Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета - Страница 46
- Предыдущая
- 46/96
- Следующая
— И в морге какой-то тип, от которого несло, как от винной бочки, пытался меня зарезать вот таким ножом!
— А, так это же доктор Cерапионыч! — облегченно воскликнул Дубов. — Наденька, не держите на него зла — он выполнял свои медицинские обязанности, то есть совершал ваше вскрытие.
— Надо же — а я и не знала, — опечалилась Надя. — Ударила его, схватила этот халат… И побежала сюда…
— Главное, что вы живы, — ласково сказал Дубов. — Наденька, вы лучше прилягте, отдохните, здесь с вами ничего не случится… Ах, какое счастье, какое счастье…
— Я принесу теплое одеяло и что-нибудь согревающее натуру, — сказал Грымзин.
— Да, что-нибудь… Пожалуйста… — прошептала Алиса и в изнеможении закрыла глаза.
— А мы можем продолжать?! — радостным голосом обратился Дубов к Cвятославскому.
— О, естественным способом! — откликнулся режиссер. — Если все пойдет, как я задумал одной голодной ночью, то наш спектакль будет иметь не только резонанс, но и фурор.
Папа Карло вновь склонился над шарманкой:
— Ах, Буратино, Буратино! Увижу ли я тебя когда-нибудь?
Сразу после этих слов в коморку Папы Карло вбежали: Буратино-Дубов с золотым ключиком в руке, Пьеро-Столбовой и Мальвина-Святославский. По дороге Буратино шепнул:
— Егор Трофимович, будьте в боевой готовности. Сейчас могут начаться настоящие сюрпризы.
Пьеро кивнул и нащупал в кармане револьвер.
Увидев дорогих гостей, Папа Карло умиротворенно прошептал:
— Мальчик мой, наконец-то я увидел тебя воочию — и спокойно могу умереть!
— И не думай, Папа Карло! — закричал Буратино. — Только сейчас начинается самая настоящая жизнь. Лучше сообрази нам чего-нибудь покушать.
— Нету ничего! — горестно вздохнул Папа Карло.
— Потерпите до завтра, — предложил Сизый нос. — Завтра после спектакля дадут благотворительный обед, и мы сможем порыться в пищевых отходах…
— Не надо, — вмешался Пьеро. — Лучше я выйду на улицу, почитаю свои гениальные стихи и соберу денег на обед. — Егор Трофимович извлек из кармана поэму Софьи Кассировой «Нильскaя рапсодия» и, раскрыв наугад, продекламировал:
— И ты полагаешь, дорогой Пьеро, что тебе за такие стишки что-то заплатят? — искренне удивился Папа Карло.
— Конечно, заплатят! — уверенно ответил за Пьеро Сизый нос. — И еще добавят, чтобы только никогда их больше не слышать.
При этих словах поэтесса Софья Кассирова грозно двинулась в сторону Мешковского, и Дуремару с Базилио стоило больших трудов удержать разгневанную Алису Вторую.
— Ну, если стихи не годятся, то я могу выйти на улицу и станцевать танец маленьких зомби, который видела в джунглях Кот д'Ивуара, — предложила Мальвина, но ее перебил Буратино:
— Господа, не разменивайтесь на мелочи. Лучше помогите мне отодрать этот холст, — Буратино указал на картину. — И побыстрее, пока нас не застукал Карабас Барабас.
Действительно, по проходу между рядами в сторону сцены уже двигался Карабас Барабас в сопровождении отряда псов-полицейских, роль которых, если верить афише, исполняли сотрудники славной Кислоярской милиции.
Здесь по сценарию Буратино должен был символически «содрать холст» и «открыть дверцу», после чего на сцену вносились декорации с изображением «театра мечты», в который герои попадали через подземный ход. Но вместо этого Дубов подошел к краю картины и просунул ладонь за раму.
— Стой! — завопил Карабас и со всех ног бросился на сцену. Но Буратино продолжал свое дело. — Хватайте его! — приказал он псам-полицейским. Так как те не торопились выполнять этот приказ, то Карабас отшвырнул плетку и выхватил из-под мундира пистолет.
— Держите его! — крикнул Пьеро-Cтолбовой. — Карабаса Барабаса, кого ж еще!
— Держите Буратино и Пьеро! — громче прежнего заорал Карабас Барабас. — Они украли у меня страшную тайну!
Псы-полицейские переминались с ноги на ногу. Они понимали, что произошло очередное плановое отклонение от сценария, но не знали, чей приказ выполнять: то ли своего начальника по сцене Карабаса Барабаса, то ли начальника по службе инспектора Столбового.
Буратино между тем продолжал свои манипуляции с картиной. Карабас Барабас взвел курок и прицелился прямо в Буратино, однако Пьеро схватил с пола хлыст и резко ударил Карабаса по руке. Прогремел выстрел, но пуля, видимо, прошла мимо цели, так как все, кто был в зале, остались живы и здоровы. Но тут уж псы-полицейские окончательно определились и, скрутив Карабасу руки, оттащили его со сцены. И тогда вперед вышла Мальвина-Святославский.
— Теперь — верю! — воскликнул постановщик. — Именно такую завершительную сцену я представлял себе в режиссерских снах на шкафу моего скромного жилища. Да-да-да, это именно та вешалка, с которой начинается настоящий большой театр!
А Буратино, будто и не обращая внимания на происходящее вокруг, продолжал возиться с картиной. И вдруг что-то заскрипело, и картина медленно съехала в сторону, обнаружив за собой небольшую комнатку, в которой ничего не было — только на полу лежали картонный панцирь и чепец черепахи Тортилы. Карабас-Романов рванулся вперед, но псы-милиционеры держали его крепко.
— А где же Тортила? — пробормотал Карабас Барабас и, поникнув бородой, осел на пол.
— Да, где же Лидия Владимировна?! — вопросил Грымзин, обращаясь к Карабасу.
В этот момент в гостиную вошел охранник и передал Столбовому конверт.
— Еще одно послание? — тихо спросил Дубов.
— Не совсем, — улыбнулся инспектор.
— Егор Трофимович, что делать с Карабасом? — спросил один из полицейских. — Так его и держать?
— Да, жаль, наручников не захватил, — вздохнул Пьеро, продолжая читать послание. — Ну ничего, без оружия он уже не опасен. — Столбовой небрежно сунул послание в карман и поднял с пола пистолет, наделавший столько шума. — Ха, неплохая зажигалочка!
— Что вы имеете в виду? — удивленно переспросил Дуремар-Грымзин.
— Вот, глядите. — Вместо ответа инспектор нажал на курок, и сверху появился язычок пламени. — А если одновременно нажать вот на эту кнопочку, то сработает еще и звуковой эффект.
— Господин Грымзин, вы знали о существовании тайника? — спросил Дубов.
— Первый раз вижу! — искренне изумился хозяин дома. — Должно быть, он существовал еще до того, как я приобрел особняк. Не отрицаю, все это, конечно, очень интересно и увлекательно, но мне обещали вернуть мою супругу, а не ее панцирь.
— Кто обещал? — спросил Буратино. Дуремар открыл рот, чтобы ответить, но тут заговорил Пьеро:
— Кажется, кое-что проясняется. Как только началась вся эта заварушка, я отдал распоряжение установить за домом наружное наблюдение. И вот первый рапорт. — Столбовой надел очки и зачитал: — «В 5 часов 52 минуты из дома вышел его владелец Грымзин (в дальнейшем — объект Г.) со свертком. Пройдя около пятидесяти метров, объект Г. вступил в контакт с неопознанным лицом женского пола, передав последнему вышеупомянутый сверток, после чего сразу вернулся в дом. Женщина со свертком проследовала до угла Колпачного бульвара, где села в автомобиль, подозреваемый как „Мерседес-Бенц“, номер такой-то, белого цвета…»
— Что?! — внезапно перебил Мешковский — Сизый нос. — Какой номер?
Столбовой повторил.
— Это же мой любимый «Мерседес»! — возопил Мешковский. — Они у меня его угнали! Мерзавцы, извращенцы!
— На себя посмотри, — проворчал Папа Карло.
— Вот как? — пристально глянул на Мешковского инспектор Столбовой. — Что ж, будем искать. Только ведь у вас, кажется, раньше был «Запорожец»?
— Так это ж и есть «Мерседес», — нехотя ответил Мешковский. — То есть вообще-то он «Запорожец», но эмблема на нем мерседесовская, потому я и зову его «Мерседесом»…
— Мы это учтем. — И инспектор, не обращая внимания на стенания Сизого носа, продолжил зачитывание рапорта: — «…номер такой-то, белого цвета, и отбыла в неизвестном направлении. По дороге к „Мерседесу“ она споткнулась и оставила на фонарном столбе отпечатки пальцев, которые дежурный эксперт идентифицировал по картотеке как принадлежащие находящемуся в розыске государственному преступнику Рейкину Антону Степановичу, бывшему прокурору Кислоярска». — Инспектор снял очки. — Что ж, дело понемногу проясняется. А вот с вами, Евгений Максимович, нам еще придется кое-что уточнить.
- Предыдущая
- 46/96
- Следующая
