Добрая похоть (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 41

Настала тишина. Ненадолго, секунды на три.

Затем её прервал стон, полный наслаждения. Альюрм, опершийся своей рыбьей мордой о кафедру, создал себе новую точку опоры, достаточную, чтобы освободить свои передние ноги, тут же принявшиеся с упоением чесать укушенную фтагном заднюю. Это было невыносимо прекрасно, настолько, что многоопытный преподаватель блаженно закрыл глаза, всего себя отдавая столь долгожданному процессу.

— Извините…, - тихо пискнул кто-то девичьим голосом. Альюрм почувствовал, как у него отслаивается и выцветает чешуя от ужаса и стыда. Чтобы его, заслуженного, почетного, знаменитого и прочая, застали в такой позе!

Он открыл глаза. Перед ним стояла, смущенно завивая конечности колечками та самая… как её. Которую травили. Как ее там? Неважно. Придётся провести её в свой кабинет, а затем, дав себе время увлажниться и прийти в себя, провести еще одну лекцию. Уж заставить эту девочку молчать он сможет…

— Ты… что-то хотела? — ради проформы спросил Альюрм.

— Нет…, - мило улыбнулся ребенок, дыхнув на заслуженного преподавателя хорошо настоявшимся перегаром, — Вот этот дядя хотел… И его тети…

Ученица смотрела ему за спину. Проректор ооочень медленно повернулся боком, обуреваемый самыми худшими из возможных подозрениями.

Конечно же, они все оправдались.

— Здравствуйте, уважаемый проректор Альюрм! — зубасто улыбнулся монстру самый печально известный Герой мира Фиол, — Вы бы хотели поговорить с нами о боге?

Проректор молча и решительно упал на бок, теряя сознание, а его сердце решило, что карьера знаменитого преподавателя на этом месте должна быть окончена вместе с его жизнью.

Правда, Героя, умеющего использовать магию исцеления, это смутило приблизительно никак.

— Невероятно! Немыслимо! История не помнит подобных прецендентов!

— История, уважаемый профессор, вообще штука нездоровая. И сослагательных наклонений не терпит, и многого не помнит, да и пишут её, в основном, победители. Вот вы, профессор, определенно похожи на победителя! Так пишите, пишите!

— Что писать?! — большой рыбий глаз ученого карася уставился на меня с весьма озадаченным выражением. Второй при этом продолжал изучать положенный мной на стол документ.

— Историю пишите! — возмутился я, — Как два лучших представителя разных видов, фракций и миров впервые идут на мирный диалог! Это же, если верить вашим же словам, Альюрм-сама, событие беспрецедентное! Вы участник прецендента! Собирайте лавры, награды, всеобщее восхищение! Вашим именем будут называть младенцев, морские порты и прочую ерунду!

— Я не тщеславен! — категорически соврал определенно очень тщеславный рыб, продолжая пялиться на лежащую бумагу, — Однако…

Бумага у меня была не простой и даже не золотой, а не менее уникальной, чем продолжающий твориться уже в кабинете проректора прецендент. На нем, этом документе, черным по белому было писано, что некоего Героя любят и ждут в империи Князя Тьмы Сатарис, гарантируя оному Герою не только безопасность, но и вид на жительство, льготы, соцобеспечение, медицинскую страховку, ну и далее по списку. Пока мы подслушивали лекцию, от которой вон, у Матильды до сих пор ступор всего тела и мозга, я решил, что лучшим способом начать диалог с четырехногим рыбом будет являться демонстрация ему моих порочных связей с местными заправилами темной стороны. И идея выстрелила!

Ну, наверное, она выстрелила потому, что мы местное население и пальцем не тронули, не считая пичканья продуктами одной прожорливой осьминожки (которая тёрлась рядом с нами и не планировала идти в свою девичью светёлку!). В общем, Альюрм дивился на бумажку, думал туда-сюда на своих волосатых мужицких ногах, задумчиво хлопал жабрами, а затем внезапно спросил:

— А вы тут зачем? А самое главное, извините, как?!

Концепция скалолазания ввела почтенного карася в очередной шок, да такой, что он даже почесываться прекратил. Как мы поняли из его растерянного бормотания — для водоплавающих само горизонтальное передвижение по суше является вызовом и специально тренируемым навыком, причем сложным настолько, что психиатры Барижулайзийу чаще всего борются с фобией ступенек у неофитов. Идея, что на суше можно куда-то подняться вертикально, на веревке там или еще как, безусловно присутствует, но это факультативный предмет для самых подготовленных выпускников!

Повиливая здоровенным хвостом и трепеща плавниками, проректор пытался всё это устаканить в голове, но внезапно спохватился:

— Чай будете?

— Будем, — решительно пресек я почти аудиализированное нежелание на мордашках девушек пить рыбий чай. Совместное поглощение питательных веществ сближает иногда сильнее, чем сексуальный контакт!

Повинуясь взгляду огромного карася, в воздухе засновали вполне обычные чашки, тарелки, блюдечки и прочие элементы чаепития, а я еще раз себя похвалил за трусливую осторожность. Альюрм, не отвлекаясь от собственных мыслей, левитировал под три десятка предметов за раз, филигранно точно расставляя их на столе. У него и к чаю много всего нашлось, в том числе и свежая выпечка, которую рыб призвал из какой-то каморки в своем кабинете. Чинно рассевшись по свободным стульям, мы отдали дань угощению, правда я, предварительно спросив разрешения, шарахнул проректора исцелением, что убрало зуд в его укушенной ноге.

Просто идиллическое чаепитие, если не считать, что напротив меня скромно хлюпает чаем совершенно голая осминогодевушка, а позади нее интенсивно бегает туда-сюда в раздумьях на четырех голых человеческих ногах здоровенный карась, периодически призывающий себе в пасть то чай, то булку. Внезапно, гигантский рыб совершил маневр вокруг стола, а затем, аккуратно и неторопливо вытянув переднюю ногу, погладил ею меня. По ноге. Количество выплюнутого чая и крошек заседающим обществом могло смело претендовать на мировой рекорд. Как говорится, кто не фалломорфировал, тот вагиноушибся…

— Подумать только…, - тем временем прошептал Альюрм, — Живой Герой. И я живой в его присутствии! Немыслимо!

— Я не такой! — поспешно каркнул я, а затем, для порядку, добавил, — Герой, в смысле, не такой!

— А! Ну да! Естественно! — прекратил свои домогательства рыб, снова начиная бегать и о чем-то думать, — Обычному Герою не пришли бы в голову переговоры! Зачем нужна дипломатия с теми, кто своей сутью представляет из себя ценный ресурс для поднятия уровня?! Не считая, конечно, что этот «кто-то» — безусловный противник?!

— Посмотрите на это с другой стороны, — дожевав булку, предложил я, — Мы здесь, у вас в гостях, не по своей вине, а кознями некоей сущности, ранее выдававшей себя за богиню добра и света Ауми. Эта злоумышленница овладела разумом присутствующей здесь жрицы, а затем, путем грязных и бесчестных манипуляций, вынудила нас явиться на этот остров…

Рассказав, как на духу, всю историю наших злоключений, я вверг карася в когнитивный диссонанс. Не столько потому, что поведанное было очень уж душещипательным, сколько из-за того, что я не сдерживался в терминах. Богиня у меня побывала и «злоумышленницей», и «перверсивным инвазивным паразитом», и даже, под конец, «сомнительной сущностью с гибкой моралью». Добило же рыба то, что сидящая от меня по левую руку «жрица всех богов» с энтузиазмом кивала всей головой на каждый новый эпитет, а иногда даже порывалась добавить что-то своё, но сдоба девушку не отпускала.

— То есть, вы…, - замялся рыб в попытках подобрать сравнение, — …не на стороне богов?

— Мы на своей стороне, — категорично отрезал я, — Судим по поступкам, а не по словам!

А затем подал очередную булку Тами. Уж больно нехорошим взглядом она рассматривала огромного карася. У гномки определенно есть слабость к морепродуктам.

Наши мирные посиделки, которые вот-вот уже должны были подойти к конструктиву, прервал поток воды, шумно открывший двери кабинета. Вести себя как положено жидкость отказывалась, вместо этого бурля в ограниченном невидимой силой пространстве, но нас это особо не взволновало, потому что на жидкости верхом прибыла здоровая, крупная, но очень хорошо сложенная русалка, демонстрирующая потрясающие формы человеческой части и деловито-озабоченного лица.