Настоящее напряженное - Дункан Дэйв - Страница 7

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая

Очень деятельная юная леди и к тому же с неизменным самообладанием. Его препроводили из крохотной прихожей в маленькую гостиную и усадили в кресло. Он огляделся, сначала с удивлением, а потом с восхищением.

Возможно, адрес и был сомнителен, а обои на стенах достойны сожаления, но мебель – ни в коей мере. Почти все пространство маленькой комнаты занимало пианино розового дерева, два кресла и диван; они были старыми, но в хорошем состоянии. Ковер под ногами – мягкий и яркий. Бархатные занавески, дубовые журнальные столики. На полке над газовым рожком красовалось несколько фарфоровых статуэток и вставленная в серебряную рамку фотография мужчины в военной форме. Шкафчик с мраморной крышкой и двухконфорочная газовая плита с кипевшим на ней чайником служили кухней. Чашки и блюдца были от Споуда.

Осколки семейного благосостояния, нашедшие пристанище в Ламбете.

Его удивленный взгляд переместился на стены и висевшие на них акварели.

– Да, настоящий Констебль, – сухо сказала мисс Прескотт. – Вы не откажетесь от чашки чая?

Одна из неизбежных проблем преклонного возраста…

– Вы не будете возражать, если я сперва приведу себя в порядок?

– Ну конечно! Первая дверь направо. Подождите, я найду вам полотенце.

Туалет – размером с собачью конуру. Ванная напротив – чуть побольше, но все равно водопровод и канализация выделяли эту квартиру из большинства соседних. С учетом ситуации с жильем в Лондоне в военное время она жила очень даже неплохо. Простой, практичный костюм позволял предположить, что она работает в каком-то административном учреждении, а не на заводе боеприпасов, как тысячи британских женщин. Вот идиот! Какие заводы боеприпасов в центре Лондона? Вытирая руки, Джонс решил, что Алиса Прескотт работает секретарем и ходит отсюда на Уайтхолл пешком.

Он вернулся в гостиную. Она улыбнулась ему.

– Один кусок сахара или два? – Должно быть, так римские матроны взывали к своим домашним богам.

Алиса не обладала классической красотой – ее нос и зубы слишком выступали. Унаследуй она черные как смоль волосы и фантастические голубые глаза своего кузена, она производила бы потрясающее впечатление. Впрочем, даже так мисс Прескотт была симпатичной молодой женщиной.

Джонс с благодарностью принял чай, отпил глоток и почувствовал на себе пристальный взгляд.

Она не стала тратить зря слов.

– Где он, мистер Джонс?

– Я не совсем уверен в этом, я сам не видел его, но… вы помните Джулиана Смедли?

– Да.

– Он утверждает, что Экзетер лежит в Стаффлз, временном военном госпитале в Кенте.

– Под каким именем?

– Под псевдонимом, разумеется. «Джон Третий». Он притворяется, будто страдает амнезией, но Смедли уверен, что это ваш кузен.

Алиса прикусила губу. Но все, что она сказала вслух, было:

– Продолжайте.

Пока чай восхитительно горячей амброзией растекался по его жилам, Джонс повторил рассказ. Ноги в ботинках горели, колени ныли. Ему не хотелось думать о предстоящей поездке домой, но снять номер в лондонской гостинице было теперь нереально.

Она пробормотала какое-то извинение и подала ему блюдце с печеньем. Интересно, когда он входил, блюдца не было. Он ограничился одним бисквитом. Разговаривая, он исподволь оглядел комнату в поисках других изменений. Разожжен камин… передвинут столик… Ага! С полки исчезла фотография. Любопытно!

Когда он закончил рассказ, она заговорила не сразу, что немного удивило его.

– А как дела у вас в Фэллоу? – спросила она.

– Почти как всегда. Полагаю, мы меньше других испытываем нужду.

Она недоверчиво приподняла бровь.

– Ну, и каково вам воспитывать следующую порцию пушечного мяса?

– Не очень приятно.

– А каким светлым и героическим все это представлялось поначалу! – горько улыбнулась она. – Когда я видела Эдварда в последний раз, его больше беспокоило то, что его не возьмут в армию из-за сломанной ноги, чем обвинение в убийстве. Еще чаю? Но теперь-то мы знаем гораздо больше, не так ли?

Огорченный такими пораженческими замечаниями, Джонс согласился еще на чашку.

– Насколько я поняла, Эдвард обнаружился во Фландрии, – сказала она, налив чай. – Должно быть, он записался добровольцем сразу же, как только зажила нога. Это несомненно. Но для того, чтобы записаться, ему необходимы были документы. И потом, то, что его нашли без одежды…

Она снова обратила на гостя свой строгий взгляд. Сама королева Мария не устыдилась бы такого взгляда.

– Я не посещаю спиритические сеансы, мистер Джонс. Я не гадаю на спитом чае, я не обращаюсь к цыганкам на ярмарках. И все же я убеждена: в чем бы ни оказался замешан мой кузен три года назад – это носит мистический характер.

Джонс вздохнул:

– Если честно, я все время старался уйти от такого вывода, но думаю, вы правы. Слишком много запертых дверей, слишком много необъяснимого. Рациональное объяснение… его нет!

– Эдварду казалось, что он влюблен в меня.

Интересно, чем отличается кажущаяся влюбленность от настоящей?

– Он не делал из этого особого секрета.

– Я говорю это только потому, что я действительно верила в то, что он погиб. Он ни за что бы не бежал добровольно, не оставив мне по меньшей мере записки. А теперь вы говорите, что он вернулся при таких же загадочных обстоятельствах. Не следует ли из этого, что его увезли из больницы против воли, а теперь он вырвался?

– С раскаленной сковороды?

Она улыбнулась и отвернулась, глядя на горящий газ.

– Мне надо увидеть его.

– Я сказал Смедли, что навещу его еще в пятницу.

– Нет, у нас в пятницу присутственный день. – В глазах ее загорелась озорная искорка. – Главное преимущество того, что ты женщина, мистер Джонс, в том, что шеф-мужчина слишком стесняется вникать в подробности, если ты просишь отгул.

– Да. – Он осторожно кашлянул, смутившись сам.

– Так что оставайтесь-ка вы сегодня у меня.

– О, вряд ли это…

– Мои друзья говорят, что этот диван вполне удобный. Не думаю, чтобы мои соседи заметили что-нибудь, и, будем надеяться, цеппелины тоже не заметят. Хотя нет, цеппелинов сейчас почти уже нет – они перешли на эти большие бомбовозы. У меня есть треска, и картошкой снова торгуют, слава Богу. Если вы удовольствуетесь половиной трески, двумя картошинами и диваном, вы будете более чем желанным гостем.

– Вы восхитительно добры!

– Я очень благодарна вам, мистер Джонс, за ваш визит, – мрачно произнесла Алиса. – Расскажите, каким образом вам удалось выследить меня? Кстати, как вы обыкновенно организуете побеги из тюрьмы?

Среда принесла Смедли несчастье. И не одно, а целых три.

Что бы ни творилось на войне, это не особенно сказалось на работе Королевской почты, которая исправно доставляла корреспонденцию. Первые две беды пришли с утренней почтой. Мисс Алиса Прескотт по адресу в Челси «не значилась». Проживает ли Джонатан Олдкастл, эсквайр, в Дубах, Друидз-Клоуз, Кент, почтовая служба не сообщила, поскольку вообще не знала такого адреса.

Одной рукой, помогая себе ногой, Смедли изорвал оба письма на мелкие клочки, а потом расплакался.

Третье несчастье оказалась еще страшнее. Ему было приказано собирать вещи.

Он просил. Он умолял. Он рычал. Чертовы слезы как назло не шли – как раз тогда, когда были бы кстати. Одна мысль о Чичестере приводила в отчаяние. Это все равно что похоронить себя заживо. После смерти матери дом превратился в гробницу. Слуг сейчас днем с огнем не сыщешь – значит, он останется наедине с отцом. Хуже того, в следующую субботу ему исполнится двадцать один год, так что все его тетки, дядья и кузены соберутся поздравить вернувшегося с войны героя. Он будет дергаться и реветь в три ручья, и они все с ума сойдут, глядя на это.

– Таков приказ, капитан, – беспощадно заявил врач. – И потом, у нас не хватает коек, старина.

Его увольнение из армии будет действительно с момента, когда он явится во дворец получать медаль. До той минуты он числится в отпуске по состоянию здоровья. Следующий автобус в 12:10. Так вот!

• Предыдущая
• 7/97
• Следующая