Путь Самирана (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 16

— Я уже выбрала себе ветку озарений. Одно яркое, три светлых и десять заметных.

— Хм, разумно.

— Это редкая ветка, — продолжила Виви. — Все её озарения направлены в сторону «Игры Света».

— Ну, да, так тоже верно.

— Если я приму её, то мой Путь станет прямым и без извилин.

— Это… как бы… хорошо… да?

— Обратного Пути уже не будет.

Я не знал, что отвечать на слова Виви. Озарения и ветки, грани и предназначения, волшебные крылья ментов и танцующие призраки, Внутренний Взор и Голос — всё это было полной неразберихой.

Но Виви явно ждала от меня чего-то большего, чем одобрительное мычание. Рассказав о своих планах на какую-то там ветку, она искала то ли поддержки, то ли предостережения.

— Если ты твёрдо решила идти по выбранному Пути, — начал я. — То зачем спрашивать направление у прохожих, вроде меня?

— Это ты верно сказал, — вздохнула Виви. — Учителя тоже твердят нам, что выбор предназначения — личный выбор каждого жителя.

— Это не так?

— Конечно нет! Ты ещё не был в Доме Опыта, поэтому не знаешь, что учителя не говорят о влиянии родов и сословий на выбор предназначения.

— Я-то не знаю? — возмутился я. — Да у меня мама и папа тянут каждый в своё предназначение. Один хочет чтобы я стал лекарем. Другой — не хочет. Наверное.

Я не знал, чего хотел от Самирана отец.

— Тогда ты понимаешь. Мой отец и братья будут в ярости, если я выберу не то предназначение, которое род выбрал за меня. Даже если я пойду против их воли, то сословие Меняющих Смыслы не захочет враждовать с Карехи. Мне не дадут проводить свои выступления и радовать людей «Игрой света».

Из всего сказанного девушкой, я понял примерно лишь то, что она не желала изучать профессию, которую ей выбрали родители, а желала стать кем-то вроде актрисы или художницы.

История стара, как мир. Дети не хотели идти по стопам родителей, а родители — с высоты жизненного опыта — понимали, что только шагая по стопам предыдущего поколения, есть шанс пройти намного дальше этого поколения.

Ещё я подумал, что метафоры всё чаще всплывали в моих мыслях. Я превращался в настоящего дивианца.

Виви ждала моего ответа.

— Я не могу решить это за тебя, — начал я. — Но знаю одно. Если ты станешь хорошей игруньей со светом, то тебе не нужно будет ни одобрение отца, ни одобрение какого-то там сословия, ни одобрение друзей, вроде меня. Твоей поддержкой станут те, кому твоя «Игра Света» придётся по душе. Только их одобрение тебе и нужно по Пути… по Пути… куда там все идут…

— На Всеобщем Пути? — подсказала Виви.

— Да, на Всеобщем Пути. Если у тебя будет много зрителей и поклонников, то какая разница, что думают все остальные?

Виви печально выслушала меня.

— Самиран, ты умнее учителей из Дома Опыта. Они только и повторяют одно и то же: «Учись. Делай выбор. Усваивай. Живи». А ты… ты указал мне Путь!

— Рад помочь, обращайся ещё.

Кусты затрещали и на заросшую дорожку сада вышел Карапу Карехи. Со свистом взмахнув палкой, он указал её кончиком на меня:

— Время обеда.

— И что?

— Иди за мной.

Виви Карехи тоже всполошилась.

— Куда ты его ведёшь?

— Отец хочет посмотреть на Самирана, сына Похара Те-Танга и Мадхури Саран.

Виви с изумлением посмотрела на брата. А я догадался в чём дело: пробивной папа Самирана, Похар Те-Танга, задействовал свои родовые связи.

Карапу Карехи повёл нас по заросшей травой дорожке, сбивая палкой верхушки растений. Он был явно недоволен, что на меня больше нельзя кричать и замахиваться.

Вообще этот отпрыск богатого рода оказался едва ли не идиотом. Был странно наблюдать, как тридцатилетний мужик с мальчишеской увлечённостью воевал с растениями. Один раз мы даже остановились, пока Карапу, громко хекая, рубился с колючим кустарником, словно тот был его заклятый враг.

Взглядом девушка как бы извинилась за брата.

— А у него какое предназначение? — шепнул я. — Какой-нибудь там «Убийца Травы»?

Виви сначала рассмеялась, потом серьёзно ответила:

— Карапу из тех, у кого ветер рассеял все грани. Большое огорчение для отца. Теперь вот и строптивая дочь…

Виви не стала продолжать.

— Кстати, а почему ты всё время упоминаешь отца и братьев, но не мать?

— Она погибла во время шторма, когда я была ещё маленькой. Отец женился на другой женщине, но она — не моя мать.

— Ясненько.

Одержав тотальную победу над кустарником, Карапу Карехи оттёр пот со лба, прицепил палку к поясу своей туники и приказал:

— Чего встали? За мной!

Мы вышли за ограду старого сада.

Перед нами простиралась чистая и ровная лужайка с небольшими пригорками. Ровные дорожки, выложенные плоским белым камнем, затейливо кружили вокруг статуй других выдающихся Карехи.

Я не знал местные цены на недвижимость, но владение такими обширными пространствами на ограниченной летающей тверди внушало уважение. Понятно, почему отец Самирана хотел моего сближения с мясным королём Дивии.

Дом рода Карехи был условно пятиэтажной высоты. Но, как и домовладение, в котором жила семья Самирана, его этажность посчитать затруднительно.

В центральной части здания блестело стеклом и золотой рамой огромное окно: оно протянулось от ступеней портика до многоуровневой крыши. Левая стена дома неравномерно усеяна круглыми или овальными окнами, правая была глухой, всего с тремя рядами узких прямоугольных окон, закрытых решётками.

В середине центрального окна установлен каменный постамент, на котором высилась исполинская скульптура. Формы её были весьма грубыми и приблизительными, как низкополигональная модель персонажа в старинной игре, но уже угадывались очертания обнажённого мускулистого и широкоплечего мужчины в набедренной повязке. На одной вытянутой руке он держал такую же низкополигональную голову буйвола, а в другой — что-то вроде тесака. Лицо мужчины ещё не готово, в нём только угадывалась квадратная борода и лысая голова.

Напротив статуи висело в воздухе три человека. За их спинами блестели крылья, похожие на те, что были у Илиина, но не такие размашистые и красивые.

То один, то другой скульптор, подлетал к своему участку работы и что-то делал с грубой поверхностью статуи — из-за высоты не разобрать, что именно. До нас доносился стук и каменные обломки с грохотом сыпались вниз.

Строительный мусор тут же подметали мётлами из листьев рабочие, одетые в грязные туники.

— Это будущий памятник твоему отцу? — шепнул я Виви.

Девушка кивнула. Она вообще изменилась. Движения потеряли пластичность. С её лица исчезла не только улыбка, но и задорный румянец. Виви даже будто потолстела и осунулась. А когда мы поднялись по многочисленным ступеням, украдкой провела по волосам, убирая свою кокетливую причёску.

Из озорной свинарки превратилась в зашуганную толстую девушку.

Вход во дворец Карехи неровной овальной формы, без ворот или дверей. Его перегораживала цепочка из нескольких небесных стражников.

То есть, на первый взгляд я принял их за стражников, хотя форма и цвет их доспехов отличались от Илиина. У каждого воина на груди прикреплена железная блямба с узором, в котором переплетались иероглифы «Внушение Неразумным», «Пища Богов» и что-то ещё.

— Этот со мной, — махнул на меня палкой Карапу Карехи. — У него нет ни оружия, ни озарений.

Но воины никак не отреагировали на слова Убийцы Травы. Меня остановили и грубо обыскали. Сумку вообще отобрали и бросили в угол.

Меня и Виви пропустили сквозь линию обороны, а когда Карапу сунулся было следом, стражник бесцеремонно преградил путь древком копья:

— Тебя старший хозяин не звал.

— Я и не собирался. У меня ещё это… дела.

— Ага, — засмеялся стражник. — Я видел в саду очень сильный куст, надо бы его избить.

Карапу Карехи сделал вид, что насмешка стражника не задела его, но я понял, что авторитет старшего сына знатной семьи не признавался даже охранниками их дома.

Мне даже стало жалко его.