Сармийская жена - Боярова Мелина - Страница 1

Улицы чужого города встретили солнцем и шумным гомоном. После хмурой осени родного мира, этот казался таким ярким и приветливым, что невольно хотелось поселиться на тихой улочке, мимо которых брела, и прожить оставшиеся годы. Дикий страх, что неудачно выбранная подворотня, навсегда решила судьбу, слегка притупился. Я не верила, что можно вот так запросто оказаться в незнакомом городе, незнакомой стране и незнакомом мире. Достаточно было одного взгляда на мощеную мостовую, милые домики и неспешно прогуливающихся прохожих, чтобы осознать:

Такого не может быть!

Только внезапно выросшая стена забора, увитого плющом, на том самом месте, откуда только-только вышла, настойчиво убеждала в обратном. Крепость каменной кладки умудрилась проверить собственным лбом и сбитыми костяшками пальцев.

Обратного пути нет, – слишком отчетливо осознала я, впадая в некий ступор. Ситуация казалась настолько безнадежной и нелепой, что растерялась и не представляла, куда идти и что делать. А уж вопросы, где переночевать или, на худой конец, перекусить – за гранью восприятия. Мозг отказывался принимать новую реальность. Поэтому я шла по улочкам, рассматривала прохожих и любовалась бесподобной архитектурой дворцов, вилл и мини-замков. Роскошные дома утопали в буйстве красок ранней осени, а воздух был напоен запахом листвы и свежей сдобы. Дамы в длинных платьях и модных шляпках, прогуливались, прикрываясь от ослепляющего солнца ажурными зонтиками. Мужчины в старинных камзолах и котелках вежливо раскланивались, целовали женщинам ручки и обменивались любезностями. Бойкие мальчишки, как и в любом городе, сновали под ногами, неизменно торопились по важным делам. Торговцы зазывали в лавки, предлагали товары.

Среди прохожих встречались люди в бедной одежде. Женщины в непонятных хламидах и неизменно закутанной головой, а мужчины в рубахах и широких штанах. Верхней одеждой служили разнообразные жилеты или накидки. У зажиточных горожан – скроенные по фигуре пальто или подбитые мехом плащи.

Успела подметить одну особенность: абсолютно все жители темноволосы. Попадались, конечно, шатены, и даже рыжие, но блондинов – ни одного. Впрочем, не так много народу успела увидеть. Женщины прятали шевелюры под всевозможными головными уборами. И лишь у самых знатных иной раз пробивался кончик тугого локона из-под густой вуали или модной шляпки.

Я несильно выбивалась из общей массы. Бегство из дома было настолько поспешным, что хватала вещи, не глядя. Итальянский палантин плотно укутывал еще влажные после купания волосы. Изрядно помятая драповая юбка в пол, белая блузка с грязным воротничком и манжетами, поношенные сапожки на сплошной подошве и старенькое пальто. Ни белья, ни носок или колготок одеть не успела. Только то, что лежало в корзине для стирки, да хранилось в прихожей. В карманах мелочь на проезд и ключи от квартиры. Не моей. А теперь уже бывшего супруга. От него и сбежала, куда глаза глядят, прямо из ванной. С мокрыми волосами и тем, что попалось под руку.

Глупо, конечно. Может, зря. Но ранний приход с работы преподнес неожиданный сюрприз в виде мужа и лучшей подруги, которые появились на двадцать минут позже, когда вовсю плескалась в ванной. Возможно, будь я менее аккуратной, они бы сразу заметили, что не одни дома. Однако отмытые от осенней грязи сапоги уже сушились на кухне, одежда беззвучно крутилась в стиральной машине, а купленные продукты лежали в холодильнике. Зато я расслышала эту парочку даже сквозь шум воды. Они громко обсуждали меня, смеялись и непрерывно целовались. Мерзкое чмоканье до сих пор стоит в ушах.

Выскочив на улицу, брела наугад, не разбирала дороги. Поэтому не помню ни странную подворотню, куда внезапно потянуло, ни название улицы, ни номера дома. Только вспышку света, мушки в глазах и негромкий мелодичный звон.

День клонился к вечеру, когда вышла к окраине города. Роскошные дома сменились на более скромные, но не менее уютные с виду. Чаще попадались таверны и закусочные. Вывески хоть и написаны на незнакомом языке, но изображенные рядом котелки, вилки с ложками или кровать с очагом говорили сами за себя. Речь, что слышалась отовсюду, тоже была чужой, но интуитивно-понятной. Я без труда догадалась, о чем говорили две матроны, неспешно прогуливающиеся на противоположной стороне улицы. О мужьях и детях. Где-то жаловались, но больше хвалились друг перед другом. Мальчишка, размахивающий газетами, кричал о последних новостях, потому что прохожие поворачивали головы в его сторону. Кто-то качал головой, хмыкал, а то и откровенно посмеивался. Из открытого окна ближайшего дома доносилось сердитое ворчание жены, на которое резкое отвечал пьяненький мужской голос. И чем дольше гуляла, тем чаще фиксировала такие вот нюансы, тем больше понимала. В какой-то момент стала улавливать отдельные слова. Нет, те по-прежнему произносились на чужом языке, но это как с английским, который учила в школе и успела подзабыть. Знакомые обороты, фразы складывались в единое целое, смысл которого более-менее понятен.

Значило ли это, что новый мир так принимает меня? Кто знает? С самого начала я не чувствовала враждебности. На меня никто не напал, никто не попытался ничего украсть, хотя сережки с бриллиантами стоили немалых денег. Колец не было. Обручальное осталось на тумбе в прихожей.

– Вы не посмеете! – раздался полный отчаяния женский голосок совсем рядом. – Я найду деньги. Дом не стоит тех грошей, что вы за него предлагаете. Со дня на день приедет троюродная тетя, и тогда я сдам комнаты внаем, не опасаясь за репутацию.

– Месс Вира, – мужской голос сочился самодовольством подлецов, уверенных в собственной безнаказанности, – вы полгода твердите о мифической тете. Я уже знаю о ней больше, чем ее покойный супруг. Наверное, никакой месси Руджен не существует. Путь из Райдона, конечно, не близкий. Даже в обход Сармийского рейфата. Ни одна добропорядочная женщина не сунется на его территорию. Но и тогда уйдет каких-то два-три месяца. А ваши долги растут и…

– Добрый вечер! – не знаю, что на меня нашло, но подыграть бедной девочке показалось верным решением. Даже не задумалась, что слова, слетевшие с губ, произнесены вовсе не на русском, а меня отлично поняли и услышали. Теперь внимание двух человек сосредоточилось целиком на мне.

И как тут выкрутиться, если даже имени девчонки не знаю? Вира – это фамилия? А месс? Но ростовщик, – первое, что приходило на ум при взгляде на низенького потеющего мужичка с бегающими глазками и сальными волосами, – сам начал разговор и тем избавил от ошибок.

– Неужели, та самая месси Руджен? – скептически хмыкнул он.

– Мы знакомы? – изобразила искреннее удивление, хотя актриса из меня неважная. – Не имею чести быть представленной вам. Впрочем, это не важно, – отчего-то теплилась уверенность, что по положению эта месси Руджен выше колобка. Следовательно, может разговаривать в таком тоне. – Я с дороги и ужасно устала. Если у вас дело к племяннице, приходите через пару дней.

– Но… – колобок было заикнулся, что не прочь решить волнующие вопросы сейчас, однако под пронизывающе-холодным взглядом растерялся. Так смотрела декан матфака Ольга Анатольевна, когда чего-то хотела. Например, загубить законный выходной. Мне, безусловно, не хватало ее твердости, но на рекламщиков или бюрократов все же действовало.

– Через два дня! – чуть подавшись вперед, добилась того, что ростовщик отступил. А потом и вовсе оказался за калиткой, которую ловко закрыла перед его носом. – Привет, – мягко улыбнулась девушке. Довольно хорошенькой и молоденькой. Лет семнадцати, не больше. С золотистой кожей и темно рыжими волосами, выбивающимися из-под шляпки. Она огромными глазами смотрела на меня, как на чудо.

– Тетя Лэйлин? – гулко сглотнув, спросила девушка, – но как же? Я ведь… – густо покраснела, – не знала, что вы и в самом деле приедете.

Я молча покачала головой, стрельнув глазами в сторону калитки. Колобок вряд ли далеко ушел, и не стоило портить игру. Наоборот, требовалось доиграть роль до конца.