Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ) - "Волосинка на губе" - Страница 40

— Ты такой милый, — сорвалось с её губ так быстро, что Малфой поспешил ответить:

— Ты тоже…

Девочка расхохоталась, вытягивая указательный палец прямо на него. Чёрный ноготь выделялся на светлой коже ребёнка. Драко смутился, будто она его стыдила. Он просто не знал, как реагировать на это…

Так началась их история. История, которую он хотел бы переписать, вычеркнуть из своих воспоминаний. Ему стоило разглядеть, что шептала Нарцисса, выходя из гостиной. Ему стоило увидеть, как её губы складывались в ужасное:

«Дьявол…»

Но тот маленький Драко, очарованный новой гостьей, по-детски влюблённый, не знал, что ждало его впереди. Он просто не мог себе этого представить.

Как оказалось, Мортифера была дочерью влиятельных знакомых их семьи, которые попросили Люциуса оставить её в мэноре на целое лето. Драко не вникал в это. Просто не мог, потому что всё своё свободное время он посвящал ей…

Мортифера рассказывала ему о путешествиях, о том, как она с родственницей посетила множество стран за несколько лет. По-доброму дразнила, что оказалась на год старше Драко. Он не обижался, наверное, потому, что она стала первым другом в его жизни…

Странности начались позже, когда Мортифера совсем освоилась в доме и начала вести себя по-другому.

Однажды, после завтрака, когда они гуляли по зелёному лабиринту в саду, глядя на красивых павлинов, она спросила его:

— Тебе нравятся павлины?

— Очень! — ответил Драко. — У моей бабушки патронусом был павлин! Я тоже, когда вырасту, хочу, чтобы моим патронусом стал павлин!

Мортифера задумалась, присела на скамейку, болтая ногами взад и вперёд. Похлопала рядом с собой, приглашая его сесть рядом.

— А кто красивее, я или павлин? — спросила она и повернула голову на Драко.

Мальчик, совершенно не ожидавший такого вопроса, совершенно смущённый её близостью и дружбой, просто не мог, просто постеснялся ответить правду. Побоялся, что она вновь его засмеёт.

— Павлины, — сказал он и перевёл взгляд на птицу, гуляющую перед ними. Драко чувствовал, как вспотели ладошки, и наверняка его щёки залил румянец.

Эта девочка стала для него кем-то большим. Подругой, о которой он не мог и мечтать в этих огромных стенах дома, давящих на него со всех сторон. И он не мог признаться в своей симпатии, потому что боялся нарушить их дружбу. Он помнил, как отец бил его за дружбу с домовиками. И теперь он опасался, что и с Мортиферой будет так же…

Он вскочил на ноги и вытащил из кармана кусочек хлеба, который прихватил из кухни, когда они собирались в сад, и подошёл к птицам. Драко отщипывал немного от мякиша и кидал павлинам, слушая, как позади него напевала какую-то мелодию девочка. Напоследок он провёл рукой по мягкой макушке птицы, которая совсем не боялась прикосновений хозяина.

— Я пойду, — улыбнулся он. — Скоро придёт учитель по зельям, мне нельзя пропускать урок…

— Конечно, — Мортифера запрокинула голову, подставляя лицо под лучи солнца. — Увидимся позже…

В то утро учёба совершенно не шла. Северус, которого нанимал Люциус для занятий с сыном, был зол на ученика. На маленького шестилетнего мальчика, который проходил второй курс зелий. Учитель ругался и шлёпал указкой по рукам, потому что Драко всё время отвлекался, пытаясь заглянуть в окно, разглядеть знакомые очертания тёмной фигурки. И когда занятие закончилось, он так с ней и не встретился, потому что девочка заперлась у себя в комнате.

Вечером, когда он спустился к ужину, в Драко прилетел мощный удар пощёчины.

— Люциус! — подорвалась мать к сыну и так же напоролась на его гнев, отлетев в сторону.

Драко, крепко сжимая зубы, ощущая на языке кровь от прикушенной щеки, вжался в стену, глядя на разъярённого отца. Он не мог понять, что он натворил, раз Люциус с таким презрением смотрел на него.

— Что ты наделал? — кричал он. — Что ты сделал!

— Я н-не понимаю, отец… — заикался мальчик. — Я ничего не дел…

Драко не смог договорить, потому что Люциус схватил его за шиворот и аппарировал. Мальчик сложился пополам от первого в жизни перемещения. Рвота застряла в горле, в носу. Слёзы наполнили глаза. И только после удара тростью по спине, он вытянул руки вперёд, падая на что-то мягкое.

Знакомый запах проник в нос, в горло, оседая горечью. Драко метнул руки к глазам, чтобы протереть их, и почувствовал тёплую, вязкую субстанцию на них, на лице, которое растёр. Он отвёл пальцы и закричал.

Кровь была везде. На ладонях, на штанах, об которые он их судорожно вытирал. И как только Драко поднял голову, запечатлев картину в голове, он начал рыдать. Совсем как девчонка. Просто потому что перед ним лежало десять тушек павлинов со скрюченными шеями, с общипанными перьями, с открытыми, разорванными клювами.

— Зачем ты это сделал! — грубо прилетело в спину.

Мальчик подорвался с места, упал на колени перед отцом, пытаясь ухватить его за мантию.

— Я не делал этого, папочка, не делал! — рыдая, выкрикивал Драко.

Люциус брезгливо выхватил из маленьких рук подол мантии и взглянул на птиц.

— Эти волшебные создания приучены только к хозяевам, к остальным они не подходят. Кто бы стал бегать в этом саду за птицами?

— Это был не я! Не я!

Крик застрял в его горле, как кость. Драко сложился пополам от ударов, считая их про себя. Он знал, что после пяти отец всегда останавливался… но сейчас, после седьмого, восьмого раза, трость прилетала по спине ещё раз и ещё. До хриплых, мокрых выдохов из его рта.

Поздно ночью, лёжа в кровати под действиями лечебных зелий, он не мог уснуть. Был словно в дурмане. В глазах двоилось, а из-за звона в ушах он не распознал вторжения. Он его почувствовал, вздрогнув и прошипев от боли, вжался в подушку. Холодная ладонь легла на его щеку, и сквозь зажжённую свечу он увидел её.

— Тебе больно? — Мортифера поставила свечу на прикроватную тумбу, легла рядом с ним и обняла поперёк тела.

Её голова улеглась на плечо Драко, и он мог распознать сладкий запах шампуня. Девочка осторожно гладила его поверх одеяла.

Сердце тарабанило в грудь. Наверняка она чувствовала это. Ему было до ужаса страшно, потому что догадка, всплывшая в голове, стала такой осязаемой, такой тяжёлой, что он не выдержал и вновь заплакал.

Мортифера хмыкнула, услышав стоны мальчика. И не отрываясь, всё так же поглаживая его по рукам, спокойным и ровным голосом спросила:

— Теперь павлинов нет. Значит, я самая красивая?

«Дьявол…»

Вот, что сказала мать…

Вот, что он только что понял.

Вот, кого он подпустил к себе.

Вот, кем она являлась.

Её голова чуть приподнялась, голубые глаза в темноте казались чёрными. Зловещими. Она как в первый день осматривала раненое лицо Драко. Склонив голову, вырвала из себя самую очаровательную улыбку и прошептала:

— Ты же не будешь делать то, что меня расстроит? Я же всегда буду для тебя самой лучшей, Драко?

— Да, — ответил он, словно захлопнул дверь ада с внутренней стороны, замуровывая себя с этим дьяволом.

Он пытался отдалиться от неё. Множество раз. И каждый заканчивался провалом. Драко, осознавший, какой злой была эта девочка, старался больше времени проводить с Нарциссой. Мортифера однажды, раскусив его игру, спросила:

— Кто красивее: я или твоя мама…

Стон захлебывался в выдохе. Страх окутывал с головой. Он видел в её оскале-улыбке намёк. Такой очевидный и угрожающий, что Драко, совершенно не задумываясь, ответил:

— Ты. Ты красивее…

Мортифера стала его тенью. Его болезнью, которая распространялась с бешеной скоростью, поглощая каждую клетку его тела. Она мутировала в нём раковой опухолью. Давала метастазы. Не вылечиться. Не выдохнуть. Не выжить.

Драко перестал спать. Он отдалился от всех в доме — от родителей и слуг, обмениваясь с ними короткими фразами. И от Добби…

От единственного домовика, который любил его. Был добр с ним. Драко понял, что лучший выход — не давать девочке ничего, что могло бы её разозлить.