Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар - Страница 21

— Идем дальше.

До того момента уклон был маленький, как вода дошла до пояса, прошли примерно двести метров. Теперь я видел, что широкая полоса у противоположного берега свободна от воды. Ширина водной преграды сейчас максимум триста метров, обернувшись, встретился взглядом с девушкой. В ее глазах было столько боли, что я пожалел об утренней грубости.

— Ната, это осталось в прошлой жизни. Сейчас есть только я и ты. И мы пройдем эту чертову лужу, чего бы нам это ни стоило. Вперед, космонавты не могут вернуться, не достигнув орбиты.

Глаза девушки блеснули:

— Вперед, — повторила она мои слова, выражая решимость идти до конца.

Метров через пятьдесят глубина дошла мне до груди, продержалась так пару десятков шагов и начала убывать. Оглянувшись, увидел, как с мрачной решимостью на лице Ната штурмует водную преграду. Уровень воды становился ниже, а через полторы сотни метров мы стояли на влажном дне пролива, где вода уже ушла.

— Мы сделали это, теперь нужно идти, чтобы согреться, — охладившийся комбинезон заставлял дрожать, запасы пищи вещмешках тоже промокли. Медвежья шкура, набрав воду, заметно отяжелела. Нужно побыстрее найти удобное место и разжечь огонь, чтобы просохнуть.

— Еще пять-шесть дней пути, и мы на территории Германии. А оттуда рукой подать до Макселя. Пусть прошло сто пятьдесят лет, Русы не могли забыть своего Великого Духа, вот увидишь, какой нам окажут прием, — хвастался я, а Ната заливисто смеялась, когда я рассказывал эпизоды из прежней жизни.

Место для остановки мы нашли практически сразу, едва перешли пролив. Несколько крупных валунов образовывали закрытое пространство, внутри которого, натаскав хвороста, мы развели огонь.

Сидя у костра и развесив вещи для просушки, мы уплетали смоченную морской водой жареную рыбу и смеялись, радуясь преодоленной дистанции.

Ната перестала стесняться своей наготы, девушка потянулась ко мне, и мы сплелись в объятиях.

— Сегодня переночуем здесь, а утром двинемся в путь, — решил я, откидываясь на шкуру.

— Хорошо, я сейчас приду, — Ната выскользнула из моих объятий и вышла за камни. Прошло несколько минут, я услышал шорох, чтобы улыбнуться своей женщине, но она не зашла. А через секунду что-то косматое и бородатое ворвалось внутрь и занесло над моей головой дубинку. Увернувшись от удара, я перекатился, хватая копье. Бородатый и ужасно косматый мужик двумя руками нанес сокрушительный удар по, как ему казалось, беззащитному телу. Но мое копье, выброшенное вверх, вошло ему в шею в районе кадыка. Из горла хлынула кровь, а сам бородач навалился на меня, хрипя и протягивая грязные пальцы с ужасными ногтями, стараясь попасть в глаза. Даже умирающий, он оказался силен: прошло не менее пары минут, прежде чем мне удалось подняться, скинув с себя его тело. Его дубинка, выпав из ослабевших рук, по касательной задела левое плечо, содрав кусок кожи.

Ната! Схватив дезинтегратор, я выскочил наружу: в ста метрах от меня, закинув голое тело девушки на плечо, рысцой на юг уходили трое мужчин. Вскинув дезинтегратор, я опустил руку, могу задеть Нату. Метнувшись внутрь камней, выдернул копье из поверженного врага, схватил комбинезон и, натягивая его на ходу, бросился в погоню.

Глава 11. Европа каменного века

Промедление смерти подобно, убедился в правдивости этой расхожей фразы, устремившись в погоню. Время, потраченное, чтобы надеть комбинезон и выдернуть копье из шей врага, составило меньше минуты. А расстояние за это время как минимум удвоилось. Но, между нами, огромная разница — дикари уносили трофей, а я бежал, чтобы вернуть свое, свою женщину, которая мне начала искренне нравиться.

От места, где мы с Натой валялись голышом, на юг уходил небольшой подъем весь заросший кустами с уже раскрывшимися листочками. На несколько секунд дикари пропадали из поля зрения, когда между нами оказывались кусты, но, тем не менее, я их нагонял. Подъем закончился, и троица с Натой на плече скрылась из вида. Взвыв от ярости, я ускорился, взлетая на гребень: дикари всего в пятидесяти метрах, по-прежнему убегают на юг.

Оглянувшись, они попытались ускориться, но я все равно догонял. Когда до них оставалось метров тридцать, один из троицы остановился и, развернувшись, бросился на меня. Его цель — задержать меня, чтобы остальные двое успели скрыться с женщиной. В каменном веке женщина представляет наибольшую ценность, хотя своим отношением дикари превращали их в инвалидов к тридцати годам. Косматый урод начал заносить над головой дубину, чтобы вбить меня в землю, словно сваю. Не для того я прожил больше двадцати лет в каменном веке, чтобы первый же встречный дикарь мог задержать меня в бою.

Не останавливаясь, я вильнул в сторону и, уже пробегая мимо, с силой воткнул копье врагу в район печени. Рванув его обратно, побежал дальше: даже если дикарь чудом выживет, он не противник. Тот десяток метров, что выиграли убегающие, я наверстал быстро: бежавший налегке похититель развернулся и пошел на меня, что-то крича. Что мне нравится в дикарях каменного века — так это их предсказуемость. По логике вещей, дикари должны были бросить Нату и напасть на меня вдвоем. Вместо этого, они продолжали нападать в одиночку. Во второго я метнул копье с расстояния около семи метров. Дикарь заносил свою дубинку над головой, чтобы ринуться на меня. Копье попало ему в грудь, но глубоко не вошло: изумленный косматый мужчина рывком вырвал его из груди, не обращая внимания на заструившуюся кровь.

В высоком прыжке нанес ему удар коленом в челюсть, отправляя в глубокий нокаут. Подхватив копье, устремился за последним: раненых добью на обратной дороге. Заслышав шум за спиной, дикарь несший Нату на плече, обернулся. Готов поклясться, на его губах мелькнула усмешка. Он грубо скинул Нату, застонавшую при падении. Судя по всему, она сейчас в отключке.

— Хррр, — прорычал дикарь, становясь в оборонительную позицию. Он не поднимал дубинку на головой, а держал ее перед собой, выставив в моем направлении. У меня руки чесались от желания снести ему голову выстрелом из дезинтегратора, но усилием воли сдержал себя. Вместо этого, обозначив ложный укол копьем, сделал «вертушку», нанося удар плашмя прямо по голове. Дикарь попался, на его широком лбу обозначилась полоса, все-таки я вложился в удар от души. Его даже повело, но он устоял на ногах. Размахивая дубинкой, он кинулся вперед, но двухметровое копье остановило этот порыв, погрузившись в живот. Вырвав копье, нанес ему второй удар плашмя, целясь перебить ключицу. Я не хотел его убивать сразу, это животное заслуживало долгой и мучительной смерти.

Дикарь выронил дубинку из рук: одной рукой он пытался остановить кровотечение из живота. Из одежды на нем только кусок старой шкуры, прикрывавший бедра. Виляя задницей, как изнасилованный транс, он побежал прочь от меня. Подобрав его дубинку — сучковатую палку, утолщающуюся к концу, я догнал его в три прыжка, с силой опуская дубинку на голову. Косматый упал: деловито, как мясник, разделывающий добычу, перебил ему ноги в средней трети голени, и лишь потом вспомнил про Нату.

Бросив измазанную кровью дубинку, поспешил к девушке, которая, присев, озиралась по сторонам.

— Как ты, Ната?

— Голова болит, — она потрогала голову рукой и пожаловалась, — кровь.

Ощупав ее голову, нашел небольшую кровоточащую ранку и солидную шишку: твари конкретно ударили ее по голове. Оглядевшись по сторонам, сорвал лист растения похожего на лопух, плюнул на него и приложил к ране. Слюна и лист выполнят роль повязки, кровесвертывающая система не образует корку, остановив мелкое кровотечение.

— Давай, вставай. Тебя не тошнит? Сколько пальцев видишь? Следи за моим пальцем.

Убедившись, что нет явных симптомов сотрясения мозга, помог ей подняться. Поддерживая ее рукой, повел в сторону нашего временного пристанища. Нужно одеться и убираться отсюда, прочь от места проживания предков будущих викингов, любителей похищать женщин.