Выбери любимый жанр

Не бойся, мама! - Думбадзе Нодар Владимирович - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

– Ва, и ты здесь? Чего же ты молчишь? А-ну, покажись. Вах, вах, вылитая мать!

– Не мать, а копия отца! – поправила мужа тетя Шура.

– Пусть будет так. Главное, что он настоящий тигр, вот что! Ну, а теперь – к столу!

Дед скатал опустевший хурджин, положил его в чемодан, запер последний висевшим на шее ключом и уселся напротив дяди Ванечки.

– Что в этой бутылке? – спросил дядя Ванечка, и глаза у него засияли.

– Чача! – ответил дед. – А в той?

– Грушевая!

– Прелесть! – воскликнул дядя Ванечка и тут же разлил водку по стаканам. – Ну-ка, давайте по первой! Будем!

– Дай бог! – сказал дед.

– Будьте здоровы! – сказал я.

Выпили. Некоторое время слышны были лишь энергичное движение челюстей и учащенное дыхание. Ножом и вилкой никто, кроме дяди Ванечки, не пользовался, поэтому каждый раз, когда его нож, разрезая мясо, со скрипом скользил по тарелке, дед недовольно морщился. Дядя Ванечка заметил это.

– Черт бы взял того, кто выдумал нож и вилку! – Он отложил в сторону прибор и засучил рукава. Утолив первый голод, дядя Ванечка разлил по второй.

– Это – за ваш приезд, дорогой мой кум Исидор, дорогой мой Автандил! Дай бог вам здоровья!

– Спасибо, дядя Ванечка! – привстал я.

– Сиди, сиди! Так куда ты решил поступать?

– На медицинский! – выпалила тетя Шура.

– На медицинский? – поднял брови дядя Ванечка.

– Да, на медицинский! Чему ты удивляешься! Чем он хуже других, мой славный мальчик? Да если хочешь знать, его должны принять на любой, еще лучший факультет, если б такой существовал! – загорячилась тетя Шура и потом добавила: – Без экзаменов!

– Ва, пусть принимают, жалко мне, что ли? Дай бог ему стать министром здравоохранения, для меня же лучше!

– И будет, будет он министром! – подтвердила тетя Шура.

– Да, мой Ванечка, мы избрали медицинский, и ты должен нам помочь! – сказал дед.

Дядя Ванечка налил себе водки, помолчал, потом вытер салфеткой губы и сказал:

– Прямо скажу, дорогой Исидор, нелегкое вы затеяли дело. Чем я вам помогу? Разве что пойду с вами сдавать документы и буду ждать по эту сторону улицы…

– Почему так? – насторожился дед.

– А потому, что по ту сторону яблоку негде упасть. Это во-первых. А во-вторых, чтоб перейти на ту сторону, надо, говорят, кое-что иметь в кармане.

– Что иметь? – не понял дед.

– Кое-что! – повторил дядя Ванечка.

– Неправда! – обиделся дед.

– Может, и неправда, – согласился дядя Ванечка, – но после того, как сын директора нашей АТК поступил на медицинский, я, признаться, стал сомневаться…

– Почему же? – не сдавался дед. – Сыну директора АТК запрещено учиться, что ли?

Дядя Ванечка схватил лежавшую в вазе чурчхелу.

– Вот я вас спрашиваю: получится ли из этой чурчхелы свирель?

Мы недоуменно переглянулись.

– Отвечайте: получится из чурчхелы свирель?

– Нет! – ответил я.

– Значит, не получится?

– Нет! – упрямо повторил я.

– Хорошо! – Дядя Ванечка поднес было к губам стакан, но тут вмешалась тетя Шура:

– Сгоришь, несчастный, сдохнешь! Не видишь разве, шестьдесят градусов!

– Семьдесят! – поправил дед.

– Да ну? – удивилась тетя Шура.

– Ей-богу! – перекрестился дед.

Пока дед и тетя Шура были заняты уточнением вопроса о качественных показателях водки, дядя Ванечка опрокинул стакан и тут же снова наполнил его.

– Окосел совсем этот урод! – всплеснула руками тетя Шура. – Предупреждал меня покойный Габо: не выходи, говорил, за этого армянина! Могла ли я знать, что этот армянин окажется к тому же пьяницей?!

– На чем я остановился? – спросил дядя Ванечка.

– На чурчхеле! – напомнил я.

– Так вот. Ты говоришь, что из чурчхелы не получится свирель. А я говорю тебе: получится! Если из сына моего директора получится врач, то из этой чурчхелы не то что свирель, кларнет получится!

– Почему? – спросил теперь дед.

– А вот почему: когда этот кретин был в девятом классе, он ради шутки положил в трубку своему деду пистон. Дед остался без большого пальца на правой руке. В десятом классе он динамитом взорвал €Волгу> своего учителя физики. На первом курсе ранил двух ни в чем не повинных прохожих.

– О чем же думает его отец? – спросил дед.

– Отец перевел его с санитарного факультета на хирургический. Понятно?

– Нет, непонятно! Ты просто пьян, Ванечка!

– Пьян. Ну и что? Водка крепкая, оттого я и опьянел. А вот неделю назад этот гениальный сын набил спящему отцу уши горячей картошкой, скажите мне, это-то отчего?

– С ума можно сойти! – подскочил дед. – Что же они с ним сделали?!

– Отвели его к Авлипию Зурабашвили. Авлипий – ведь знаете – первый в мире врач этих самых… – дядя Ванечка покрутил пальцем у своего лба. – Зурабашвили его, оказывается, спросил, почему, мол, ты это сделал, сынок? А сынок отвечает: так, дескать, написано у О`Генри в «Вожде краснокожих». Тут Авлипий обернулся, оказывается, к родителям этого вундеркинда и говорит: счастье ваше, говорит, что он «Отцеубийцу» Казбеги не читал! Родители в слезы: вылечите, говорят, нашего сына, и мы одарим вас золотом с него весом! А Зурабашвили, оказывается, ответил: что, говорит, его вес – не больше пятидесяти килограммов, я сам, говорит, отдам вам золото с собственный вес – семьдесят восемь килограммов, только, говорит, уберите его отсюда!

– Дальше? – Дед почти сполз со стула.

– Дальше ничего. Достали ему такую справку – хоть человека зарежет, отвечать не будет. Очень даже нужная справка для врача.

Дядя Ванечка опорожнил последний стакан и грустно вздохнул:

– Кончилась, родимая…

– Ну, знаешь… – начал дед. – Это все случайно… Случайно, говорю, пролез в институт такой…

– Наверно, дорогой Исидоре.

– Нет, это все ерунда! Вот у моего мальчика – справка из колхоза, свидетельство о здоровье, уйма трудодней… – Он замялся: – Да и денег вот… немного…

– Сколько? – спросил дядя Ванечка.

– Да… рублей семьсот.

– Вот что я вам скажу, дорогие: завтра – футбол, играют «Динамо» Тбилиси – «Торпедо» Москва. Купите-ка вы на ваши семьсот рублей семечек и грызите на здоровье. На два тайма хватит… А я посплю немного.

И он вышел в соседнюю комнату.

Первого августа проспект Важа Пшавела напоминал день второго пришествия. Запрудившая институтский двор, улицу и даже подступы к ней толпа шумела, кипела, бурлила. Каждого абитуриента сопровождали по восемь и больше родственников. Здесь были мамы и папы, братья и сестры, дяди и тети, племянники и племянницы, дедушки и бабушки… Подъезжали на такси, на собственных «Волгах», «Москвичах», «Запорожцах», «ЗИЛах», на мотоциклах и мотороллерах. Стояли под палящим солнцем, истекали потом, разговаривали, вздыхали, спорили, кричали. Подозрительно вглядывались друг в друга: а что, как попадет не мой, а его сын? Одни казались слишком спокойными, другие – не в меру взволнованными… А с чем сравнить само здание института? Разве только с Ноевым ковчегом, куда старик Ной перед началом всемирного потопа по специальному списку вводил по одному представителю животного мира. И я предчувствовал, что именно мне предстоит разделить судьбу забытого Ноем буйвола, который плыл за удалявшимся ковчегом и жалобно мычал: «Но-о-й! Но-о-й!..»

Я вступил в ковчег в девять утра и вышел оттуда в час дня. Дед ждал меня под чинарой. Мы встретились взглядом, и я почувствовал, что дед понял все. Он отвернулся, словно и не видел меня. Боже мой, почему не провалится подо мной земля! Боже всесильный, ниспошли на эту грешную землю гром и молнию, землетрясение, пожар, ураган, чтобы не стало бы ничего и не пришлось бы мне отвечать на немой вопрос деда!..

– Что получили, юноша? – спрашивает какая-то незнакомая тетя.

– Пять, – отвечаю.

– Вот так раздают пятерки, а потом… – возмущается кто-то.

– Ну как, парень?

– Пятерка!

– А что спросили?

– Закон Архимеда.

– Который?

– Тот самый… Про тело и жидкость.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы