Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ) - Бергер Евгения Александровна - Страница 16

Любовница?

Нет, в такое верилось мало.

Уж если на острове и была какая-то женщина, то живущая здесь не по собственной воле… Но как же тогда подслушанные мисс Хортон слова? «Делай, что должен…» Что именно должен был делать дворецкий? И вообще, то ли услышала девушка, что действительно было сказано?

В это тоже верилось мало.

К тому же, как Спенсер успел убедиться, граф все еще горевал по умершей супруге… Вряд ли мужчина, так свято хранивший все ее вещи, способен сожительствовать с другой по собственному желанию.

Граф не такой… Спенсер одернул себя, осознав вдруг, что пытается оправдать в своих глазах графа. А это было тревожным звоночком… Он на Скае не для того, чтобы сделаться адвокатом этого человека. У него другая задача…

Спенсер пригладил как будто вздыбленные тяжелыми мыслями волосы и, припомнив брошенного кота, направился раздобыть немного еды и подкормить его, чем придется.

Граф Дерби, как и сказал этим утром, появился лишь к ужину. Вошел в гостиную, ослепляя пусть не улыбкой, но белоснежной рубашкой и бриллиантом в шейном платке. Девушки тут же поднялись, как и степенная миссис Лукас, и мистер Спенсер, памятуя о вечере прошлого дня, представил графу новую гостью. Граф Дерби, по всему, прибывая в наилучшем расположении духа, не хмурил бровей, не изображал холодной улыбки, от которой делалось зябко и чуточку страшно, а даже поцеловал дамам ручки с вежливым безразличием.

Девушки, так называемые невесты, и сами глядели на графа другими глазами: новая информация, полученная о нём, сделала их чуть смелее, а графа — желанней. Парадокс жизни!

— Очень жаль, что вы не пообедали с нами, — сказала миссис Лукас за ужином. — Девочки были бы рады видеться с вами почаще.

Граф, показалось Спенсеру, скрипнул зубами, но произнес вполне дружелюбно:

— Я компенсирую дневное отсутствие вечерним общением, миссис Лукас. Юные мисс, как я слышал, полны скрытых талантов, которые жаждут продемонстрировать! И я буду счастлив, — это «счастлив» прозвучало, как рык, — насладиться каждым из них. — Мисс Холланд, чем вы порадуете нас этим вечером?

— Я… — девушка покраснела, — я хорошо читаю стихи. Тетя всегда говорит, мой голос успокаивает ее.

— Какой чудесный талант! — восхитилась ее компаньонка. — Нежный голос — воистину божий дар. Вы согласны, граф?

— Более чем, — отозвался хозяин, сосредоточившись на бифштексе, который разрезал на маленькие кусочки и, кажется, совсем не интересовался ответом на заданный им же вопрос.

— А у вас какой особый талант, мисс Хортон? — осведомилась дуэнья у другой подопечной.

Гортензия не стала краснеть и отрапортовала по-военному:

— Отлично стреляю из лука, мэм. Попадаю в глаз белке с расстояния в триста ярдов!

Компаньонка выдохнула:

— О боже, давайте не станем лишать жизни несчастных созданий и поверим вам на слово! Р-разве больше вы ничего не умеете? — с опаской, но с долей надежды осведомилась она.

— Отлично играю в прусский вист, мэм, — добила несчастную Гортензия Хортон, и граф, на секунду подняв глаза от тарелки, с интересом на нее посмотрел.

Мистеру Спенсеру не без внутреннего раздражения подумалось вдруг, что девчонка просто бахвалится. Ночью вела себя словно кисейная барышня, а сейчас, поглядите, стрельба из лука и вист… Что ж, проверим-проверим!

Миссис Лукас, между тем, пытала тем же вопросом мисс Джонстон и улыбнулась, услышав привычное: «Фортепьяно, я хорошо играю на фортепьяно».

И в этом они убедились сразу же после ужина, когда Эмму усадили за инструмент и велели усладить их взыскательный слух самыми расчудесными нотами. И, быть может, мисс Джонстон действительно обладала великим талантом, вот только граф откровенно скучал.

— Сэр, — слегка тронул его за плечо секретарь, — вы как будто…

— … Слегка задремал. Извините! Эта музыка убаюкивает меня, — повинился мужчина с легкой улыбкой, смягчавшей черты обычно нахмуренного лица. — Я не большой меломан, чтобы вы знали, а уж эти романсы и вовсе наводят тоску.

Миссис Лукас, как показалось мистеру Спенсеру, и сама задремала под музыку и, очнувшись вдруг, поспешила сказать:

— Благодарю вас, мисс Джонстон, вы бесподобная пианистка, но давайте дадим вашим пальчикам отдых и послушаем голосок несравненной мисс Холланд. Мисс Холланд, — обратилась она к самой девушке, — возможно, вы что-нибудь продекламируете наизусть? Вы, кажется, неравнодушны к поэзии.

— Да, мэм, я очень люблю сонеты Шекспира.

— Чудесно! Усладите наш слух чем-то невероятным.

И пока мисс Холланд вставала, оправляя юбку вспотевшими вдруг руками, и выбирала сонет, граф Дерби шепнул мистеру Спенсеру:

— Поэзию я люблю еще меньше слезливых романсов. Толкните меня, если я задремлю! — Оставаясь внешне совершенно серьезным, он все-таки улыбался, и Спенсер молча кивнул.

В этот момент мисс Амелия начала декламировать:

Луна печальная не смеет

Поднять на белый свет очей,

Она, конечно, не сумеет

Открыть причин тоски моей!

Один лишь взор меня терзает,

И дарит счастье, и манит,

Его владетель не узнает,

И сердце боль не утолит,

Но ты, неверное светило,

Что бродит средь ночных ветвей,

Пошли тому, чье сердце мило,

Привет между своих лучей.

Мисс Холланд вскинула вдохновенный взгляд и выразительно посмотрела на графа и мистера Спенсера. Ее маленькая рука, прижатая к сердцу, слегка трепетала от сбившегося дыхания, и граф, кажется, поперхнулся. Закашлялся, чуть ослабляя шейный платок, и секретарь предусмотрительно похлопал его по спине… Эта неуместная фамильярность вышла как бы сама собой — молодой человек и сам порядком смутился.

— Спенсер, поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве не все сонеты Шекспира написаны от мужского лица?

— Уверен, что так, сэр.

— Тогда что же сейчас декламирует юная мисс?

— Интуиция мне подсказывает, сэр, что мисс Холланд сама написала сей лирический опус. И посвятила его вашей милости!

— Час от часу не легче… — прошептал Эдвард Дерби, сцепив зубы в замок.

Ты передай ему стремленья

И всю тоску души младой,

И, может, тронет умиленье

И отнесет его покой.

А если нет, пусть сердце злое

Твой луч серебряный пронзит,

И дух мятежный мой утешит,

И чувств смятенье утолит

И дух мятежный мой утешит,

И чувств смятенье утолит.

— Браво, мисс Холланд! — провозгласила ее компаньонка, едва последний отзвук вдохновенного голоска замолк под сводом гостиной. — По мне, так это лучшая декларация Шекспира, вы не находите, граф?

— Полностью с вами согласен, мадам. У юной леди неоспоримый талант!

Девушка, коей адресовался сей комплимент, зарделась майской розой и потупила взор. И на просьбу миссис Лукас прочесть еще что-нибудь отрицательно дернула головой…

Выискивая новое развлечение, женщина глянула было на мисс Хортон, но припомнив, что за таланты она желала бы продемонстрировать, поджала губы. И, кажется, занесла ее в черный список… В итоге мисс Джонстон снова усадили за фортепьяно, и пока ее пальцы скользили по клавишам, миссис Лукас сказала:

— Почему бы вам, дорогая Амелия, не рассказать нам немножечко о себе. Уверена, графу будет небезынтересно узнать о вас больше!

Девушка вскинула взгляд и снова его опустила.

— Боюсь, моя простая, безыскусная жизнь покажется графу достаточно скучной. В ней нет ничего интересного! — отозвалась молодая особа, явно жеманничая и желая, чтобы граф уверил ее в обратном.

И тот среагировал в долю секунды, но только не так, как желали бы миссис Лукас и ее подопечная.

— Мистер Спенсер, — обратился он к секретарю, — раз уж мисс Холланд нечего о себе рассказать, то мы бы с радостью послушали вас. Уверен, у молодого человека с вашими талантами есть чем поделиться!

Спенсер смутился, в первую очередь из-за грубости графа по отношению к Амелии Холланд, и лишь после из-за себя самого.