Госпожа Удача (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 115

Он пялился на меня, не говоря ни слова.

Ну, вот и все. Пусть я и не достучалась до него, но, по крайней мере, попыталась.

Пришло время остановиться, дабы не сболтнуть чего лишнего.

Я повернула голову и крикнула:

— Поппи! — это привлекло ее внимание, как и любого другого, кого окликали через всю закусочную, поэтому я снова крикнула: — Я передумала, возьму еду на вынос.

— Нет, Поппи, — крикнул Чейз, и я резко повернула голову к нему. — Подай обед Лекси сюда.

— Хорошо, Чейз, — крикнула Поппи в ответ.

Чейз посмотрел на меня.

— Садись. Ешь свой обед. Но, пожалуйста, черт возьми, больше никаких лекций о жизни. Можешь сделать это для меня?

Я усмехнулась и сказала:

— Конечно.

Он пристально посмотрел на меня. Затем покачал головой и снова принялся что-то писать.

А я наблюдала.

— Так ты пригласишь Фэй на свидание?

Он поднял голову и меня пронзил взгляд голубых глаз.

— Ладно, ладно, — пробормотала я. — Господи.

Он снова посмотрел на бумаги и продолжил писать.

Поппи подала мне чизбургер, жареную картошку и диетическую колу.

Я выдавила на тарелку огромную горку кетчупа и поделилась:

— Кстати, ты горячий, но, когда злишься, ты просто ходячий секс.

Он снова поднял голову и хмуро посмотрел на меня.

— Просто сказала, — пробормотала я, окуная картошку в кетчуп, запихивая ее в рот и решая не сообщать ему, что его хмурый взгляд доказывал мою точку зрения.

Я закончила с картошкой, и после того, как принялась за гамбургер и откусила большой кусок, Чейз заговорил, но обращался он к своим бумагам.

— Когда Уокер узнает, что ты сидела здесь со мной, то слетит с катушек, найдет меня и оторвет мне голову?

— Не-а, — ответила я, жуя гамбургер.

Он снова поднял голову.

— Нет?

Я покачала головой, проглотила и ухмыльнулась.

— Ну, он может и не пригласит тебя на крестины нашего ребенка, но, как и я, благодарен за то, что ты сделал. Если думаешь, что он ревнует, то ты опять не угадал. Ты не в моем вкусе. Я не люблю блондинов. Но, знаешь, кто любит?

— Лекс… — начал он.

— Фэй Гуднайт, — быстро закончила я.

На этот раз он закатил глаза к потолку.

— Ты же понимаешь, что я взяла цель, — сообщила я ему и откусила еще гамбургера.

Его взгляд вернулся ко мне.

Я прожевала, проглотила и объяснила:

— Когда женщины купаются в любви, им хочется делиться своим счастьем.

Он молча смотрел на меня.

— Они одержимы этим, — продолжала я.

Чейз вздохнул.

— Так что тебе, наверное, стоит просто сдаться, — закончила я.

Он покачал головой и снова уткнулся в бумаги, но я могла поклясться, что уголки его губ дернулись.

Хорошо.

Я закончила обед в тишине, пока Чейз Китон строчил что-то на бумагах и перекладывал их, рассматривал фотографии и строчил еще. Покончив с едой, я открыла сумочку, достала деньги за обед и чаевые, и сунула их под тарелку.

Затем объявила:

— Итак! Я за абонементом в библиотеку. Увидимся позже, Чейз.

Прежде чем он успел что-то сказать, я выскользнула из кабинки.

Но выйдя из закусочной и двигаясь вдоль нее по тротуару, я заглянула в окно возле задней кабинки и увидела устремленный на меня взгляд привлекательных голубых глаз.

И они улыбались.

И это была не единственная часть лица Чейза Китона, которая улыбалась.

Поэтому, когда я потеряла его из виду, настала моя очередь улыбнуться.

*****

Анхель

Полторы недели спустя…

— Ты, бл*ть, издеваешься надо мной, — отрезал Анхель Пенья окружному прокурору.

— Нет, не издеваюсь. Он выпущен под залог, — ответил окружной прокурор.

Анхель покачал головой.

Дуэйн «Шифт» Мартинес. Заноза в его заднице.

— Итак, Анхель, днем ты свободен, — продолжал окружной прокурор.

Анхелю не нужен был свободный день. Он хотел сидеть в зале суда и наблюдать, а потом давать показания на предварительном слушании дела Мартинеса.

Дерьмо.

— Предупреждаю, ты должен убедиться, что все документы в порядке, и его поручитель знает, что у Шифта нет ни гроша. С этого парня нихрена не поимеешь, так что, он может попрощаться со своими деньгами, — посоветовал Анхель.

— Ни один поручитель не вносит залог без гарантии, — ответил окружной прокурор.

— Мартинес, судя по всему, наврал насчет гарантий. Наверное, пообещал поручителю дом своей мамочки, но скоро он узнает, что никакой мамочки у Шифта нет. Не знаю, что он наплел, но шанс получить это — двадцать к восьмидесяти.

— Ни один поручитель не может быть настолько тупым, — ответил окружной прокурор.

— За исключение того, кто внес залог за Мартинеса. Может прощаться с десятью процентами от внесенной суммы, потому что ему нужен охотник за головами, чтобы поймать Шифта. Он сбежит. Уже сбежал. Ничего удивительного. Мартинес конкретно поимел своего лучшего, мать его, друга, считаешь, он не поимеет своего поручителя? Чем дольше откладывать это дерьмо, тем больше шансов у Мартинеса добраться до Мексики.

Или Колорадо, но Анхель молил Бога, чтобы этого не случилось.

Он видел, как окружной прокурор плотно сжал губы.

Потом увидел, как тот достает телефон.

Сообщение доставлено.

Анхель кивнул и, выйдя из зала суда, направился по коридорам, на автомате перебирая в уме, кому позвонить в первую очередь.

Сначала Таю Уокеру.

Протиснувшись через парадные двери здания суда, Анхель уже вытаскивал телефон из внутреннего кармана пиджака, когда мимо проехала машина.

Автоматной очередью были убиты трое ни в чем не повинных прохожих.

Она также просверлила четыре дырки в главной цели — детективе Анхеле Пенье.

Tай

Тай стоял, прислонившись бедром к кухонному столу, ел овсянку и смотрел, как жена бродит по кухне, готовя порцию овсянки себе и дорожную кружку кофе для него.

Чуть повернувшись, он скользнул взглядом от нее к последнему дополнению в их доме.

Рядом с камином, в черной рамке меж двух стеклышек, были вставлены два листочка бумаги с логотипом отеля в Вегасе, где они останавливались, когда поженились. Первой была ее записка ему, а второй — его записка ей, написанная на следующий день.

По причинам, о которых он не знал и не старался объяснить, главным образом потому, что они были очевидны и не нуждались в объяснении, Тай каждый день носил ее записку с собой, утром засовывал в карман вместе с бумажником и телефоном, так что она выглядела потрепанной и истертой. Лекси обнаружила ее чуть больше недели назад. Он принимал душ после возвращения из спортзала; она разбирала его спортивную сумку после того, как поставила протеиновый коктейль на туалетный столик.

Вероятно, она сталкивалась с этим много раз, но его женщина давала ему уединение, — одно из множества качеств, которые он в ней любил. Когда он был готов поделиться, она была рядом. До этого времени она давала ему пространство.

Зачем она развернула записку в тот вечер, он не знал и не спрашивал. Но когда он вышел из душа с полотенцем на бедрах, она сидела на кровати. Без промедления и слов она подняла развернутую записку и показала ему.

Потом подняла другую руку и показала точно такой же листок бумаги со следами от перегиба, но почти как новенький, с гораздо более коротким сообщением Тая.

Лекси тоже сохранила его записку. Там было только одно слово и две буквы, но она сохранила ее.

Он почувствовал, как корни того самого чувства внутри него зарываются все глубже. Оно настолько глубоко проникло в его суть, что никогда не исчезнет, но не значит, что довольно часто оно не проникало глубже, ширясь и множась.

Тай перевел взгляд с записок на жену.

— Я ношу свою в бумажнике, — прошептала она, запрокинув голову, ее лицо излучало нежность, и он знал, что через пять секунд начнутся рыдания.

Поэтому он подошел к ней, осторожно вынул из ее руки листочки, положил их на тумбочку, наклонился, обнял жену, поднял ее, уложил на постель и стянул с себя полотенце.