Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната - Страница 40

– Куда ещё? – с опаской поинтересовалась я.

– Ректор вызывает, – сказал он таинственно, и сердце у меня ёкнуло.

– А зачем вызывает? – я уже бежала за Быковым, боясь отстать.

– Сам не знаю, – он почесал затылок. – Сказал привести тебя быстренько, с ленты отпросить. Но я смотрю, – он лукаво прищурился, – ты благополучно прогуливаешь.

– Благополучно вытурили, – сказала я мрачно. – Сегодня точно не мой день.

– Брось, – добродушно хохотнул Быков, – что ни делается – всё к лучшему.

– Ага, и хрустальные блюдца бьются на счастье, – уныло согласилась я.

Может, и правда блюдце разбилось на счастье? И сейчас Кош Невмертич скажет что-то… что-то очень мне нужное…

До кабинета мы не дошли, ректор встретил нас на полпути.

– Хорошо, что вы быстро, Иван Родионович, – сказал ректор, хмуро оглядывая меня. – Я должен срочно уехать, так что задержу вас ненадолго. Краснова!

Я вопросительно уставилась на него. Что – Краснова? И так знаю, что я – Краснова.

– Начинаете индивидуальные занятия с Иваном Родионовичем, – деловито объявил ректор. – Поступаете в его полное распоряжение три раза в неделю. Скажем, понедельник, четверг и суббота. Завтра как раз суббота, начнете заниматься.

– Как – в субботу?! – вспылила я. – Суббота у нас резиновая, что ли?

– А вы успели хвостов нахватать? – ледяным тоном осведомился Кош Невмертич, – Значит, впредь будете усерднее. Но мы приняли решение, что вам необходимо углубить занятия по магии физического воздействия. Будете изучать ближний бой. Господин Быков, я жду от вас серьезной, даже суровой работы с Красновой.

– Будет сделано, – тут же откликнулся Быков. В лучшем виде всё состряпаем, Кош… – он спохватился и добавил: – Невмертич.

– Обращаю ваше внимание, – продолжал ректор, будто бы не заметив его оговорочки, что я не потерплю никаких послаблений в отношении этой студентки. Жалеть нельзя, понятно? – он посмотрел на Быкова так, что тот поёжился. – К концу полугодия я хочу видеть не Краснову, а терминатора.

До этого момента я ещё как-то сдерживалась, но «терминатор» меня добил безо всякого физического воздействия.

– А что так мелко?! – сказала я зло. – Давайте уже сразу из меня Халка делать!

– Возражения? – Кош Невмертич резко повернулся ко мне.

– Конечно, возражения! Вы у меня спросили – хочу ли я драться?!

Быков кашлянул в кулак и попятился, будто показывая, что не желает вмешиваться в наше противостояние. А я чувствовала, что воздух вокруг наэлектризовался, как будто я оказалась в эпицентре грозы с петерситом в кулаке.

Несколько секунд ректор смотрел так, будто жалел, что меня не придушили накануне.

– На пару минут, – сказал он, схватил меня за плечо – словно когтями, и потащил в сторону.

Быков отвернулся, изучая циферблат наручных часов.

– Слушай внимательно, – ректор наклонился, приблизив своё лицо к моему лицу, и заговорил тихо, почти нашептывая. – Ты должна взять у него всё, что он знает. Всё, до последней капли. Выжми его, как лимон. Это важно. Ты говорила, что веришь мне.

В этом и в самом деле было что-то магическое – когда он начинал говорить со мной на «ты», да ещё вот так страстно – горя глазами, хватаясь за моё плечо… Я кивнула, готовая в этот момент ради него не то что ближним боем заняться, а лично отпинать Халка и всю его компанию.

– Вот и поладили, – Кош Невмертич словно нехотя отпустил меня и выпрямился. – Никаких жалоб, никаких прогулов. И устраните хвосты, Краснова. Стыдно. Вы – Жар-птица, всё-таки.

Ну вот. Сначала обнадежил, а потом носиком в грязь. Я смотрела в спину ректору и теперь готова была отпинать именно его.

– Спокойно, Краснова, – прогудел Быков, становясь рядом со мной. – Магия ближнего боя – это жуть как интересно. Ну и полезно, само собой. Ведь никогда не знаешь, когда на тебя полезет какая-нибудь горилла, у которой девяносто процентов волшебной силы.

– Я хочу танцевать, а не драться.

– Танцы тебя не спасут, – Быков дружески похлопал меня по плечу, отчего у меня подкосились коленки. – В мире волшебников всё жестко. Или ты другого, или другой тебя. Пока учишься в «Иве», тебя никто не тронет, но если не научишься себя защищать, то пропадешь еще на стажировке.

– При чем тут стажировка? – встрепенулась я.

Елена проходит стажировку… И от неё – ни полсловечка…

– Какие стажировки проходят выпускники? – я пыталась поймать взгляд Быкова, но он старательно отворачивался. – Это… это опасно?

– Сболтнул я, – сказал Быков огорченно. – Студентам ни о чем таком знать не полагается.

– Что же там за стажировка такая? – произнесла я сквозь зубы, понимая, что начинаю ненавидеть «Иву» за подобные тайны. – Надо дракону пломбы поставить?

– Вот что, – решительно заявил Быков, – ты не грузись этим. Решай проблемы по мере поступления. Тебе сказали превратиться в терми… э-э… изучать ближний бой – давай изучать. В субботу придёшь, наметим программу и всё такое. А пока – дуй куда-нибудь отдохнуть. Хоть в столовку, погрызи там вкусного. Начнем тренировки – тебе сил много понадобиться. Это я обещаю, – и он постучал себя ладонью по груди, гулко как будто по бочке.

Суббота стала для меня тем ещё испытанием. Я еле-еле успела сдать все хвосты, которые нахватала за неделю, как прилетела Козлова и утащила меня на репетицию. Мне повезло, что сегодня репетировали только музыканты – я с отвращением продудела свою партию на авлосе, почти не сфальшивив, и была милостиво отпущена. Царёв хотел увязаться следом, но я опередила его, и пока он возился с гуслями – удрала потайными тропами «Ивы», успев тютелька в тютельку на индивидуальное занятие к Быкову.

Быков обещал «наметить программу» – и это оказалось длиннющим списком того, что мне предстояло изучить. Двумя приёмами я, вроде как, уже успела овладеть – это было подавляющее заклятье Луиши Менезиш и удар в мозжечок, который назывался по дурацки – приём Базема.

– Первым официально его применил голландский маг Карл Базем, – пояснил Быков, – но мы называем этот приём просто – дать леща.

Он даже похохотал, но я не нашла ничего смешного в названии.

Мы просидели почти до отбоя, и я обреченно слушала рассуждения Быкова, как хорошо уметь себя защищать – и как это нужно особенно жар-птице.

– Сегодня я тебя валять не буду, так и быть, – щедро пообещал он, – но со следующего занятия – не обессудь. Всё будет серьезно и по жесткому. Ректор сказал – Быков сделал. Так что в понедельник будь готова!

Он снова похлопал меня по плечу, едва не свалив с ног, и отпустил, посоветовав не задерживаться в коридоре после отбоя.

Я и сама не собиралась задерживаться, потому что хотелось запереться у себя и никого не видеть хотя бы до утра воскресенья, но ноги сами понесли меня в корпус общежития не кратчайшей дорогой, а мимо кабинета ректора.

Клянусь, я не собиралась с ним разговаривать и подслушивать не собиралась, но дверь кабинета была чуть-чуть приоткрыта, и я всего лишь чуть-чуть подтолкнула её одним пальцем, делая щелку пошире…

– …сам понимаешь, что эти обвинения голословны, – услышала я знакомый весёлый голос, а потом увидела и его хозяйку – яркую черноволосую женщину, Марину Морелли. – Хочешь опять выставить себя на посмешище, Кошик? Ты подал жалобу, что я, якобы, пыталась поджечь твой институт, пыталась даже убить твоих учеников – и что? Моя причастность не подтвердилась, а вот своей репутации ты здорово подгадил. Но я готова все забыть.

– Боюсь, в отличие от тебя, у меня очень хорошая память, – спокойно ответил Кош Невмертич.

– Брось, Кошик, – засмеялась Морелли. – Хватит уже ревновать меня к Костику. Было между нами когда-то что-то, но это было, да быльем поросло.

Меня словно прижгло огнем – то же самое ректор говорил мне. И… какой Костик? Баюнов? Тот самый, чья фотография хранится у Барбары?..

Я насторожилась и приготовилась слушать дальше, но тут Морелли резко обернулась и заметила меня. Алые губы растянулись в улыбке, и я немедленно вспомнила Вольпину с её «подруженьками».