Фрол сразу понял, что попадать в последнего из преследователей не стоит. Их задача не убивать, а навести на ложный след, заставить поверить, что преследуют именно русского кронпринца, как здешние монархи называли Алексея Петровича.

Он прицелился в коня и выстрелил — по вскрику понял, что попал во всадника, скорее в ногу — но тот пригнулся к гриве, и хлестнул коня, скрывшись за деревьями.

— Хрен с ним, царевич, но ты его ранил!

— Посмотри на гвардейцев, может, кто-то из них жив.

— Сейчас, ваше высочество.

Силантий внимательно осмотрел трех поверженных противников, двое были мертвы, а третий хрипел в предсмертных муках. Драгун избавил его от страшных мучений, вонзив клинок шпаги в сердце.

— О, ваше высочество, столь отважного и умелого война мне не приходилось встречать в своей жизни. О наследнике московского царства говорили, что он скрывается во владениях императора, но я не ожидала его встретить здесь, на моих землях. И готова преклониться перед вами, как положено по церемонии, но вы не находите, что это делать странно посреди грязной дороги. Вы ведь не желаете, кронпринц, чтобы я измазалась?!

— Пани, вы очаровательны, — Фрол только развел руками от такой милой непосредственности…

— Что в письме том написано было?! Отвечай!

От гневного выкрика монарха Петр Андреевич как-то съежился и царь понял, что сейчас перед ним перестанут вилять и хитрить, а начнут говорить правду. Таковы лукавые царедворцы — их только угроза смерти заставляет быть искренними, и они перестают искать выгоду.

— Предупредить хотел Александра Даниловича — считал, что царевичем огульная клевета сказана на него, на Шафирова и на государыню Екатерину Алексеевну. Ведь Алексей Петрович потребовал вернуть ему ларец, что я у себя держал, обвинив меня в воровстве его достояния. И письмо стал писать вашему царскому величеству о тех, как он считал, «подлых и злодейских обманах», в которые вас ближние вводят. И сказать, что именно они его извести очень желают!

— И вашим и нашим решил услужить, червь. Решил ежели ложь сказана, то выслужиться перед особами, а если правда, то дать им время подготовиться и в заблуждение меня ввести. Лукавством решил меня обмануть? Если бы не твоя хитроумная голова, то нынче бы под топор лег!