Кровавый "Парк динозавров" (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 10

— К сожалению, тут только одна каюта, — сказала Сара, — если вас не смущает, что мы будем жить вдвоем.

— Несколько, — мотнула головой Дженни, — главное чтобы было, где прилечь — я несколько утомилась с дороги.

— Идите за мной, — кивнула Хардинг.

На палубе находилось еще с десяток мужчин — Дженни заметила пару людей относительно европейского облика, тогда как остальные были сплошь чернокожими, похожими на тех, кого она видела в лодке. Все они, несмотря на явную африканскую примесь, имели черты и какой-то иной расы — по все видимости тех самых аборигенов Острова Черепа. Их отличал небывало высокий рост, густые волосы по всему телу и звероподобные черты лиц. Смутные, тревожные воспоминания зароились в голове Дженни, но оформиться во что-то более определенное они не успели — Сара уже заводила ее в небольшую каюту с одним иллюминатором. Обстановка выглядела довольно скромно — одна кровать; небольшой стол; полка с книгами. На столе стояла бутылка с виски и несколько стаканов, меж которых лежали бинокль и кольт.

— Чувствуй себя как дома, — сказала Сара, разливая виски по стаканам, — будешь?

Она протянула стакан Дженни и та, поморщившись, залпом опрокинула.

— Кровать, к сожалению, только одна, — сказала Сара, — но я выспалась днем. Располагайся, а я побуду на палубе.

— Долго до острова? — спросила Дженни. Сара пожала плечами.

— Если идти всю ночь, наверное, к утру будем.

Дженни припомнила все, что она знаете о своей попутчице. Сара Хардинг считалась видным специалистом в области зоопсихологии: начав студенткой Чикагского университета на государственном обеспечении, сейчас, в тридцать три года, она уже числилась профессором Принстона. Работала она в основном в Африке, в полевых условиях, изучая львов и гиен. О ее выносливости ходили легенды: однажды ее «лендровер» сломался, и Сара прошла в одиночку двадцать миль через саванну, отгоняя львов камнями. Не все ее выводы принимались в научном мире: так одна из ее работ о гиенах была раскритикована за «перенос феминистических воззрений в природный мир». За это же она стала любимицей либеральной прессы — Дженни читала несколько восторженных статей, причем одна была написана обозревателем «Гардиан», сделавшим репортаж прямо с места работы Сары Хардинг в кенийской саванне. Дженни также знала, что в последнее время Сара отошла от одной зоозащиты, расширив свою деятельность и на освещение разных проблем африканских стран.

— Странно, что у вас общего с Пенвордом? — вырвалось у Дженни.

— А что не так? — спросила Хардинг, доставая из пачки сигарету и черкая зажигалкой. Комнату наполнил резкий запах курева.

— Вы слишком уж из разных миров.

— Это ты о том, что я левая? — непринужденно спросила Сара, пуская кольца дыма в открытый иллюминатор, — мы действительно на многие вещи смотрим по-разному, но я не могу не признать заслуги Даррена Пенворда в деле охраны природы.

— Да, я писала о его Фонде Африки.

— А я читала тебя, — рассмеялась Сара, — и не только об охране природы. Твой репортаж — лучшее, что когда-либо читала о Южной Африке.

— Вот уж не думала, что тебе понравится, — усмехнулась Дженни

— Я не согласна с твоей оценкой того, что там происходит, — пожала плечами Сара Хардинг, — но мне нравятся те, кто плывет против течения. И ты, по крайней мере, была в гуще событий — в отличие от этих либеральных слизняков, предпочитающих восхищаться борцами за свободу из безопасного Лондона.

— В гуще это точно, — помрачнела Дженни, вспомнив детство, — в самой трясине.

Сара испытующе посмотрела на нее, словно ожидая продолжения, но не так и не дождавшись, продолжила сама.

— Как бы то ни было, сейчас мы на одной стороне, — сказала она, — мне не нравится та гнусь, что затеял Хэммонд. Его подачки не нужны ни мне, ни народу Острова — его настоящее название, кстати, Тангорак. Пенворд пообещал, что когда остров вернется к нему, он разрешит его жителям вернуться и даже даст провозгласить независимость — при сохранении всей своей собственности, разумеется. Конечно, народу Острова эта собственность пригодилась бы куда больше, но собственная государственность все равно лучше, чем участь обслуги при очередной афере Хэммонда.

Дженни не особо верила в благородные мотивы Пенворда, но, в конце концов, у него могли быть и иные резоны для подобного решения.

— Может, хочешь принять душ? — внезапно сменила тему Сара, — вон там.

Она кивнула в сторону небольшой двери и Дженни, подумав, кивнула. Зайдя в душевую, она увидела лейку, а на стене два крана — удивительно, но здесь имелась даже горячая вода. На скользкой полке лежал кусок мыла и потрепанная губка. Быстро скинув одежду, Дженни включила воду и начала намыливаться, мурлыча под нос «Rhodesians never die», думая о том, что ей предстоит впереди. Пока вроде все складывалось неплохо…

Позади хлопнула дверь и, обернувшись, Дженни увидела Сару, держащую в руках полотенце. Темные глаза беззастенчиво оглядели обнаженную Дженни.

— Я подумала, может понадобиться, — сказала она, протягивая полотенце. Дженни заметила, что она не смотрит ей в глаза.

— Спасибо, — сказала она, беря полотенце, — я уже скоро.

Она чуть ли силой не вытолкнула Сару — той явно не хотелось выходить из душевой. Ее голодный взгляд не оставлял сомнений в ее намерениях — также как и в сексуальной ориентации. Дженни криво усмехнулась: ну, а что еще ожидать от дамочки с подобными убеждениями?

Когда журналистка вернулась в каюту, Сары в ней не было — зато койку уже расстелили. В иное время Дженни бы поостереглась засыпать с такой соседкой, но ей так хотелось спать. Опрокинув еще стакан виски, она завалилась в койку и сразу заснула.

Проснулась же она, почувствовав рядом горячее обнаженное тело.

— Что…Сара?

— Это виски сморило и меня, — послышался вкрадчивый шепот над ухом, — так неудобно. Ты же не возражаешь, если мы разделим одну кровать на двоих?

— Нет, но… — ошарашенная Дженни замолчала, когда нахальная ладонь по-хозяйски прошлась по ее груди и опустилась на живот. С губ Дженни уже готовы были сорваться слова протеста, когда ей вдруг заткнули рот поцелуем. Тут же рука Сары скользнула ей между ног, умело массируя лоно. У Дженни был небольшой опыт лесбийской связи, к тому же, после встречи в замке Пенворда, у нее ни с кем не было секса, а Сара действовала хоть и напористо, но совсем не грубо, даже нежно. Давало о себе знать и выпитое виски. Выгибаясь всем телом, Дженни отвечала на жадные поцелуи, одновременно раздвигая ноги, чтобы облегчить доступ бесцеремонным пальцам. Сара принялась целовать ее груди, спустилась к животу, потом еще ниже. Умелый язык скользнул в увлажнившуюся щель Дженни и та, издав громкий сон, запустила пальцы в жесткие волосы, стискивая бедрами голову неожиданной любовницы.

В Далласе на борт самолета взошел высокий худой человек.

— О, доктор Малкольм, — Хэммонд, не без труда изобразил улыбку.

— Привет, Джон, — усмехнулся Малкольм, — да, твой вечный оппонент снова с тобой.

Со словами «Ян Малкольм, математик», он представился остальным. Алан знал это имя и раньше: Малкольм был самым ярким представителем плеяды молодых математиков, открыто заявивших, что их интересует «истинное устройство мира». Все эти ученые работали с нелинейными уравнениями в той области математики, что носила пафосное название «теория хаоса». Все они подчеркивали свое отличие от коллег более старшего поколения, по мнению Малькольма и его единомышленников, погрязших в отвлеченных понятиях, вместо того, чтобы оперировать явлениями реального мира. Свой разрыв с прошлым математической науки, они подчеркивали нарочито экстравагантной манерой одеваться и говорить, ведя себя словно звезды рока. Малькольм был характерным представителем этой когорты: с длинными черными волосами, да и одетый во все черное — черная рубашка, брюки, черные носки и ботинки.

— Не жарковато ли вам в черном? — обратилась к нему Элли.