Северные истории. Книга II (СИ) - "Глиссуар" - Страница 9

«Она ведь не умрет, — убеждал сам себя Эстергар. — Вскоре мы сможем попробовать снова. Может быть, если повезет, к этому дню через год уже будет живой и здоровый ребенок». Выкидыши не были редкостью — из трех женщин хотя бы одна всегда сталкивалась с этим, иногда и не раз, но оправлялись и беременели снова. Естественный ход событий почти не нарушался, но все-таки… с потерей первого ребенка, к тому же мальчика, смириться было тяжело. Мысли с мрачной навязчивостью возвращались к леди Альде. Сколько раз ей приходилось терять детей? Фержингард никогда не писал прямо, но одних только весьма недвусмысленных приписок «вашей тетушке вновь нездоровится» было не меньше полудюжины с тех пор, как умер первый ребенок. «Все глупости. У моей жены не будет так, — говорил себе Рейвин. — Фержингард просто стар, в этом все дело. А мы молоды, у нас будет много детей, и когда старшие повзрослеют и подарят нам внуков, мы все еще будем не стары… А пока у меня еще есть брат».

Рейвин вдруг заметил, что вот так добрел, занятый своими мыслями, до комнаты Крианса. Был уже поздний вечер, темнело в это время года рано, и почти все обитатели замка то ли уже спали, то ли разошлись, чтобы не попадаться на глаза своему лорду. Крианс тоже, должно быть спал. Лорд Рейвин вошел к нему, осторожно отворив дверь, стараясь не шуметь. Крианс лежал, не шевелясь, в своей постели, спиной к двери. Рейвин не собирался будить его, он всего лишь хотел убедиться, что с братом все в порядке. Но Крианс не спал, и стоило Рейвину легко коснуться его плеча, мальчик испуганно дернулся, выпутываясь из одеяла.

— Тише, это я…

Рейвин хотел обнять его, но что-то было не так — Крианс отшатнулся от него, вжавшись в резную спинку кровати.

— В чем дело? Чего ты испугался? — Рейвин все-таки прижал брата к себе, пытаясь успокоить. В голове не укладывалось, что Крианс мог испугаться именно его.

— Твоя жена… — сквозь всхлипы, почти задыхаясь, прошептал мальчик.

— Ребенка… не будет, — с таким же трудом проговорил лорд, чувствуя, как разом пересохло горло. Ему всегда было тяжело говорить о трагедиях, но от него всегда требовались какие-то вымученные слова.

— Это из-за меня? Холодная рука должна была забрать меня?

— Не говори глупостей! — Рейвин тряхнул его за плечи, снова обнял. — Здесь нет ничьей вины, а особенно твоей… Откуда эти мысли?

Когда умерла мать, лорду Рейвину было тяжело понять и принять — действительно принять — что поветрие не выбирает. Но у некоторых трагедий просто нет ни причин, ни виновных, и бессмысленно пытаться их искать.

— Я же рассказывал тебе о дне, когда ты родился. Матушка была уже немолода, лекарь с самого начала предупреждал, что что-то может пойти не так, предложил соблюдать покой. Но она… ты знаешь, ей нужно было знать и контролировать все. И когда умер отец, я сперва не хотел ей говорить, но, если подумать, это все равно не удалось бы от нее скрыть. Она захотела увидеть его тело… И вот тогда.

Крианс снова лег, уже не всхлипывал — слушал, а Рейвин продолжал рассказывать, тихо, спокойно и монотонно, и сам успокаивался.

— Холодная рука была здесь ни при чем. Ты просто родился немного раньше срока. Все эти силы… они не выбирают. Так что не думай об этом больше. Несчастья однажды приходят в каждую семью, но это не значит, что после никогда не будет хорошо…

Лорд Эстергар уже не помнил, когда последний раз по-настоящему разговаривал со своим братом. «Я уделяю ему слишком мало внимания, — подумал он с горечью. — Может быть, он даже не знает, как я люблю его».

— Слушай, как будет. У меня и моей жены родятся дети, твои племянники и племянницы. Они будут расти здесь, в Эстергхалле. Ты получишь меч, потом женишься, у тебя тоже будут дети. Я отдам тебе Айхен-Хорхен… Он может быть очень величественным и гостеприимным, если о нем позаботиться, как следует. Скоро я начну брать тебя на смотры и охоту…

— А лорд Хэнред? — спросил Крианс, уже тихим и сонным голосом, как будто просил рассказать ему сказку.

— И лорд Хэнред с нами… Он же собирается прожить сто лет…

Когда Крианс наконец-то заснул, лорд Рейвин еще оставался в его комнате. Больше не хотелось никуда идти, особенно — возвращаться в свои покои. За полтора года брака он успел забыть, каково это — быть одному… «Они найдут меня здесь, если понадобится что-то мне сообщить», — подумал он.

— Милорд!

Он понял, что успел задремать в неудобной позе на кресле. В дверях комнаты стоял стражник с фонарем в руке. Рейвин знал по именам всех стражников в гарнизоне своего замка. Этого звали Рольфом, так же, как и его отца.

— Тише, мой брат спит. В чем дело?

Что-то было не так. Обычно стражники не обращались к нему напрямую.

— Асмунд послал меня к вам, — неуверенно проговорил Рольф, понизив голос.

«Асмунд сегодня начальник караула, — вспомнил Эстергар. — Что-то произошло».

— Ваша жена, милорд… — стражник запнулся, и лорд Рейвин почувствовал, как сердце гулко стукнуло и пропустило удар, провалилось куда-то в холодную пустоту. — Она захотела выйти из замка, и я открыл для нее западную дверь.

— Что?! — лорд не понял его и не поверил его словам. Он ведь поручил жену заботам лекаря, она была без чувств от зелья, которое ей дали, — ему казалось, что он спал всего несколько минут, и все это было совсем недавно.

— Вы не приказывали не выпускать миледи из замка, — напомнил Рольф, явно не настроенный быть тем человеком, которого сочтут виноватым. — Миледи была… очень нездорова, но она приказала открыть дверь, сказала, что ей нужно выйти из замка, и я повиновался.

Западная дверь находилась в конце коридора за кухонными помещениями, через нее в замок доставляли воду и продукты из деревни, в холодные месяцы этот вход закрывался с вечера и до третьего часа до рассвета. Теперь эта дверь, массивная, скрипучая, с тяжелыми засовами, была отворена нараспашку, ледяной ветер продувал коридор. Асмунд стоял в проходе с обнаженным мечом в руке, всматриваясь в темноту, будто в надежде выхватить человеческий силуэт.

— Мой брат отправился за вашей женой, — сказал Асмунд, увидев лорда. — Но они все еще не вернулись.

— Она могла пойти к озеру, — проговорил Эстергар, впрочем, без особой уверенности в голосе. Он вспомнил про то место на берегу и как Лейлис нашла его там однажды.

— Нет, милорд. Не к озеру, — отрезал Асмунд, и голос у него был жесткий, непререкаемый. Рейвин узнал этот тон — так звучал голос каждого мужчины, готовящегося вот-вот пустить в ход оружие.

«Они недоговаривают что-то, — понял лорд. — Они знают, но не говорят мне».

— Говори милорду то, что сказал мне, — бросил стражнику Асмунд. Он был весь напряжен до предела, как ни разу не был во время тренировочных поединков, он говорил, и нижняя половина его лица дергалась, будто он хотел, но не мог оторвать взгляд от прохода.

— Миледи была нездорова… — повторил Рольф, видимо, отчаянно надеясь, что лорд поймет его и так.

— В полубеспамятном состоянии, почти раздета и с окровавленным свертком. Вот что услышал я, — закончил за него Асмунд. — Теперь прошло уже, должно быть, не меньше часа.

«Не меньше часа…» — Рейвин понимал, почему ему сообщили с таким опозданием — он не приказывал немедленно докладывать ему, если его жена решит выйти из замка, тем более, не приказывал ей препятствовать. Было само собой разумеющимся, что хозяйка может ходить, куда ей вздумается, и никто не предполагал, что вздумается ей пойти в лес.

Лорд Рейвин Эстергар родился в Эстергхалле и провел в нем почти всю жизнь, он знал окрестности своего замка, лишь немногим более гостеприимные, чем Брейнденский лес или владения Фержингардов. Пятидесятифутовая крепостная стена, отделяющая жилища людей от леса, была построена неспроста. Правда, на памяти Рейвина никаких происшествий, связанных с лесом, не случалось, но это потому, что никто в здравом уме туда не ходил. Прошел час… какова вероятность, что Лейлис еще жива? Или хотя бы что ее тело удастся найти…

Осознание того, что самое невправимое, возможно, уже случилось, и острое, ненавистное чувство собственной беспомощности не позволили впасть в бездеятельное отчаяние. Да, это все его вина — если бы он не ушел, не оставил ее, этого всего не случилось бы, но сейчас не время казнить себя, сейчас ему нужно спасти свою жену. Первым порывом было немедленно поднять тревогу, отправить на поиски побольше людей, но что-то остановило его — скорее предчувствие, нежели рассудочное суждение.