Долгая ночь - Абашидзе Григол Григорьевич - Страница 42
- Предыдущая
- 42/97
- Следующая
Давно не видели Джелал-эд-Дина в таком безудержном гневе. Он кричал:
– Если бы я слушался ваших глупых советов, мы до сих пор сидели бы у Гарнисских скал. Тогда вы тоже говорили, что Гарниси – неприступная крепость. Тогда вы тоже говорили, что мы понапрасну погубили свои войска.
– Пусть не гневается султан. В Гарниси нам помогло только чудо. В Гарниси победили не мы, но аллах.
– И здесь победит аллах! – крикнул султан и поднял руки к вершине шатра.
В шатер нырнул мамелюк. Он подполз к Джелал-эд-Дину и что-то ему шепнул. Лицо султана оживилось и просветлело. Борозды и тени гнева разгладились и ускользнули с его лица. Он спокойно уселся на трон, обвел присутствующих не то презрительным, не то гордым взглядом и повторил:
– Да, и здесь победит аллах! Ввести!
Стража ввела человека в разодранной грязной одежде, мокрого с головы до ног. Но все равно можно было узнать, что это перс. Войдя в шатер, мокрый, дрожащий от холода человек растянулся перед султаном и пополз по ковру к подножию трона. Султан не двигался. Перс уткнулся лицом в ноги Джелал-эд-Дина. Тогда султан приказал:
– Встань.
Перс поднял голову, окинул взглядом всех, кто был в шатре, и зашептал:
– Могу говорить только с глазу на глаз с султаном, величием равным самому аллаху. Я принес великую тайну, она во мне.
– Говори, у меня нет тайн от моих эмиров.
– Но если грузины узнают, они сожгут меня на костре.
– Я покорю и уничтожу грузин, и тебе не нужно будет их бояться. Не тяни время, говори.
– Велик аллах! Я пришел к тебе по просьбе всех правоверных, обитающих в столице неверных грузин. Я нырял, как рыба, в мутных волнах Куры, и Кура вынесла меня из пределов Тбилиси. Если бы я хоть один раз высунул голову, меня настигла бы стрела, но я плыл, не высовывая головы, и вот я у ног великого султана, защитника и спасителя всех правоверных мусульман.
– Но зачем понадобился такой подвиг? Что ты принес в своем сердце и на своем языке?
– Мусульманское население Тбилиси ждет не дождется вступления султана в город. Все думают только о том, что настал час отмщения, и сами готовы пойти в бой. Грузинская царица вместе со своими визирями убежала в горы. В городе очень мало войск. Поднявшись на ноги, одни мы, правоверные жители Тбилиси, могли бы перерезать всех грузин. Но наш мудрый имам дал нам другой совет: громогласно в мечетях он призывал правоверных помогать грузинам, а тайно – приготовиться к восстанию против грузин. У них в гарнизоне мало войска. Они были вынуждены один участок стены доверить нам, мусульманам. Мы хорошо вооружены. Как только начнется штурм, мы ринемся на неверных и откроем ворота войскам султана, величием равного богу, защитнику и спасителю мусульман!
Джелал-эд-Дин обвел эмиров гордым самодовольным взглядом. "Ну что, разве я не прав, – как бы говорил этот взгляд, – разве я не прав, что аллах всегда со мной и что прав всегда я, а не вы, со своими безмозглыми головами, источающими глупые советы".
Эмиры удивленно качали головами, стараясь не встречаться со взглядом того, в чьих руках сосредоточены нити их жизней.
Джелал-эд-Дин глядел сверху на перса, по-прежнему распростертого у ног.
– Чем ты докажешь, что не подослан врагом? – спросил он.
Лазутчик размотал кушак, распорол подкладку, развернул грязную тряпку и протянул султану кусочек пергамента, сложенный в восемь раз. Султан внимательно прочитал все, что было написано на пергаменте.
– Документ достоверный. Отсыпьте этому мужественному человеку золота и оденьте его в сухую одежду. По-настоящему мы наградим его, когда у наших ног будут лежать дымящиеся развалины Тбилиси.
Перс задом пополз от подножия трона к выходу из шатра.
Разговор с лазутчиком-персом происходил в вечерние часы. А рано утром все войска Джелал-эд-Дина были выстроены для штурма города. Свою многочисленную конницу султан выдвинул вперед – к самой стене Тбилиси. Во главе конницы он поставил брата – Киас-эд-Дина. Расчет был на то, что коннице придется отступить. На путях ее отступления полководец расположил с двух сторон свои основные войска, образовав длинный рукав, в который должны были войти увлеченные успехом и преследованием грузины, но выйти из которого они не должны.
В глубине рукава, в укрытии, расположились самые отборные части хорезмийцев.
Было время, когда Джелал-эд-Дин сам поддался подобной хитрости монголов и положил почти все свое войско. Теперь он перенял этот коварный прием. Теперь он должен играть роль монголов, а бедные грузины удовольствуются его собственной ролью в том далеком и кровавом сражении.
Тысячу раз прав секретарь Несеви: поворачивается колесо судьбы.
Тем временем Киас-эд-Дин, исполняя общий план штурма, подошел вплотную к стенам Тбилиси.
Как и день назад, грузины внимательно следили за передвижением хорезмийского отряда. Как и день назад, они увидели, что отряд далеко оторвался от основных сил. Пример вчерашней победы был нагляден и свеж. Если вчера удалось разгромить неосторожных хорезмийцев, почему же не сделать этого и сегодня? Ворота Тбилиси открылись, и грузины выбежали, чтобы сразиться с врагом.
На этот раз вылазкой руководил не Мемна Джакели, но его брат Боцо. Как и вчера, хорезмийцы приняли бой. Все как будто бы шло, как вчера. Но по некоторым признакам можно было бы понять, что враг ведет себя совсем по-другому. Можно было бы заметить, что вылазка грузин не явилась неожиданностью для хорезмийцев. Нет ни смятения, ни азарта случайной битвы, во всем сквозит глазомер, расчет и преднамеренный план.
Киас-эд-Дин бросился на атакующих грузин и ввязался в бой. Но этот бой продолжался до тех пор, пока грузины не распалились и не ослепли от ярости и от видимости успеха. Как только это случилось, Киас-эд-Дин начал постепенно отходить, затягивая, завлекая опьяненных успехом грузин в узкий роковой рукав.
Хорезмийцы разыгрывали спектакль отступления, а грузины рвались вперед с победным криком "ваша!", и для них это был вовсе не спектакль, но настоящая битва, настоящая погоня, настоящий успех в бою. Они даже думали, что если вчера темнота спасла отряд хорезмийцев от полного уничтожения, то сегодня, пока еще раннее утро, ничто не поможет врагу, ни один не уйдет живым от священных стен Тбилиси.
На узком повороте из-за холма внезапно выскочил на грузин отряд хорезмийцев под командованием Орхана. Грузинские конники рвались вперед, а между тем сзади их настигали, рассекая воздух, свистящие сабли Орханова отряда. Остановиться на всем скаку было нельзя, и грузины попали в окружение. Теперь им самим пришлось применить вчерашний прием хорезмийцев. Боцо в ожесточении налетел на стену врагов в том месте, где она была потоньше, и не успело еще сомкнуться до конца разорванное кольцо, грузины, как несомые ветром, летели уж по дну лощины к стенам родного города. Задним пришлось отбиваться и пожертвовать собой, чтобы остальные успели доскакать. На крепостных стенах и башнях увидели, что войска возвращаются не по-вчерашнему, без победных криков и ликования. Воины мчались, припадая к гривам коней и прикрывая спину щитами. Было видно, что они полностью доверились быстроте конских ног, только в этом видели спасение от преследующего врага.
Мемна, увидев бегство своего брата, побледнел. Он решил тотчас вывести из ворот подкрепление и остановить преследователей, и опрокинуть их, и гнать, и рубить, как это было вчера. Подав команду, он вскочил на коня и поднял над головой шлем, чтобы надеть его, как вдруг воин-перс, стоявший поблизости, ударил его по голове железной палицей с острыми зубьями на конце. Мемна свалился с коня. Все персы, находившиеся поблизости, обнажили сабли и со слепым безрассудством бросились на грузин. Крики персов и грузин перемешались.
– Аллах! Ил аллах!
– Мемна убили. Убили нашего Мемна!
– Измена! Изменили персы!
– Бей неверных!
Затем все потонуло в общем неразборчивом шуме, в воплях и душераздирающих криках. Воины, призванные оборонять крепость от наружных войск, бросились друг против друга, и по всему городу началась резня.
- Предыдущая
- 42/97
- Следующая
