Я, бабушка, Илико и Илларион - Думбадзе Нодар Владимирович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/33
- Следующая
– Куришь?
– Курю!
– Тогда дай закурить? – попросил врач.
– Угости его папироской! – сказал мне Илларион.
Я протянул пачку. Врач достал две папиросы, одну тотчас же засунул себе в рот, другую – за ухо.
– Выкурю после обеда, – пояснил он.
– Возьмите, пожалуйста, еще!
– Так и быть, из уважения к тебе, после обеда выкурю две штуки! – сказал врач, достал из пачки еще одну папиросу и заложил за второе ухо.
Хорошо еще, что у него было только два уха, иначе мы с Илларионом остались бы в тот день без папирос. Накурившись, он пересел ближе к Иллариону и ткнул пальцем в больной глаз. Илларион подскочил.
– Больно?
– А ты как думаешь?
– Нервный?
– Не то что нервный – сумасшедшим стал! На стенку готов лезть! – сказал Илларион.
– Мда-а, на то и глаз… Вот, помню, у меня болел глаз, так это была боль! Насилу меня из петли вынули!
– Что же с тобой стряслось! – спросил сочувственно Илларион и знаками приказал мне поставить на стол водку и хачапури.
Я повиновался.
– Что это такое? – закричал врач.
– Прохладно у тебя, не мешало бы пропустить по одной, – сказал Илларион.
– Только по одной! – согласился врач и встряхнул бутылку.
– Чача! Шестьдесят градусов! – сказал Илларион и высыпал карандаши из лежавшего на столе небольшого глиняного кувшинчика. Потом наполнил его водкой и протянул врачу.
– За ваше здоровье! – сказал врач, одним духом опорожнил кувшинчик, крякнул, замотал головой и набросился на хачапури.
Выпили и мы.
После второй чарки врач продолжал начатый разговор:
– Вот когда у меня болел глаз… Как тебя звать?
– Илларион.
– А тебя?
– Зурико!
– Так вот… Окружили меня врачи… Пичкают лекарствами – это, говорят, немецкое, это – американское, это – домашнее… Куда там!.. Как тебя звать?
– Зурико!
– За здоровье Иллариона! – сказал врач.
– За здоровье доктора! – сказал Илларион.
Выпили по третьей. Врач потрепал меня по щеке и снова спросил мое имя. Потом я потрепал врача по щеке и сказал: «Зурико!»
– Окружили меня, дорогой Зурико, врачи и пичкают лекарствами. Но, скажи, приходилось тебе видеть больного, которого вылечил бы врач?
– Что вы?! – удивился я. – Никогда!
– Так вот… Лечили, лечили меня, пока не выколупали глаз и не застеклили дырку. Но ничего – чистая работа. Заметно разве? А ну, присмотритесь как следует!
Илларион уставился в глаза врача.
– Это который же?
– Вот этот, красный!
– Ей-богу, совсем как настоящий! А если в зеленый цвет покрасить – совсем незаметно будет.
– То-то! А у тебя который глаз болит?
– Доктор, может, у тебя оба глаза – стеклянные? – повысил голос Илларион.
– Честное слово, только один! Говорил ведь тебе, что незаметно! – обрадовался врач.
– За здоровье всех здоровых! – поднял Илларион чашу. – Да избавит нас бог от чумы, врачей и всякой напасти.
– Я – врач, – начал хозяин, приняв чашу, – у меня, правда, нет диплома и на дверях не висит мраморная табличка, но все же я – врач!.. Кое-кто в министерстве недоволен моей работой, пописывают на меня анонимки, штрафуют, но мне наплевать!.. Мои знания – всегда со мной!.. Меня многие не любят!.. Больные никогда не любят врачей! Это общеизвестно! А вот врачи всегда любят больных!.. Разве врачам можно доверять?.. Никогда!.. Хе-хе, врачи, дай им только волю, мир в могилу сведут!.. Как тебя звать?..
– Его зовут Зурико, а тебе хватит пить, иначе без мозгов останешься! – рассердился Илларион. – Это тебе не глаза, заново не вставишь!
– Ерунда!.. Современная медицина дошла до того, дорогой… Как тебя зовут? – спросил врач у Иллариона.
– Никак меня не зовут. Если можешь, скажи, что у меня с глазом, а нет – свалю тебя в постель, и все!
– …Сейчас медицина дошла до того, что скоро не то что мозг – всего человека заменить смогут. Скажем, привели к врачу живого человека, посадили в кресло… Нажал врач на кнопку и – нате! – забирайте, пожалуйста, мертвеца!.. А ты думал, как?
– Это я и без тебя знаю! – буркнул Илларион.
– А если знаешь, – чего боишься? Подумаешь, выколют тебе глаз! Зато вставят новый – получше прежнего! Чем стеклянный глаз хуже настоящего, скажи мне? Стеклянный глаз вынешь, положишь в стакан с водой, а сам спи себе спокойно! Или, скажем, умываешься, и вдруг мыло попало в глаз! Настоящему глазу от мыла одна неприятность, а стеклянному – хоть бы что! Или еще лучше: сидишь себе у камина, греешься, глядишь – бац! – искра угодила в глаз! Настоящий глаз от этого может ослепнуть, а стеклянный и не почувствует!.. Скажу тебе еще лучше…
– Ну, нет, брат, лучше не скажешь! – вздохнул Илларион. – И какой это болван назвал тебя врачом? Ты же гений. Я уже начинаю думать, может, выколоть тебе оба глаза и вставить стеклянные, а?
– А как вы думали?! Медицина, брат, великое дело!.. Долой настоящие глаза! Да здравствует искусственный глаз!
– Да здравствует искусственный глаз! – подхватил я провозглашенный врачом лозунг и продолжал: – Этот человек для меня дороже всего на свете, это мой Илларион, у него болит глаз…
– Какой глаз?! – спросил врач и с недоумением уставился на меня.
– Все тот же! – сказал я.
– А вот мы его сейчас и удалим! В два счета!.. Вабале! Неси сюда кипяток и нож! – Врач икнул и опустил голову на стол.
– Что принести? – приоткрыла дверь Вабале.
– Принеси таз и поставь перед ним, – сказал Илларион.
– Господи! Что с ним! – вскричала Вабале.
– Пока ничего особенного, – ответил я.
– Мамонтий, Мамонтий! – запричитала женщина.
– Интересно, какой идиот его крестил! – сказал Илларион. – «Мамонтий»! Ну что это за имя? Лучше назвали бы Серапионой! Как ты думаешь, Зурикела, подходящее для него имя – Серапиона?
Я широко улыбнулся, но ничего не ответил. Комната то озарялась ярким светом, то погружалась в темноту, стены все время раскачивались.
– Что вы с ним сделали? – набросилась на Иллариона Вабале.
– Проваливай отсюда! – огрызнулся Илларион. – При чем тут мы? Не умеет пить, нечего было хлестать водку! Даже осмотреть меня не успел, подлец!
– Не волнуйся, Илларион, я сам тебя осмотрю! – сказал я, взял со стола указку и ткнул ею в приколотую к стене таблицу: – Какая это буква, дорогой мой Илларион?
– Какая, солнышко? – спросил меня Илларион.
– Вот эта!
– Какая, кретин, прочти!
– Вот эта – «ч»! – сказал я.
– Чу! – сказал Илларион.
– Умница, дядя Илларион, да ты прекрасно видишь! А это какая буква?
– А ну-ка, которая?
– На перевернутое «т» похожа!
– Наверное, «ш», – догадался Илларион.
– Иди, я тебя поцелую, – сказал я.
Мы обнялись.
– Вон! – завизжала Бабале. – Убирайтесь!
– Ладно, ладно… Уйдем… Все равно пользы от твоего мамонта – как от покойника.
– Убирайтесь! – прошипела Бабале.
– «Я гуриец, ты гуриец, ре-е-еро-о», – затянул песню Илларион, обнял меня за плечи, и мы, пошатываясь, покинули дом Мамонтия Цверава…
…В ту ночь боль в глазу Иллариона стала невыносимой. Пришлось вызвать машину «Скорой помощи». Илларион улыбался и утешал меня:
– Ну что ты приуныл, дурачок? Не бойся, ничего со мной не случится. Зато для твоей Софьи какой праздник наступил, развалится теперь на моем месте, как барыня! Ну, выше голову! Кому я говорю?!
Я стоял во дворе, зареванный и жалкий, и смотрел на Иллариона. Голос его звучал бодро, на лице играла деланая улыбка, но я видел, как у него дрожали губы и по морщинистым щекам текли слезы. Пятнадцать дней спустя Илларион выписался из больницы без глаза. Он молча вошел в комнату, молча сел. Я ни о чем не спрашивал его, он тоже ни о чем не говорил. Так продолжалось всю неделю. Я аккуратно посещал лекции, был со всеми вежлив и предупредителен, а после занятий сломя голову мчался домой, к моему Иллариону.
Однажды, вернувшись из университета, я не застал Иллариона в комнате. Я выглянул в окно – и замер. Была теплая солнечная погода. Илларион сидел во дворе на стуле под шелковицей. На коленях у него примостилась Софья, устремив в небо задумчивый взгляд, Илларион курил, нежно поглаживая по спине притихшую Софью, и о чем-то вполголоса с ней разговаривал. Я прислушался.
- Предыдущая
- 21/33
- Следующая
