Я вижу солнце - Думбадзе Нодар Владимирович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
– Кто это? – спросила наконец она.
– Сосоин русский! – ответил обрадованно Бежана.
– Мы нашли его в плантации… Помоги ему, тетя! – попросил я.
– Да кто он, этот несчастный?
Тетя положила руку на лоб незнакомца, покачала головой и отошла от кровати.
– Сосойя, принеси уксус!
Я сбегал на кухню. Когда вернулся в комнату, тетя сидела у изголовья больного. Она распахнула ему на груди гимнастерку и отшатнулась: под правым соском незнакомца краснела свежезарубцевавшаяся рана с человеческий кулак. Тетя осторожно поставила больному термометр, потом налила уксус в глубокую тарелку, разбавила водой, смочила полотенце, отжала и наложила ему на лоб.
– Нужен ему твой уксус! – вмешался Бежана. – Напои-ка ты его вином и накорми чем-нибудь, видишь – человек умирает от голода.
– Ох, Сосойя, Сосойя, впутал же ты меня в историю! – вздохнула тетя. – А если, не дай бог, умрет он, что мне тогда делать? Ты подумал об этом?!
Она вынула термометр и ахнула:
– Сорок и шесть!.. Беги, Сосойя, за врачом!
– Ему не врач, ему вкусная пища нужна! – продолжал свое Бежана.
– Да иди ты!.. – прикрикнула на него тетя. – Ступай, Сосойя!
Я побежал. В медпункте врача не оказалось… «Вызвали в район, сегодня он не вернется», – сообщила уборщица. Тогда я направился к Хатии и рассказал ей все. Хатия посоветовала сходить к бабке Аквиринэ. Пошли к бабке. Я рассказал ей все сначала. Аквиринэ прихватила с собой какие-то настои в маленьких аптечных пузырьках, и втроем мы вернулись домой.
– Русский! – удивилась Аквиринэ, взглянув на больного.
– Русский! – подтвердила тетя.
Больной был по-прежнему без сознания, но теперь он дышал спокойнее и чему-то улыбался.
– Вот дурак! Нашел время улыбаться!.. А ты почему вчера утром не поздоровалась со мной? – упрекнул Бежана Аквиринэ.
– Да ну тебя! – отмахнулась старушка. – Битый час ты болтал со мной, забыл?
– А-а-а, ну хорошо…
– Принеси-ка стакан «одессы», Сосойя! – попросила Аквиринэ.
Я принес. Аквиринэ намочила кусок ваты в вине и провела им по губам больного. Спустя минуту он чуть раскрыл губы. Аквиринэ снова намочила вату и накапала в рот больному несколько капель. Тот сделал глотательное движение и застонал.
– Дай-ка мне это вино, если ему не хочется! – Бежана протянул руку.
– Пропади ты пропадом, Бежана! Не такой уж ты дурень, чтобы не отличить больного от здорового! Пошел вон!
После нескольких попыток Аквиринэ удалось заставить больного проглотить один, затем другой, третий глоток вина. Наконец он опорожнил стакан, но тут же зашелся от судорожного кашля. Он кашлял долго и надрывно. Наконец отошел, успокоился и задышал ровно, но вдруг заерзал, застонал, стал размахивать руками.
– Ну-ка, женщины, выйдите из комнаты! – приказала Аквиринэ.
– Что с ним? – вскрикнула тетя. – Ему плохо?
– Нет, хочу растереть его.
Тетя вышла, Хатия осталась. Она стояла в углу комнаты и молчала.
Аквиринэ раздела больного догола. Потом она налила себе на ладонь жидкость из пузырька, растерла другой ладонью, нагнулась к больному и стала не спеша натирать ему грудь.
– И не щекотно ему? – расхохотался Бежана.
– Переверните! – сказала Аквиринэ.
Мы перевернули больного. Аквиринэ так же не спеша основательно натерла ему спину и поясницу. Когда мы снова переворачивали больного, я посмотрел на Хатию. Она по-прежнему стояла не двигаясь в углу.
– Пошла отсюда! – прикрикнул я на нее. – Не видишь, что ли, голый же он!
– Ничего, Сосойя, я постою, – улыбнулась Хатия.
У меня больно сжалось сердце, стало стыдно, и я заорал во весь голос:
– Убирайся отсюда!
Аквиринэ и Бежана удивленно посмотрели на меня.
– Ты что, ненормальный? – спросил Бежана. – Или забыл, что она слепая?.. Стой здесь, детка, – обернулся он к Хатии, – не слушай этого дурака!
Хатия, не ответив, вышла из комнаты.
Аквиринэ поправила под больным подушку, погладила его по голове, дала отпить еще несколько глотков вина.
– Позови Кето!
Я вышел на балкон и вернулся вместе с тетей и Хатией.
– Надо переодеть его, – обратилась Аквиринэ к тете, – а его одежду выварить как следует!
Тетя принесла и положила на кровать белье, оставшееся от деда.
– Ну и пустота, что в нашем магазине! – раздался вдруг недовольный голос Бежаны.
Мы оглянулись и увидели, как Бежана с разочарованным видом рассматривал вывороченные карманы брюк и гимнастерки больного.
– А документы есть, Бежана? – спросила тетя. – Ничего нет? Вот тебе и на! Как же узнать кто он такой, как его фамилия? – забеспокоилась тетя.
– Как кто? Сосоин русский он! – объяснил Бежана.
– А может, он вовсе не русский, а украинец? – сказал я.
– Какая разница? Фамилию его я все равно бы не запомнил! Сосоин русский – и все тут! – настаивал на своем Бежана.
– Аквиринэ, – обратилась тетя к старушке, – как по-твоему, удастся спасти его?
– А он уже спасен, дорогая! – ответила Аквиринэ. – И спасен благодаря этому вот непутевому! Слышь, Бежана, это ты спас его!
Польщенный Бежана самодовольно улыбнулся, подошел к кровати больного, присел, взял его за плечи, встряхнул и громко позвал:
– Ничего не ошиблась! Он же фронтовик! Видишь, какая у него рана? Если он от такой раны не умер, от болезни и подавно не умрет!
– А где у него рана?
Я откинул одеяло на груди больного, взял руку Хатии и дал ей пощупать рану.
– Ух ты!.. А если б попало влево, убило бы его, правда?
– Конечно!
Хатия нежно провела обеими руками по лицу, по плечам больного.
– Он красивый?
– Не знаю. Наверно, красивый. Зарос он, как поп, разве поймешь?
– А худой какой!
– Димка! – выкрикнул вдруг больной. – Слышишь меня, Димка?!
Я и Хатия обратились в слух.
– Тебе говорю, Димка! Слышишь?
– Слышу! – ответил я тихо.
– Смотри, Димка, сейчас все спят… Утром сюда придут немцы… Вывезти всех не успеют… Мы с тобой – ходячие… Или ты хочешь сгнить в постели?.. Надо бежать!
– Ты о чем?
– Да, да, бежать!!! Эвакуация мне не по душе… Пусть сам врач эвакуируется, если он боится. Ты чего молчишь? Сейчас все спят и никто не дежурит… Гляди!..
Больной привстал.
– Погоди, – обнял я его, – дождемся утра!
– Нет, я уйду! – он оттолкнул меня и встал.
– Куда ты? Постой!
Я постарался удержать больного, но поняв, что это мне не под силу, крикнул:
– Хатия, помоги!
Хатия ощупью подошла к нам и сзади схватила больного за плечи.
– Пустите! – взревел он и рванулся так, что мы все втроем оказались на полу. Перепуганная тетя бросилась к нам.
– Пустите меня! У-у-у… – Вопя и ругаясь, больной катался на полу, мы наседали на него и никак не могли справиться с этим обескровленным, ослабшим от голода и жара человеком, которому страх придал удивительную силу. После получасовой возни он обмяк и заплакал:
– Отпусти меня, сестра, сделай доброе дело, отпусти… Наконец он, видно, примирился с судьбой, опустил руки, всхлипнул и уже спокойно дал нам уложить себя в постель. Спустя минуту он заснул…
Я улегся на полу у камина, тетя и Хатия – вместе, на кровати. После долгого молчания я тихо позвал:
– Тетя…
– Да?
– Спишь?
– Сплю!
– Ты не обижайся, тетя, завтра я схожу в сельсовет и попрошу, чтобы его отправили в больницу…
– Не мели чепухи! Хатию разбудишь!
– А я не сплю.
– Сходим, Хатия, в сельсовет? – спросил я Хатию.
– И куда он хотел бежать? – спросила, в свою очередь, она.
– Засните, черти! Вставать скоро! – зашикала на нас тетя.
– Нет, серьезно, тетя, что нам делать?
– А что, собственно, надо делать? Привели его – значит, должны выходить. И все! При чем тут сельсовет?
– Чем его кормить?
– Тем же, чем кормимся мы сами.
– Ему бы молока побольше… – сказала Хатия.
– Да, мчади с сыром тоже неплохо! – сказал я.
– Откуда и как он попал сюда? – спросила Хатия.
- Предыдущая
- 8/32
- Следующая
