Любовь и прочие «радости» - Резник Юлия - Страница 8

– Ну, хоть покажи, что там за тип… – скомандовал, нахмурив холеные брови.

Ольга растерянно хлопнула глазами. А потом потянулась к телефону. Ранее она нашла Гдальского на Фесбуке и даже добавилась к нему в друзья. Правда, тот пока на её запрос не ответил, что, впрочем, не мешало Ольге просматривать его фотографии.

– Вот! – с гордостью сказала она. – Ну, как тебе?

– Самец! – захлебнулся восторгом Тёма и уже с присущим ему энтузиазмом принялся за дело, ни на секунду больше не закрывая рот. При этом он так активно жестикулировал, что создавал легкий ветер. Наверное, при необходимости, Тёма вполне мог обходиться без фена и здорово экономить на счете за электричество. Надо бы ему предложить…

Так, болтая, он освежил Ольге стрижку и нанес на волосы краску. Как обычно в таких случаях, Артем использовал сразу несколько оттенков, а для этого отделял прядь от пряди фольгой. Смотрелось это дело на голове довольно забавно.

– О, слушай! Тут у меня еще маска для лица новая. Альгинатная с водорослями! Очень рекомендовали мне… Так что? Я наношу?

– А давай! Хуже уже не будет, – рассмеялась Ольга.

В итоге, когда Артём опомнился, ему уже пора было убегать. Ничего нового в этом не было, учитывая его бешеную занятость. Ольга уже привыкла смывать краску сама, как и укладывать волосы. Ей оставалось подождать каких-то десять минут, когда в дверь настойчиво позвонили. Так бесцеремонно к ней могли ломиться только забывшие ключи сыновья, поэтому открывать Ольга пошла без всякой задней мысли.

– Матерь божья! – отшатнулся в сторону Гдальский.

– Тихон?!

– Ольга?

– Да-да… Это я… – заикаясь, пробормотала женщина, с ужасом представляя, как она сейчас выглядит. Зеленая, взявшаяся коркой маска, антенны из фольги на голове… Ольга не знала, плакать ей или смеяться, и вообще чувствовала что-то близкое к истерике. – Это я… прихорашиваюсь, – на последнем слова она не выдержала и хрюкнула, едва контролируя истерический смех. А Тихон почему-то еще сильнее нахмурился. Да что с ним не так?! И почему так рано приперся? Ситуация была настолько абсурдной, что Ольга не выдержала, рассмеялась, взмахнула рукой:

– Знаешь, что? Ты проходи. Я сейчас смою это все, и станет получше.

– Да плевать мне, как станет! – взорвался Гдальский и протянул ничего не понимающей Ольге айпад. – Это ты?

– Да… Послушай, я ничего не понимаю…

Ольга смотрела то на фотографию своего профиля на Фейсбуке, то на мечущего искры Гдальского, и действительно, с каждой уходящей в историю напряженной секундой, понимала все меньше.

– А это?! Это твой? – крупный палец мазнул по экрану, открывая уже другую фотографию. Ту, где были запечатлены её сыновья.

– Мои, – еще больше насторожилась Ольга. Засохшая на лице глина все сильнее тянула, кожа начинала неприятно зудеть. И, может быть, от этого, а может быть, от собственного непонимания происходящего, она тоже начала заводиться.

– Он дома? Мне нужно с ним поговорить.

– Не представляю, о чем!

– Ах, ты не представляешь? Ну, так я тебе расскажу. Вот этот… – палец снова ткнулся в злосчастную фотографию, – сделал ребенка моей дочери! Теперь понятней?

Это было так ужасно невыносимо кошмарно, что Ольга не нашла ничего лучше, чем просто спросить:

– Немного. Так, а сделал-то кто?

– Кто? – прорычал Гдальский.

– Да. Который из них?

– Да. Который из них?

– Что значит, который? – рявкнул Тихон. Он догадывался, что, наверное, вел себя неправильно, но… Но! Какой бы нормальный человек смог себя контролировать в такой ситуации?! И она еще… матерь божья, что у нее с головой?!

– Который из них? – терпеливо повторила Ольга и пошатнулась. Только тогда Тихон понял, что известие о скором прибавлении в семействе нелегко далось не только ему одному. Может быть, он бы осознал это раньше – увидев, например, как она побледнела, да только ни черта же не разглядеть было под этой гребаной грязью!

– Эй-эй! Отставить умирать… – пробормотал он, подхватывая Ольгу на руки. Дерьмо! Не надо было на нее это вот так вываливать. Ну, мало ли – слабое сердце у человека, да все что угодно ведь может быть! Вот вечно он так – резкий, как понос. В строительстве десять раз все перепроверял, прежде чем что-то сделать, а в личном… Рубил с плеча. И с возрастом все только усугублялось.

Безошибочно определив расположение комнат, Тихон вошел в совмещённую с кухней гостиную и сгрузил ношу на диван. Ноша слабо запротестовала.

– Что? – стараясь контролировать собственный голос, поинтересовался Гдальский.

– На голове краска… Диван испорчу… Нужно под голову что-то.

Мужчина выругался под нос. Диван ее, бл*дь, волнует! Сделал несколько жадных вдохов, чтобы успокоиться. Осмотрелся. На крючке у раковины висели полотенца. Он схватил несколько и, вернувшись, положил Ольге под голову.

– Спасибо…

– Скорую вызвать? – проигнорировал Тихон её благодарность.

– Нет. Мне уже немного получше.

– Часто у тебя такое?

– В первый раз.

Язык Ольги как будто ее не слушался. А потому все, что она говорила, доносилось до Тихона приглушенно, смазано, как сквозь вату. Так нельзя было сыграть. Она действительно переживала. Нет, он, конечно, хотел, чтобы и «та сторона» помучилась, но свести в могилу её точно не собирался.

У него вообще шок случился, когда он увидел ту фотографию в её профиле. Тихона словно подорвало. Он даже не успел толком обдумать, что сделает или скажет. Ринулся к ней, в чем был. А теперь чувствовал себя дурак дураком. И лезло всякое в голову. Например, то, что она сама, наверное, родила очень рано. Ну, вот, сколько Ольге сейчас? Тридцать пять – потолок. Он бы дал меньше, но не в десять же лет она сподобилась?! Как бы то ни было, а родила она совсем молоденькой. Может быть, в возрасте его Катьки. Так какого черта не научила сына предохраняться?! Знала ведь, как оно! – снова завелся Гдальский.

А между тем Ольга пошевелилась. Попыталась привстать, но вышло не очень.

– Лежи! Куда ты собралась?

– В ванную, – облизала розовые губы Ольга. – Мне это все смыть надо, не то волосы сожгу.

Тихон снова выругался. Провел широкой ладонью по заросшей щеке. Склонился над Ольгой:

– Обхвати шею. Донесу тебя, горе луковое!

Он в жизни никого на руках не таскал, а тут – второй раз за каких-то десять минут. Она хоть и худенькая, но достаточно тяжелая. А у него спина, между прочим, сорвана! Он-то до того, как на ноги встал, кем только на тех стройках ни батрачил. Поднялся с самого низа. И это задевало больше всего! То, что он сам поднялся, и так бездарно все про*бал.

Гдальский поставил Ольгу в ванну. Другую, не ту, где прорвало трубы. Открыл кран.

– Садись! – рыкнул неприветливо.

– Я же в одежде?

– Прикажешь тебя голую мыть?

Несколько секунд она недоуменно на него смотрела.

– Садись! Говоришь ведь – смыть надо.

– Но… я, наверное, и сама справлюсь.

– Слушай, не начинай! Видел я, как ты сама.

Ольга бы, может, и дальше спорила. Да только ноги ее не держали. Без сил она плюхнулась в ванну и с трудом, как если бы к каждой была привязана гиря, подняла руки, подставив пригоршни под струю воды. Такими темпами она бы смывала с себя все это дерьмо до скончания века! Тихон вынул из держателя лейку душа, открыл воду посильнее и направил ей прямо в лицо. Ольга закашлялась. Зато зеленая грязь с ее лица растворилась практически сразу.

– И волосы… – отфыркиваясь, прохрипела женщина.

Ну, волосы, так волосы. Тихон направил поток воды на голову. Огляделся, нашел какую-то банку. Щедро налил на голову и принялся осторожно вытаскивать из её гривы фольгу. Черте что. На хрена ей в голове эта штука? Она волосы красила или устанавливала связь с внеземными цивилизациями?!

Произошедшее так сильно отличалось от того, что он вообще мог бы представить, что Тихон в какой-то момент забыл, зачем он вообще явился.

– Еще бы бальзам нанести…