Таракашка (СИ) - "Липа-малина" - Страница 11

«‎Ну же!» — рыженькая заставляла свои ноги двинуться, - «‎Пожалуйста!»

И тут — свершилось. К ступням вернулась кровь. Едва не потеряв равновесие, Варя кинулась бежать, не разбирая дороги. Мимо проносились дома, а между ними то и дело мелькал чёрный гараж. Преследовал её, отрезал пути, передвигался бесшумно, как дикий зверь, который пасёт добычу.

Позади остались унылые фонари посёлка, а перед Таракашкой возникла стена из чёрных сосен. Кроны слились с небом и образовали густой купол. Шиляева пересекла черту леса и деревья сомкнулись за ней, отрезая от всего мира. Ветви хлестали по щекам, резали шею. Обессилев, Варя упала на грязный снег и сознание заволокло бесследно.

========== Варя, будь готова! ==========

Комментарий к Варя, будь готова!

А вот и продолжение. Добавлена метка «‎Кровь / Травмы». Те, кто не приемлет подобное - читайте с осторожностью. Спасибо за активность, обнимаю каждого, кто с трепетом ждёт следующих глав.

Сквозь кромешную мглу закрытых глаз просачивался слабый свет, заставляя ресницы дрогнуть. Щёки и уши обледенели и уже не чувствовали морозного покалывания, они теперь вообще ничего не ощущали, словно лишившись нервных окончаний. Свет настойчиво бил по векам, возвращая малую долю сознания. Звуки стали обретать какую-то материальную форму, где-то далеко, будто из другой вселенной, слышались голоса. Они не имели оттенка, онемевший мозг юной Шиляевой мог различить лишь человеческую речь среди помех внутри головы. Точно, как те самые телевизионные каналы без сигнала. Шум, черно-белые полосы, смешавшиеся в один большой ком. Только бы не услышать едкий писк, когда переключишь на следующий.

Тело точно воспарило над землёй, больше не касаясь твердой влажной поверхности. Чувство лёгкости овладело конечностям, а вот голову стянула неимоверная тяжесть. По пятам за странным ощущением ступило нервное волнение. Мозг не мог осознать вполне, что происходит и стал в отчаянии будить владелицу.

Щёлки глаз приоткрылись и серые зрачки стали медленно передвигаться. Но не увидели ничего, кроме чёрного пятна кожаной куртки. В виски ударила опаляющая боль, захотелось взвизгнуть, но сил не хватило даже для того, чтобы расправить грудь для вдоха. Зрачки двинулись наверх и тогда рыженькая совершенно потерялась в пространстве. Вверху — низ. Земля, сугробы, речка…

Пятифан, закинув Варю на плечо, как коренастая обезьянка, карабкался по верёвочной лестнице к домику на дереве. Канаты прогибались от двойного веса, да и сам Ромка до дрожи боялся уронить ношу, с необычайной крепостью сжимая каждую следующую ступень. У самого дверного проёма выглянул Бяша и, запустив ладони под живот Таракашки, втащил её внутрь, освободив запыхавшегося товарища.

Снова голоса и шорох вокруг парализованной тушки. Варя водила глазами сквозь едва открывшиеся щёлки век, но ничего не видела. Только размытые силуэты крутились рядом. Голову приподняли и теперь затылок коснулся чего-то мягкого. Лба дотронулась чья-то горячая ладонь. От неё повеяло знакомым запахом дешёвого табака. Девочка помнила этого запах — точь-в-точь такой, когда бурятёнок заставлял её умолкнуть в доме. Потому что там кто-то был… Мысли стали вращаться быстрее атомного коллайдера. Воспоминания хлестнули Варю звонкой пощёчиной и тогда она содрогнулась всем телом, будто пробудившись от летаргического сна:

— Бяш… — промямлила девочка сухими губами. Она приподнялась на локтях, превозмогая головную боль, и тогда картинка перед глазами стала обретать четкость. Ромка в одной олимпийке, которую он обычно надевал под куртку, смотрел на Варю таким тяжёлым взглядом, что он почти ощутился физически, придавив плечи обратно к деревянным половицам. Над головой девочки склонился Бяшка, бледный и с дрожащими губами.

— Лежи, Таракашка, — Ромка выдохнул клубок пара. Совсем не облегченно, наоборот, будто готовясь к чему-то дурному.

— Вы… Вы тут, — у Вари дрогнул подбородок и из глаз непроизвольно хлынули слёзы. Они стекали по вискам, наполняя уши, просачиваясь в волосы, но всё не могли остановиться, — Вы рядом. Я так рада, что вы рядом!

Шиляева бы не вспомнила, как давно она так плакала. Навзрыд. При двух быдлявых мальчикашках, которые без всяких сомнений прозовут её «соплёй» и перестанут общаться. Ну и пусть. Пусть она станет, как Семён — слабой, глупой, бесполезной. Может, тогда чёрный ящик отстанет от неё, может тогда она наконец сможет жить свою беззаботную детскую жизнь дальше и забыть о кошмаре, который втянул девочку в свою липкую паутину.

Бяша стер Варины слёзы рукавом:

— Тисе ты. Захлебнёшься, на.

Прокручивая пальцами зажигалку, Ромка отвернулся и пробубнил какое-то невнятное ругательство. Бурятёнок понимающе посмотрел на братка. Неважно о чём именно говорил Пятифан. Это выражение подходило ровно ко всему, что произошло за ночь.

Варя, немного успокоив рыдания, заставила себя выпрямиться. Она вытянула руки и обняла обоих так крепко, словно боялась, что их вновь утащат во мрак и она останется одна в самом жутком посёлке этой планеты. Пятифан как-то отрешённо похлопал Варю по спине, но Бяша вцепился в Шиляеву с неменьшей силой, чем она сама:

— Мы думали, сто ты всё, на. Сто тебя нет, — бурятёнок зажмурился, зарываясь носом в рыжие волосы.

— Я и сама так думала, — надорванным голосом пискнула Варя и, собравшись с силами, отстранилась.

Всё это время под головой у неё лежали скомканные куртки мальчишек. Шиляева потрогала своё лицо. Переносица болела, а под носом запеклась кровавая струйка.

— Вас не забрали, — удивлённо шепнула девочка.

— Куда?

— Он… Твой папа сказал, что отведёт вас в милицейский участок.

Ромка мрачно усмехнулся:

— Я уже раз десятый туда «отправляюсь». Пиздит, как дышит, — мальчик ухмыльнулся, растирая замёрзшие костяшки пальцев, — Домой тащил, чтобы ремня всыпать.

— Ага, только Ромка его как куснул за руку! Чуть палец с мясом не вырвал, — на Бяшу накатила слабая волна веселья, — Ну и мы удрали, пока батя орал, на.

Варя стерла ладошками остатки солёных дорожек со щёк. На улице светлело, но солнце ещё не поднялось над верхушками деревьев.

— Как вы меня нашли?

— Как только умотали от бати, сразу побежали к тебе домой. А там — калитка и дверь нараспашку. Тебя нет, — закончив отогревать руки, Ромка хрустнул шеей, разминая всё тело, — Бяша чуть с катушек не слетел.

Пятифан предательски усмехнулся. Назло. Снова провоцирует, ещё и в такое неподходящее время. Варя нахмурилась и тогда Ромке пришлось стереть улыбку с чрезмерно озлобленного лица.

— Мы посли по дворам, но тебя никто не видел, на.

— Ага, слали нас куда подальше.

— Тогда додумались в лес двинуть, — бурятёнок показательно вытащил из кармана миниатюрный пластмассовый фонарик, — Искали до утра.

Дослушав, рыженькая вздохнула. Изнемождение пронизывала всё тело, шею и спину ломило, а конечности перемёрзли настолько, что почти перестали реагировать на прикосновения.

— Без вас я бы замёрзла в снегу… — Варя умолкла, когда наткнулась на вдруг расвирепевший взгляд Пятифана.

— Варя! — неожиданно повысил голос Ромка. Первый раз её имя прозвучало из его уст вместо приевшегося погоняла, — Ты могла умереть, понимаешь?! По-настоящему сдохнуть! Сдохнуть!

Пятифан стащил шапку с головы и уткнулся в неё лицом. Кто, как не рыженькая, мог понимать, что до смерти оставалось лишь несколько секунд… Девочка остро ощутила вину. Она втянула в свою беду двух таких же детей, которые по неясным причинам согласились ей помочь.

Бяшка окаменел от Ромкиного возгласа и, очнувшись, с силой толкнул друга в плечо:

— Тебе орать не западло, на?

— А тебе сидеть в гараже не западло было?! — Ромка огрызнулся, оскалив ряд островатых крепких зубов.

Бурятёнок вздрогнул и ссутулился. Он не ответил, потому что знал — вместо слов прозвучит нечленораздельное блеяние. Ромка ударил из-под тишка по самому больному месту. Тема гаража была под запретом в банде: она никогда не высмеивалась и не использовалась, как издёвка или унижение. И тогда Шиляева поняла: Ромка боится. Он странный, дёрганный, будто что-то внутри натянулось до тонкости гитарной струны. И теперь выплёскивался яд, которым пропитался отравленный страхом мозг малолетнего хулигана. Вид едва живого тела Таракашки надломил его, перевернул представления о последствиях. Потустороннему он не сможет вмазать кулаком, не сможет обругать и заставить чертовщину скрыться от одного лишь угрожающего взгляда.