Я, сорняк и особняк (СИ) - Грозовская София - Страница 37

О! А в этой части сада я никогда не была! Здесь были непролазные заросли! А сейчас их нет. Да и сад стал выглядеть намного презентабельней и ухоженней.

Я шагнула в неведомый до этого момента уголок, ожидая увидеть что-то приятное, но увидела … могилу. Скромная могила немного поумерила мой пыл. Интересно, чья она? Может, бывшей жены? Или… Кого-то из слуг? А может, какого-нибудь предка не донесли до фамильного склепа. Или наоборот. Выселили по настоянию мертвых родственников, приходящих во сне с претензией?

Я шагнула ближе, глядя на обычный серый камень, поверх которого лежал сухой цветок.

— Моему другу, — прочитала я, немного успокаиваясь, что не жене. А то мало ли! — За верную службу…

Я же говорила, что кому-то из слуг!

Жаль, беднягу, — подумала я, поджав губы. И уже собиралась уходить, как вдруг любопытство взяло верх. И я вернулась. Присев рядом, я стала счищать снег, который замел могилу.

— Максвеллу Орсвилю, — прочитала я, не веря своим глазам. — Лучшему дворецкому!

Максвеллу Орсвилю? В этот момент я чуть не упала. Но удержалась за могильную плиту. Мельком взглянув на дом, я выдохнула. Максвеллу Орсвилю. Получается, что он… призрак? Или … зомби?

Я бросилась в дом, чтобы поговорить с Максом. Тот хлопотал на кухне.

— Макс, — спросила я, глядя на вполне живого дворецкого. — Ты как себя чувствуешь?

— О, юная мадемуазель проявляет беспокойство? — растрогался Макс. — Или я настолько плохо выгляжу?

Вот как бы осторожно спросить его? Не хочется ли ему мозгов? Или сквозняком не сдувает?

— Вы что-то хотели? — спросил Макс, натирая столовые приборы.

— Эм… — я даже не знала, как начать этот щепетильный разговор. — Я видела твою могилу!

Макс повернулся ко мне, продолжая полировать чайную ложечку с фамильным гербом.

— А… — удивился дворецкий. — Это могила моего отца. Его тоже звали Максвелл Орсвиль!

— Фух! — выдохнула я, оседая на стул. Как я могла не догадаться! Что-то я на такое даже не подумала!

— Скажите честно, юная мадемуазель, — спросил Макс, кладя ложечку обратно. — Если бы я и правда был мертв, то как бы вы на это отреагировали?

— Эм… — растерялась я от таких вопросов. — Наверное, очень грустно…

Макс вздохнул и улыбнулся. Он усмехнулся чему-то своему, пока я обдумывала его слова.

— Ладно, я пойду в свою комнату! — отозвалась я, направляясь в сторону своей комнаты. Любопытство требовало, чтобы я заглянула к комнате Адама. Не спокойно мне, когда эта парочка собирается вместе. С одной стороны, я хотела порадовать их, что ни о какой любви Адама речи быть не может. А с другой понимала, что это — бессмысленно.

И я решила направиться в свою комнату. Открыв дверь, я увидела Адама, сидящего на моей кровати. Он … он… он был почти человеком. Кое-где проплешинами оставался мех. Адам с удивлением рассматривал свои руки, а потом бросил взгляд на меня.

— Я хочу с тобой поговорить, — произнесло чудовище, снова глядя на свои руки. На тыльной стороне ладоней все еще виднелись островки бурого меха. Но в целом он выглядел так же красиво, как и на балу.

— О чем же? — удивилась я, подмечая, что после вчерашнего, проклятие спадает очень быстро. И мне от этого становилось так тепло. Я люблю. И любима. Я не просто гадаю на чувства. Я вижу, как любовь творит чудеса.

Мех сыпался с Адама прямо на мою кровать.

— Ты почти сняла проклятие, — начал Адам, поглядывая на меня.

— Видимо, да, — усмехнулась я, стараясь держаться от него подальше. Вид у чудовища был нервный. И слегка дерганный.

— Скажи мне, как ты это делаешь? — спросил Адам, глядя на меня. — Я же не люблю тебя!

— О, наконец-то! Вместо соплей и пафоса я слышу правду! — согласилась я, все еще опасливо глядя на чудовище. Он почесал руку. А шерсть посыпалась на пол. Такое чувство, словно на моей подушке собаку брили!

Внезапно Адам встал, демонстрируя мне костюм, покрытый шерстью. Он стряхнул ее, подходя ко мне.

— Я не знаю, как ты это делаешь, — процедил он, прижимая меня к двери и сужая глаза. — Но я тебе не позволю его снять!

— Погоди! — возмутилась я, пытаясь вырваться. — Вы просили меня снять проклятие? Просили! Вы притащили меня для этого в этот особняк? Для этого! И до этого притаскивали сюда девушек! Чтобы они сняли проклятие! И что теперь? Не снимай его? Не надо? Мы передумали?

— Ты хоть понимаешь, что ты творишь! — возмутилось чудовище, не давая мне прохода. — Ты понимаешь, что будет, когда проклятие будет снято?

— Что? Птички будут петь? Туманы рассеются? — пожала плечами я, обещая себе держать язык за зубами и косить под дурочку. Пусть думает, что я по вечерам магией вуду занимаюсь!

— Как ты это делаешь! Быстро говори! — рявкнул на меня Адам, а я отвернулась. Не люблю, когда на меня кричат!

— Короче, смотри, — с усмешкой начала я, догадываясь, что юный лорд ничего не понял из послания. — Каждую ночь…

— Так, — кивнул Адам, готовясь внимательно слушать.

— Я раздеваюсь догола. Беру бубен и свечку, — продолжала я, глядя в глаза чудовищу. — И начинаю бегать вокруг дома!

— Голая? — спросил Адам. Видимо, он жалел, что пропустил этот момент.

— Ну конечно, по-другому ведь никак! — серьезно заметила я. — Только голая! Только с бубном! Так вот, бегаю вокруг дома и ору: «Проклятие, снимись! Проклятие, снимись!». И вот так, круг за кругом проклятие снялось!

— Так, а бубен, ты где брала? — спросил Адам, приняв все за чистую монету. Он даже отпустил меня, слегка опасливо косясь в мою сторону.

— Сама сделала! Из кожи монстра, — заметила я, напоминая, что по слухам, я медведя палкой совратила. Начала совращать еще живого. Но бедный мишка, по слухам, так и не узнал, когда закончился процесс. Поскольку умер раньше.

— Я тебя прошу, — внезапно взмолился Адам. — Не снимай его! Я очень тебя прошу!

— Это еще почему? — с удивлением спросила я.

— Ты понимаешь, я многого тебе не рассказывал, — заметил Адам. — Но если ты снимешь проклятие, вернется мой отец. И тогда…

— Даст по заднице ремнем? — спросила я. — За то, что вы пытались его отравить?

— Ты ничего не знаешь! — рявкнул Адам. Ну да! Куда уж мне! Я за последний месяц эту сказку слушаю в таких зверских интерпретация, что меня уже ничем не удивишь!

— Я встретил фею. И мы полюбили друг друга, — Адам вздохнул. — Но мой отец был против этого брака. Он считал, что феи не умеют любить. Что это ветреные особы. И тогда я решил с ним поговорить. И попросить денег на свадьбу.

— А заработать самому никак? — удивилась я, осматривая вполне здорового мужика с грузоподъемностью минимум три мешка.

— Лорды не работают, — обиделся Адам. Но тут же пылко продолжил. — Но мой отец потребовал, чтобы мы с феей расстались. Он сказал, что ничего не даст нам. Ни золотого! О, я уже говорил, что мой отец — страшный человек! Жестокий и бессердечный!

— И тогда вы решили отравить его, чтобы заполучить наследство? — подняла я брови. — Я угадала?

— Да, но не совсем, — процедил Адам. — Нам нужны были деньги! Тем более, что за фею мой отец лишил меня всего!

— Отлично, мне очень жаль. Сочувствую. И смотрю понимающим взглядом, — закатила глаза я. — И я так понимаю, что инициатором была фея? Кто, как ни она знает травы? Ну, я снова угадала?

— Да, — произнес Адам. — Она дала мне некое подобие… яда. Которое должно было вызвать у отца недомогание. Не смертельное! И чтобы он, приболев, вспомнил, про то, что у него есть сын. То есть, я. И тогда, возможно, его черствое сердце смогло бы понять мою любовь!

— Но что-то пошло не так, — заметила я, глядя на Адама, который снова полинял на ковер.

— И теперь вы дружненько боитесь возмездия, — закончила я рассказ.

— Я не знаю, что тогда произошло. Меня там не было, — Адам почему-то отвернулся. — А потом ударила молния. Замок затрясся и…

Я понимающе кивала.

— И я услышал крик: «Чудовище!», — произнес Адам. — И все стало таким, каким ты это видела. Я обратился в чудовище. А она в розу! Поэтому я умоляю тебя! Не снимай проклятие!