Не мой, не твоя (СИ) - Шолохова Елена - Страница 15

— В каком смысле? — повернулся он ко мне на секунду. — А-а, есть ли у меня жена? Нет, конечно!

Это «нет, конечно» он произнёс таким тоном, словно я спросила что-то несусветное, ещё и фыркнул. Разве что «фу» не добавил.

— Закоренелый холостяк? — поинтересовалась я, все же испытав облегчение.

— Типа того.

— А как же пресловутый стакан воды? — спросила я с иронией.

— Пфф. Ради призрачного стакана в старости портить себе жизнь?

— Да ладно. Некоторые очень даже счастливы в браке.

Он бросил на меня острый взгляд, и я вдруг поняла, о чем он сейчас подумал. По крайней мере, мне так показалось. Он вспомнил мои слова перед нашим расставанием…

— Тимур, я знаю, что сильно обидела тебя в прошлом, — поколебавшись, произнесла я тихо. — Но всё совсем не так.

— Что — не так? — не отрывая взгляда от дороги, спросил он.

— Всё то, что я тебе тогда говорила, это неправда. Просто… — я запнулась. И что? Рассказать ему прямо тут, что нечаянно снялась в порнушке, и меня этим шантажировал его отец… больной обездвиженный старик? — Просто я не могла тогда поступить по-другому. Мне пришлось… Когда-нибудь я тебе всё объясню.

Он ничего не ответил, даже не взглянул на меня, но я видела, как крепко стиснул он руль, как выступили у него желваки, как коротко дернулся над воротником кадык.

— Прости меня, если сможешь…

Лишь спустя минуту он расслабился, повел плечом и бросил небрежно:

— Да забей.

Дальше мы ехали в молчании, но оба словно окунулись в воспоминания семилетней давности. Это было и больно, и щемяще-пронзительно. И так жалко нас прежних…

Миновав черту города, минут через десять мы остановились на огороженной территории, где среди елей приветливо светились огнями несколько небольших коттеджей. Ну что ж, это хотя бы не клоповник с почасовой оплатой. Можно даже для себя придумать, что мы с ним просто выбрались за город отдохнуть…

Пока Тимур расплачивался на ресепшене, я ждала его в просторном холле, сидя в кресле перед самым настоящим камином. Такой же, только немного поменьше, камин был и в нашем домике. И вообще там оказалось на редкость уютно. А я ещё обижалась, глупая.

К тому же, пока мы шли по дорожке от административного корпуса до нашего домика Тимуру позвонили. Он ответил немного раздраженно.

— Да!.. Ну я же сказал тебе, что сегодня не приду домой…

Я невольно прислушалась, но на том конце явно звучал мужской голос.

— Да, дела… да, важные… Да, не один… Нет, не могу приехать… И не хочу… Да что ты в самом деле? Ну скажи сиделке, пусть поставит тебе обезболивающее… Я-то что сейчас сделаю? Всё, я занят, давай.

— Твой отец? — догадалась я.

— Угу, всё ему надо знать: где я, с кем я, чем занимаюсь. В детстве меня так не доставал, как сейчас.

— Он просто очень тебя любит.

Тимур не ответил, поднялся на широкое крыльцо, открыл электронным ключом дверь, шагнул внутрь, в теплую темноту комнаты и, обернувшись на меня, замер. А я почему-то несколько секунд ещё колебалась, хотя теперь-то уж чего? Но безрассудная страсть, которая охватила меня в кабинете, теперь стихла, уступив место ностальгичным раздумьям. Мне по-прежнему хотелось быть с Тимуром, но не так, как час назад — бездумно в омут с головой. Нет, хотелось больше чувств, разговоров, воспоминаний.

Я поднялась. Тимур закрыл за мной дверь, но проходить не спешил. И свет пока не включал. Впрочем, из окна во всю стену лился свет фонарей, окрашивая комнату приглушенно золотистыми бликами. Смотрелось очень красиво и романтично. А потом ещё камин зажжем…

Я сняла сапоги, пальто, шарф, шапку. Он тоже избавился от тонкой куртки, а следом и от пиджака. Быстро, рывками, небрежно, словно высвобождался от сдерживающих пут. Туфли свои и вовсе скинул на ходу у двери. И сразу же шагнул ко мне, поймал за руку, чуть выше локтя, развернул лицом к себе и уверенно притянул ближе. И тут же, немедля ни секунды, впился поцелуем таким же нетерпеливым, пылким и напористым. Терзая чуть не до боли губы, он вжал меня собой в стену, даже в комнату пройти не дал.

Этот его напор, как и час назад, сначала застал врасплох так, что дух перехватило. Но затем тело откликнулось сладким трепетом. Сердце ухнуло вниз живота, где уже горячо пульсировало и требовательно ныло.

Одна его рука удерживала мой затылок, вплетаясь пальцами в волосы, вторая хаотично бродила по телу, жадно оглаживая и сжимая всё, до чего добиралась.

Его ласки никак нельзя было назвать утонченными и искусными, но он брал другим — безудержной, даже немного дикой страстью, причем такой заразительной, что мне и самой захотелось его раздеть, везде потрогать… вообще всего его хотелось. И немедленно.

Я тоже запустила одну руку в его кудри, а второй обвела плечи, бок, бедро, ширинку, ненадолго сжала пальцы — уже было что, очень даже было… Почувствовала, как Тимур коротко содрогнулся и хрипло простонал мне в губы, и тут же накинулся с ещё большим пылом. Потом крепко обхватил за талию, не разрывая поцелуя, развернул, приподнял над полом и в два шага донес до постели. Сдернул с меня кофту, блузку, юбку, уронил на спину, сам встал надо мной. Принялся расстегивать пуговицы на рубашке, но не вытерпел, стянул через голову и отшвырнул её на пол. Потом взялся за брюки, предварительно вынув и бросив сюда же на кровать упаковку с презервативами. Следом распустил ремень, скинул брюки и белье.

Я завороженно наблюдала за его порывистыми движениями, любовалась его телом, смуглым, упругим, в меру мускулистым и, конечно, его мужской мощью. Затем и Тимур ощупал меня совершенно пьяным взглядом, задержавшись на груди. А когда опустил глаза к пупку и ниже, жадно сглотнул. Потом плавно, по-кошачьи, лег сверху и, удерживаясь надо мной на локтях, принялся покрывать поцелуями кожу, которая стала до невозможности чувствительной. Грудь его часто и тяжело вздымалась. Прижавшись горячим ртом к уху, вместе с полухрипом-полустоном еле слышно выдохнул: «Как же я тебя…»

Марина

Как же я тебя…

Тимур не договорил, осекся. А, может, дыхание перехватило. Но от его жаркого шепота меня захлестнуло так, что в груди сделалось нестерпимо тесно. Задохнувшись, я мысленно ему ответила: «Я тоже тебя люблю».

Боже, я и забыла, каково это — быть настолько желанной. Забыла это ни с чем не сравнимое чувство, когда внутри тебя стремительно растет напряжение, а затем словно взрывается, да так, что из легких выбивает весь воздух, перед глазами вспыхивают слепящие круги, а тело сотрясает невыносимо сладкой судорогой.

Едва переведя дух, я взглянула на Тимура, который буквально повалился на подушку рядом со мной. Черные кудри прилипли колечками к покрытому испариной лбу. Взгляд его из-под полуприкрытых век все еще был расфокусированным. И дыхание ещё не выровнялось, но лицо уже выглядело расслабленным и на губах блуждала легкая улыбка.

Одной рукой Тимур обнимал меня, прижимая к себе и вычерчивая пальцами на моей коже узоры. Такая незамысловатая ласка вселяла непривычное умиротворение. Впервые за последнее время боль в груди утихла, словно дала мне передышку. Конечно, хотелось от него каких-то слов. Не пылких признаний и клятв, а простых, теплых слов, но Тимур молчал.

Ну ладно, подумала я. Нам ведь надо ещё заново привыкнуть друг к другу. А пока и так хорошо. К тому же, Тимур никогда и не был особо разговорчив.

Удовольствие медленно уходило из тела, и казалось, если замереть, не шевелиться, то получится его немного задержать.

Спустя несколько минут я все же поднялась с кровати и направилась в ванную. Ноги ещё гудели и дрожали под коленками, еле меня удерживая. И голова подкруживалась, как хмельная.

В ванной на полстены висело зеркало. Я остановилась перед ним на миг, едва узнавая свое отражение. Всегда такая строгая и сдержанная, сейчас я сама себе напоминала портовую девушку. Глаза лихорадочно и пьяно блестели, волосы спутались, будто месяц расчески не видели, а припухшие, искусанные и вызывающе яркие губы навевали самые непристойные мысли. Ещё и над ключицей остался характерный след… и на шее, чёрт! Видел бы меня сейчас свекор. Наверняка раскудахтался бы: фу, срам, стыд, позор!