Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ) - "Волосинка на губе" - Страница 26

Её отшатнуло назад, и она впечаталась спиной в грудь Малфоя. Он чуть нагнулся, взял её за плечи, и у самого уха издевательски прошептал:

— Все мы через это прошли, помнишь?

За столом сидели пожиратели, а во главе сидел Волан-де-Морт. Все молчали, пока он на парселтанге общался с Нагайной. Этот шепелявый на выдохе шёпот — самое отвратительное, что удавалось ей слышать.

Головы всех присутствующих опущены, никто не осмеливается поднять её. Как только шёпот смолк, Тёмный Лорд поднялся с места.

— …

Гермионе сначала показалось, что она ослышалась, но этот звук будто был вырезан. Она смотрела на то, как Волан-де-Морт подошёл к последнему стулу, на котором сидел…

— Кто там? — спросила Грейнджер.

— Я не в силах тебе это показать…

Тёмный Лорд занёс руку и ударил в это чёрное пространство. Там явно сидел человек, но почему-то видение Драко скрывало его в тумане. Звук пощёчины вышел таким сильным, что до сих пор стоял в ушах.

— Люциус! — Волан-де-Морт яростно посмотрел в сторону хозяина дома. — Почему твой сын и… — звук вновь исказился, — до сих пор не овладели невербальной и беспалочковой магией?

Люциус быстро вскочил на ноги, склонив голову в поклоне. Его пальцы дрожали, пока он сжимал трость.

— Мой лорд… Мы вместе с Беллатрисой предпринимаем все усилия, чтобы обучить их…

Волан-де-Морт взмахнул палочкой, и стул Драко двинулся вместе с ним прямо к Тёмному Лорду.

— Вставай! — велел он.

Драко резко поднялся. Его руки тряслись. Он смотрел в пол.

— Твой отец говорит правду? — спросил он, растягивая каждую гласную, словно издеваясь.

Гермиона дрожала. Воспоминания были такими чёткими и ясными, будто всё происходило наяву.

— Да, мой лорд, — робко ответил Малфой.

— Что ж, тогда проверим, — он резко замахнулся в сторону стола, и все с криком пригнулись. — Круцио!

Сначала Грейнджер услышала приглушённый звук падающего тела, а затем разрывающий лёгкие крик.

Это была Нарцисса, которая корчилась на полу от ужасающей боли. Гермиона даже слышала, как хрустели её зубы, раскалывающиеся от плотно сжимающейся челюсти. Драко кричал. Он умолял Тёмного Лорда прекратить пытку.

— Так забери у меня палочку! — тот лишь смеялся в ответ.

Малфой стоял замёрзшей статуей глядя на мать и пытаясь сфокусироваться. Но ничего не выходило. Лишь перевёрнутый стул, на котором сидела Нарцисса, слегка вибрировал от его попыток. Драко не мог выхватить палочку у ублюдка.

— Хватит, пожалуйста! — Гермиону трясло. Она даже не заметила, что до сих пор стояла в полуобъятиях Малфоя, который навис своей грудью на её спину.

— Мы все через это прошли! — засмеялся он, поддев её подбородок пальцами и развернув голову вперёд.

Гермиона сглотнула. На полу лежал Драко и тёмное пятно тумана. Он — полуобнаженный, в одних брюках. На его бледной коже краснели гематомы и порезы. Сверху нависала Беллатриса и хохотала. Господи…

— Как у моей сестры мог родиться такой выродок, который не может научиться простейшему! А ты! — она смотрела на туманное пятно. — Ты ещё хуже! Круцио!

Драко даже не кричал, когда его тело прошибала боль. Грейнджер видела, как он только корчился, сжав зубы.

А над ухом вновь его шёпот:

— А теперь самое вкусное, Грейнджер… смотри и запоминай, как мы все через это проходили…

Она сощурилась. Здесь темно. Впереди, подсвеченный лампой над головой, сидел Драко. Грейнджер резко захотелось отвернуться, потому что на нём было одно бельё. Но Малфой, стоящий за спиной, развернул её обратно.

Его руки связаны за спиной.

Его рот был испачкан в крови, и только потом она поняла, что верхняя губа сшита с нижней… красными нитками.

Её резко начало тошнить.

Горечь ползла по пищеводу и царапала глотку. Её трясло. Ей плохо. А позади — Драко, крепко обнимающий её за талию. Он скрестил руки у неё на животе и, будто успокаивая, качал из стороны в сторону.

— Ну-ну… ещё же ничего не началось. Ты же тоже через это проходила, так ты сказала?

В воспоминании появился Люциус, который втолкнул маленькую домовую эльфиху внутрь. Она очень молода. Маленького роста. Ещё ребенок…

Люциус усадил её напротив сына и заклинанием связал её ноги и руки. Эльф улыбалась. Было заметно, что она под империусом.

— Надеюсь, это твоя последняя попытка, — сказал он Драко и вышел из камеры.

Грейнджер помнила это место. Когда их схватили охотники и притащили в мэнор, то после держали именно здесь. Но сейчас это помещение больше похоже на место пыток. Под стулом Малфоя — кровь и чернота. Его трясло. Он весь в поту и синяках. Он вздрогнул, когда дверь темницы со скрипом открылась и появилось тёмное пятно тумана. Силуэт человека, не более.

— Ты не услышишь, так что я процитирую, что мне тогда сказали, — раздалось у неё из-за спины. Он всё ещё её обнимал. Наверное просто для того, чтобы она не отвернулась. — Мне приказали убить эту эльфу без слов и без палочки. Ну как видишь, говорить я тогда не мог…

Сначала у него выгнулась грудная клетка. Грейнджер услышала хруст и до боли прикусила губу, потому что увидела, как его стопа отделялась от щиколотки. Пришедшая в камеру тень просто-напросто её отрезала…

Боже…

Она слышала, как он мычал не размыкая губ, а затем раздался влажный звук, и кожа, пройдя сквозь нитки, лопнула; рот Малфоя распахнулся. С таким звуком умирают от боли. С таким звуком приходит смерть…

Драко хрипел. Распрямив ногу, он посмотрел на свою культю и замотал головой. Он кричал, надрывая глотку. Тень вновь нависла над ним, и на второй ноге тоже появился порез. Господи.

— Нет-нет… Нет! Прошу! — орал он. И в самый последний момент, перед тем, как вторую ногу чуть ли не постигла та же участь, он затих и перевёл взгляд на домовика. — Авада кедавра!

И Грейнджер упала в обморок.

***

Глаза жгло. Гермиона просыпалась тяжело; солнце, проникающее в больничное крыло — острое, холодное, неживое. Здесь тихо. Мадам Помфри, увидев, что девушка очнулась, быстро подбежала к ней и потрогала лоб.

— Лихорадка спала, — выдохнула она.

Грейнджер попыталась привстать на локтях, но её тут же удержали тёплые руки женщины.

— Рано, — подчеркнула она. — Ты спала три дня. Тебя сильно лихорадило, милая.

Три дня.

Вот цена правды, которую она узнала.

Гермиона помнила всё в мельчайших подробностях, и от этого становилось ещё хуже. Лучше такое забыть, как страшный сон. Ей стыдно. Ей до боли стыдно.

Она и представить не могла, через что он прошёл. Мерлин. Это было отвратительно. Теперь ей была ясна причина его хромоты. Сколько же его нога заживала, будучи полностью оторванной? Дьявол…

Со стороны послышались шаги. Первое, что она увидела — Гарри и Полумна, замершие в проёме, заметившие, что она очнулась.

— Гермиона! — Поттер быстро подлетел к ней и сел на стоящую рядом табуретку. — Как ты?

Но тут же встал, уступая место Лавгуд. Та же вежливо отказалась, подчеркнув, что:

— На Гермиону удобнее смотреть сверху, — сказала она загадочным тоном, к которому все за столько лет уже привыкли. — Я рада, что тебе лучше…

Гарри ругал себя, полагая, что подруга простыла под дождём, когда пришла к нему на поле. Гермиона же успокаивала его, объясняя, что это простое переутомление. Без подробностей. Без всех ужасов, что увидела.

Поттер рассказал ей все последние новости. Под руководством Аберфорта ему удалось обучить патронусу восьмерых слизеринцев. Ещё рассказал то, что в школе дико ненавидят Майнд, которая всё так же приглашала к себе учеников. Но кто-то выходил из её кабинета воодушевленным, говоря, что терапия подействовала и стало легче. Большинство же выходили в слезах. Очередь до Гарри ещё не доходила, но он её очень ждал, чтобы высказать всё то, чего жаждала психолог.

Друзья уходили подгоняемые мадам Помфри.

«Вашей подруге нужен отдых», — стандартная фраза женщины, после которой в больничном крыле никого не оставалось.

Гермиона осталась наедине со своими липкими мыслями. В голове громкий марш: кошмар, кошмар, кошмар. Она замотала головой в поисках признаков его присутствия здесь. На тумбе лежали сладости и цветы, явно не его стиль. Стиль Малфоя — загноить душу и уйти, оставив болезни делать своё — добивать. Так он и сделал. «Высказался», оставив Грейнджер размышлять над всем самостоятельно.