Предназначение - Дункан Дэйв - Страница 1

• 1/81
• Следующая

Сбор был назначен в Касре, и Богиня благословила его. Отныне каждый корабль или лодка с воинами на борту вынуждены были прибывать в Каср.

Приказано было высаживаться на берег и отправляться на поиски славы. Суда же по Ее повелению возвращались в родные воды, где экипаж и пассажиры должны были распространять весть: «Объявлен сбор».

В селениях, городах и дворцах Мира, в коридорах и на оживленных улицах слышали воины Ее призыв. Он раздавался во влажных джунглях Аро и на обдуваемых ветрами полях Грина; среди фруктовых садов Аллии и рисовых полей Аза; в песках Иб Мана и у ледяных пиков Зора.

Свободные мечи, слыша его на склонах холмов и у причалов крохотных деревушек, готовили свое оружие, смазывали сапоги и перевязи, а затем спускались к Реке. Среди гарнизонных воинов царило смятение, так как возбужденная молодежь металась в поисках своих наставников, требуя, чтобы те вели их немедленно в Каср или освобождали от клятв. Сеньорам приходилось решать, вести ли им прежний образ жизни или внять зову чести и своих подопечных. Некоторые выбирали честь, остальные же – презрение. Бродячие отряды свободных мечей подобных проблем не имели, так как постоянно находились на службе. Во многих случаях они ничего не обсуждали – просто поднимались и шли. Конечно, Богиня должна была призвать не всех воинов, если Она не хотела оставить свой Мир без закона и порядка. Одни, горя желанием, грузились на корабли, отплывали, а потом обнаруживали, что свет изменился, понятия сместились, погода испортилась, попутного ветра нет, а Каср удалился на недосягаемое расстояние. Другие, не менее горячие и ничуть не менее достойные, отплывали и никуда не перемещались – Река не меняла для них своего течения. Ни один истинный воин никогда не поверит, что его услуги отвергнуты… Возникали споры. Споры приводили к взаимным обвинениям, обвинения – к ссорам, ссоры – к оскорблениям, оскорбления – к поединкам, поединки – к кровопролитию. Потом раненые отправлялись к лекарям, мертвые – в Реку. Остальные выгружались на берег, формировали новые команды и снова пытали счастья на других кораблях.

Призыв слышали не одни только воины. За ними следовали их рабы, любовницы, жены и часто их дети. Кроме того, шли герольды и оружейники, менестрели и лекари, а также ростовщики, сапожники, конюхи, повара и шлюхи. Молодежь Мира, проводив воинов на корабли, оставалась смотреть, куда понесет их великая -Река. Впервые за многие века призывала Богиня своих воинов. Подобного смятения умов и нарушения общественного порядка не было еще на памяти Людей.

Прибыв в Каср, воины задавали один и тот же вопрос: «Зачем объявлен сбор, кто враг?»

И ответом было – колдуны!

Воину седьмого ранга было немыслимо скрываться от кого-либо или от чего-либо. Скажем так: Уолли старался не привлекать к себе внимания.

Утро он провел на палубе, облокотясь о планшир, разглядывал курганы и портовую суету Тау. Уолли распустил свой хвостик воина, и густые черные волосы покрыли его плечи. Перевязь с мечом лежала у его ног на палубе. Борт корабля скрывал голубой килт Седьмого и сапоги воина. Прохожие могли видеть только очень высокого молодого человека с необычно длинными волосами, а если бы подошли ближе, то заметили бы изображение семи мечей на его лбу. Причал в Тау был достаточно низок; только очень зоркие могли бы это разглядеть.

За две недели непрерывного плавания «Сапфир» сильно истрепался, а у людей скопилось множество незавершенных дел. Матери, разобрав детей, занялись поисками зубных врачей. Старая Лина проковыляла вниз по сходням, чтобы найти торговцев мясом, фруктами и овощами; еще нужны были мука, и специи, и соль. Ннанджи, взяв брата, ушел искать лекаря, который сменил бы ему повязку. Джия отправилась с Лаэ по магазинам. Юный Синборо, удостоившись вступления в ряды взрослых, поспешил со своими родителями к клеймовщику – сегодня вечером на корабле будет праздник.

Как правило, по приходу в порт Брота занималась продажей груза, а Томияно искал новый. На этот раз морякам нужен был балласт, поэтому роли переменились. Большая толстая Брота препоясалась мечом и, прихватив на всякий случай Мату, отправилась на добычу. Томияно, положив пару бронзовых болванок в футе от сходен, поставил возле них юного Матарро и вернулся на борт заняться другими делами. Но покой его продолжался недолго: явились покупатели, и Матарро позвал капитана. Томияно умел торговаться не хуже своей матери. Уолли со своего поста у фальшборта с наслаждением прислушивался к яростному спору, который разгорелся под ним. Но вот торгующиеся сошлись в цене, и покупатели поднялись на борт проверить сохранность груза.

Уолли вернулся к изучению портовой жизни. Тау нравился юноше больше других городов петли РегиВула, хотя назвать его городом можно было лишь с большой натяжкой. Дорога, как и в других городах и поселках, была слишком узка. Она петляла между швартовыми тумбами, сходнями и грудами неотправленных товаров с одной стороны и лавками торговцев с другой стороны. Солнце грело необычно горячо для заката, освещая картину красочного и шумного беспорядка. Грохотали фургоны, кружила людская толпа, трудились группы рабов, продавцы толкали перед собой тележки, нахваливая свой товар. Здесь не придерживались никаких правил – торговля велась в любом доступном месте. Скрип колес заглушался божбой, проклятиями и бранью. В воздухе сгущалась пыль вперемешку со скотской и людской вонью. Уолли испытывал удовольствие, разглядывая лошадей этого Мира, напоминавших мифологических животных, – тело таксы, а голова верблюда. Впрочем, пахли они так же, как земные. Утром он видел разбредшееся стадо коз с оленьими рогами. Доносившийся запах был весьма знаком.

Внимание Уолли привлек фасад двухэтажного торгового дома на заднем плане этой сумятицы – темный дуб со светлым штакетником, казалось, были перенесены сюда из старой доброй Англии. Но, хотя архитектура и напоминала здесь о средневековье эпохи Тюдоров, не было надежды увидеть здесь дам в фижмах или галантных елизаветинских кавалеров. Костюмы Людей были примитивны – килты или набедренные повязки у мужчин, куски ткани, обертывающие женщин, старики обоих полов носили балахоны. Молодежь разгуливала голышом. Это был смуглый темноволосый народ, подвижный и веселый. В одежде их преобладал коричневый цвет – цвет Третьих, квалифицированных Мастеров трехсот сорока трех ремесел Мира. Желтые Вторые и белые Первые изредка мелькали в толпе, проблескивало оранжевое, красное и зеленое высокоранговых.

Худощавый юноша в белой набедренной повязке появился за спиной Уолли и сбежал по сходням, врезавшись с налету в толпу и чудом избежав гибели под колесами пароконного фургона. То был один из мальчиков покупателей, посланный, несомненно, за перевозчиками. Это означало, что Томияно совершил сделку. Через несколько минут капитан показался на палубе, провожая своих гостей. Мелькавшая на его губах улыбка говорила о том, что цена более чем удовлетворительна. Томияно был деятельным молодым человеком, агрессивным и мускулистым, обветренным до цвета темного каштана, с рыжими волосами, хотя и не такими яркими, как у Ннанджи. На нем были только короткие коричневые штаны, да еще кинжал с ремнем, свидетельствующие о его должности. Его лоб украшала татуировка из трех кораблей, но он был очень опытный моряк и, захоти он этого, мог бы получить звание более высокого ранга. Шрам на его лице был работой колдунов и, как теперь знал Уолли, кислотным ожогом. При этом Томияно казался просто подростком по сравнению с Уолли. Воины редко бывают высокими, но Шонсу был исключением – он был очень высоким. Моряку приходилось поднимать голову, чтобы взглянуть Уолли в глаза. Сейчас он так и сделал, причем на лице его было написано удивление.

• 1/81
• Следующая