Университет языков (СИ) - Андреева Александра Сергеевна - Страница 12

Полчаса ещё не прошло, и Ниа медленно побрела по коридору. Дойдя до поворота, она увидела полукруглую комнату, являющуюся, по-видимому, основанием угловой башни. Поднявшись в арочный проход, она оказалась в небольшом помещении, напоминающем беседку: в больших окнах, располагающихся на полукруглой стороне, не было стёкол. Эта часть университета напоминала средневековый замок.

Подойдя к окну, Ниа посмотрела на долину. В сгущающихся сумерках, с высоты четвёртого этажа она казалась словно перенесённой сюда из волшебной сказки. Девушка нашла глазами луну — бледно-розовая, теперь она была похожа на дольку неспелого грейпфрута. Рядом светилась серебряная точка. Она казалась яркой звездой, проснувшейся раньше своих подруг. Но Ниа знала, что это не звезда, а планета. Отец часто рассказывал ей о небе, пожалуй, она знала о небе даже больше, чем о земле.

— Студентам запрещено находиться здесь после шести часов вечера. Очевидно, вы недостаточно внимательно изучили правила поведения в университете, — раздался резкий голос у неё за спиной.

Ниа обернулась. В арочном проходе стоял высокий мужчина в чёрной мантии.

— Извините… я… меня… — девушка быстро отошла от окна. Мужчина заметил чёрную мантию у неё в руках.

— Прошу прощения, я подумал, что вы студентка.

Его албалийское произношение было красивее, чем на кассетах, которые слышала Ниа, но в каждом слове слышалось холодное презрение.

— Нет, я новый преподаватель, — робко проговорила девушка.

Он посмотрел на неё сверху вниз и, кажется, остался недоволен.

— Меня зовут Ниа Вирго.

— Ниа? — переспросил мужчина: его голос стал тяжёлым, глаза сузились. Некоторое время он так смотрел на девушку.

— Прошу меня извинить, — он слегка наклонил голову, повернулся и ушёл.

Ниа выдохнула.

Любоваться вечерним небом больше не хотелось, она быстро покинула беседку и пошла наверх.

Подойдя к комнате, девушка вспомнила про свои вещи. Ливора просила отнести их в преподавательскую, но где эта преподавательская? Ниа развернула буклет. Преподавательская находилась на стороне «а», пришлось возвращаться. Она боялась, что всё уже закрыто, но тяжёлая деревянная дверь оказалась не заперта. Взяла сумки, Ниа пошла к себе.

Место, где она должна была провести три года, оказалось очень уютным: прихожая, ванная, кухонька и комната. Справа стояла кровать и стеллаж, слева — шкаф-стенка с полкой для телевизора и самим телевизором, около окна — письменный стол и стул — просто и скромно. Ниа положила вещи и, не раздеваясь, легла на кровать.

События сегодняшнего дня, лица, голоса кружились у неё в голове. Всё здесь отличалось от того, к чему она привыкла. Но эта новая реальность властно захватила её, и теперь уже Гемма со своими трамвайчиками, университетом, друзьями казалась сном. Ниа зажмурилась — и снова увидела знакомые улицы, их с бабушкой дом. Открыла глаза — пустые шкафы, чужой пейзаж за окном, и занавеска колышется от ветра.

Мечтай — не мечтай, всё равно назад не вернуться. Ниа села на кровати, немного посидела, потом стала разбирать сумки. Скоро гардероб заполнился вещами, на книжных полках сиротливо смотрелись два словаря и фотографии. На столе рядом с ноутбуком занял своё место букет сухих идисов. Осыпавшиеся в дороге лепестки Ниа заботливо сложила в пакетик и спрятала в ящик. Когда-нибудь она купит красивые вазы и много-много книг, а пока всё будет так.

Отыскав зубную щётку и пасту, Ниа побрела в небольшую ванную, выложенную голубым кафелем. Она открыла воду и посмотрела в зеркало. Можно проехать тысячи километров, но зеркала всегда будут отражать одно и то же. Ей вдруг вспомнилось выражение лица того человека, когда он услышал её имя. Ниа казалось, что она уже привыкла, но почему-то это воспоминание причиняло боль.

На алгольском языке «ниа» означало пыль.

Это имя дала ей мама. Просто услышала по радио передачу на незнакомом языке, и слово показалось красивым. Мама не знала, что диктор рассказывал о годовщине Четвёртой войны, уничтожившей две трети Алголии, а красивое слово было тем, что серым саваном накрыло погибшую землю, растения, животных, людей. Ниа тоже не знала, даже когда готовилась к поступлению в университет: в старых довоенных учебниках этого слова не было. Но профессор Веспер дал им новые учебники.

В конце первого семестра он задал прочитать текст на странице 153. Обычно он всегда говорил название текста, а тогда сказал только номер страницы. Ниа стало любопытно, она нашла текст и с удивлением прочитала в названии своё имя. «Смотрите! — сказала она друзьям. — Это текст обо мне!» Лени улыбнулась, Джина начала жаловаться на несправедливость этого мира: про неё ведь тексты в учебниках не писали. А Тихэ ничего не сказал.

Прибежав домой, Ниа сразу открыла новый большой словарь, составленный всё тем же профессором Веспером. Статья, посвящённая этому слову, была короткой, но Ниа перечитала её много раз: «Пыль, пепел, прах; радиационная пыль».

Ниа плеснула в лицо прохладной водой, пытаясь освободиться от воспоминаний. Она встала рано, но если всё утро стоять вот так перед зеркалом, можно опоздать, даже когда идти тебе только две минуты. Девушка решительно закрыла кран.

Надев цветастую кофточку и юбку в горошек, она достала из коробки балетки — в них легко будет пять часов бегать от одной парты к другой. Посмотрев на стоящие на полке словари, Ниа решила не брать их с собой, ведь среди них не было ни лабрийско-матарийского, ни матарийско-лабрийского. «А вдруг таких вообще не существует?» — с испугом подумала Ниа. Она ощущала себя маленькой и бесполезной: ни учебников лабрийского как иностранного никогда не видела, ни словарей. Как она будет учить студентов?

Усилием воли прогнав очередной приступ паники, девушка убрала кровать, поправила занавески на окнах. Часы показывали половину восьмого. «Может, рано идти? — спросила себя Ниа. — Нет, — решила она. — Лучше прийти раньше, чем опоздать». Она надела мантию, положила в карман пропуск и буклет, заперла дверь и пошла в столовую.

В коридоре было пусто: завтрак начинался только через полчаса, а преподаватели, похоже, любили поспать подольше. Но, войдя в большой зал, заставленный длинными рядами столов, Ниа увидела человека в чёрной мантии, идущего к выходу. «Наверное, кто-то завтракает ещё раньше», — подумала девушка. Он подошёл ближе, и Ниа узнала мужчину, которого встретила вчера вечером в башне. В сердце разом всколыхнулись печаль и даже страх, но Ниа, сглотнув, приготовилась поздороваться. Она несколько раз повторила про себя знакомое слово и уже начала было произносить его вслух, когда человек в мантии прошёл мимо, даже не взглянув на неё.

— Ниа! — позвал её кто-то.

Девушка повернулась и увидела идущую к ней Ливору.

— Доброе утро! Я всё-таки смогла встать! — кажется, она была в хорошем настроении.

— Доброе утро! Спасибо тебе.

— Ты уже поговорила с начальницей столовой? — деловито спросила Ливора.

— Нет ещё, я только что пришла.

— Сейчас всё устроим. Ты будешь завтракать, обедать и ужинать по расписанию?

— Да.

— Есть какие-нибудь блюда, которые ты не можешь есть?

Ниа сразу вспомнила об овсяной и манной каше, гороховом супе, рыбе и печёнке, но перечислять этот список было как-то неудобно, поэтому она сказала, глядя в пол:

— Наверное, нет. Я всё могу съесть.

Съесть она действительно могла всё. К этому её приучили годы, прожитые с бабушкой: у пожилых людей любовь измеряется количеством еды, которую ты съел.

— Тогда садись вон на тот ряд около окна, а я договорюсь с начальницей, — сказала Ливора.

Ниа прошла между рядов, села на то место, которое указала Ливора, и принялась рассеянно разглядывать столовую.

— А вот и наш завтрак, — Ливора вернулась с большим подносом. — Сегодня яичница с беконом, салат из свежей капусты и огурцов, сырные лепёшки и кофе с молоком.

— Здорово! — отозвалась Ниа.