Страсть умеет лгать (СИ) - Арьяр Ирмата - Страница 8

Но Лара меня удивила. Подошла, сунула мне телефон в карман и пробормотала:

— Ладно, прости. И ты, бабуш, прости, что на тебя наорала. Достало все просто. И опять у меня язвы выскочили, от работы меня временно отстранили, лечиться надо. А тут такой случай. Полтора миллиона за полный отказ от родительских прав, хули ушами хлопать.

“На органы,” — припомнила я оборванную фразу. По спине пополз ледяной озноб. Не верю я в добреньких бездетных миллионеров. С их деньгами они себе нормального ребенка выберут и усыновят. Или суррогатную мать купят. Никто не будет возиться с калекой, тем более, стопроцентный результат даже американский специалист не гарантировал.

А вот вариант, что на Лару, с пятнадцати лет вращавшуюся в криминальной среде, вышли черные хирурги — гораздо правдоподобнее. И ведь эта дрянь, доставшаяся мне в сестры, не признается в чудовищном замысле. Как спасти Димушу от его собственной горе-матери? Надо было раньше в опеку написать! Сейчас уже поздно.

Сестра сложила губы трубочкой, почмокала сочувственно:

— Что задумалась, Манечка? Тебе и надо-то всего посетить пять контор микрозаймов, и пять будут миллионов в кармане. Я тебе давно говорю. Ну, или почку продай. Или целку откупори. Правда, тебе и пяти сотен не дадут, страшила. Хотя… если тебя накрасить да приодеть… Хочешь, организую аукцион в интернете?

Внутри меня все задрожало от бешенства. Хотелось послать ее, но бесполезно: во всех местах она уже побывала, даже там, что мне и в кошмарах не снилось, ее ничем не проймешь. И я не должна уподобляться ей, — напомнила я себе. Но не удержалась, процедила сквозь зубы:

— Освободи нашу комнату от своего присутствия, Лара.

Она расхохоталась и ушла, хлопнув дверью.

Я вышла следом, убедилась, что сестра, даже не подумав, где сейчас ее сын, отправилась в свою комнату, заперлась и включила там телевизор, вывернув громкость до максимума. Бедные соседи. Правда, мне на миг показалось, Лара говорит с кем-то по мобильнику, но я не стала прислушиваться и отправилась на кухню за перепуганным ребенком.

Димка сидел под столом, и в руке у него была зажата недоеденная печенюшка. Он посмотрел на меня огромными глазами.

— Выходи, юнга, шторм закончился, — я помогла ему выбраться из укрытия. Обняла и прижала к себе крепко-крепко. — Не отдам тебя никому, даже не думай. Верь мне.

— Верю, — прошептал мой золотокудрый ангелочек. — Можно я сегодня буду спать на твоем диване?

— Конечно. Мы его разложим и представим, что это плот, плывущий по звездной реке, — и прошептала ему на ушко. — Мы уплывем отсюда, хорошо?

Дима глянул печальным взглядом взрослого, повидавшего жизнь и мудрого мужчины и солидно кивнул.

Я одной рукой держала прилепившегося ко мне мальчишку, а другой наливала воду для бабушки.

Мысли в голове скакали как бешеные кузнечики и даже затоптали полк тараканов. Те не выдержали конкуренции и сдохли. В первую очередь пала моя привычка относиться к младшей сестре как к младшей и беззащитной рыбке, которую я когда-то защищала во дворе и школе, несмотря на все ее пакости и манипуляции. Акула выросла и хочет жрать. Всегда и только жрать.

Во вторую очередь пал бастион “Мой дом — моя крепость”. Это не дом, это пороховая бочка. Здесь давно небезопасно, даже если не принимать во внимание, что с такой жизнью сестра неминуемо заразит нас всех какой-нибудь гадостью, начиная с герпеса и заканчивая непотребными “язвами”. У нас с бабушкой даже посуда под замком. И я уже привыкла все свои документы и деньги носить с собой, а на ночь запирать дверь на защелку, чтобы Ларка не стащила мой паспорт и не набрала кредитов. Бабушка по той же причины держит документы у соседки, Клавдии Петровны.

Надо забрать бумаги и бежать, пока не поздно. Лара обычно спит до полудня, не услышит. Это кстати, что чемодан и рюкзачок с Димкиными вещами так и остались неразложенными. Правда, Ларка может обвинить меня в похищении ребенка, но у меня есть оправдание: я спасаю малыша от заразной и опасной женщины низкой социальной ответственности. И все соседи будут на моей стороне.

Да. Решено.

— Мишель, — громко прошептала бабушка, когда мы с племянником вернулись в нашу комнату.

По моему первому имени она обращалась ко мне только наедине и только в самых серьезных случаях. Например, когда написала мне, чтобы я взяла академический отпуск и немедленно возвращалась в наш Урюпинск, потому что Диме стало хуже, а у нее уже нет здоровья таскать на себе пятилетнего ребенка.

— Все в порядке, она заперлась в своей комнате, — успокоила я, подав заплаканной женщине стакан с водой. — Накапай себе лекарство, я диван расправлю.

— Позже, все позже, дорогая. Нам надо поговорить. Димочка, почитай пока книжку, ты же умеешь. Вслух читай.

— Хорошо, — послушно, даже слегка заторможенно кивнул мальчик. Поднял с пола первую попавшуюся книгу, потом вторую, третью и со всей стопкой уселся на мой диван.

Ба вздохнула, словно только сейчас увидела разгром, но махнула рукой и показала мне на детский стульчик рядом с ее креслом.

— Присядь, — она поморщилась и потерла двумя пальцами грудь в области сердца. — Я должна тебе кое-в чем признаться, пока твоя ужасная сестра нас не слышит.

Можно подумать, это я ее такой воспитала. У нас с ней всего два года разницы.

Я начала было прибирать раскиданные вещи, но после такой прелюдии остановилась и села рядом с бабушкой, приобняв ее за колени и со страхом вглядываясь в любимое лицо, прекрасное даже в старости. Собственно, ее шестьдесят лет — разве это старость в современном мире?

Анна Афанасьевна в свое время была потрясающей красавицей, могла бы сделать карьеру в модельной сфере, но в СССР это было совсем непросто, индустрии красоты тогда не существовало, конкурсов красавиц не проводилось, секса не было… В общем, бабушка, с ее внешними данными не хуже чем у ее кумира Софи Лорен, сразу после школы выскочила замуж за вертолетчика, который таскал ее за собой по всему Союзу, безумно ревновал к каждому столбу и всячески портил жизнь.

В итоге моя мама Анжелика толком нигде не училась, каждый год переводилась из школы в школу, если, конечно, в очередной дыре существовала школа. Но зато потом, вырвавшись из дома, поступила в училище на актерское мастерство. Ей прочили огромный успех. Мама унаследовала бабушкину внешность, как и моя сестра Лариса. Не повезло только тете Маше и мне, названной в ее сомнительную “честь”.

Надеюсь, признание бабушки не относится к ее здоровью. Если еще и ей потребуется операция, я свихнусь!

Она долго молчала, перебирая мои волосы и собираясь с духом. И с каждой минутой рвалась еще одна ниточка, державшая моей сердце в груди. Еще чуть-чуть, и оно оборвется в бездну.

— Ба, что случилось-то? — не выдержала я. — Не томи!

— Надеюсь, ты меня простишь, моя девочка… — прошептала она. — Так вот, Мишель. У нас есть деньги. Много.

— Что? — вскинула я голову. — Как это?

‍— Все просто. Московская квартира твоей матери была записана на тебя как на единственную наследницу. А Лариса сразу после рождения была прописана здесь, она к той квартире никаким боком, к счастью. Я, как твой опекун, продала ее через пять лет после исчезновения твоей матери, сразу же, как Анжелику по закону признали погибшей. На правах твоего опекуна я положила деньги в банк. К счастью, тогда еще не следили так строго за правами детей и можно было договориться за небольшую мзду… Мы все эти годы жили на банковские проценты, а я говорила вам, что квартира арестована, и я договорилась ее неофициально сдавать.

Я поверить не могла своим ушам! У нас есть деньги? Строго говоря, у меня? Но… Я покосилась на Диму. Мальчик увлеченно читал про себя, шевеля от усердия губами и водя по странице пальчиком. И шепотом спросила, показав на него взглядом:

— А как же он? Квартира… это же куча денег! То есть, ты давно уже могла помочь ему? Он же от рождения мучается, почти пять лет! Почему же ты...