По грехам нашим. В лето 6732 (СИ) - Старый Денис - Страница 5

Долго и напряженно я думал о том, как поступить с теми технологиями, что уже внедряю или начну это делать в ближайшее время. Так же думал и о зерне, картошке и других культурах. И решил, наглухо заткнув хомяка, отдать или недорого продать в княжестве, ну а задорого иностранцам. Вот только не нравился мне князь Юрий, а отдавать высокоурожайное зерно, чтобы оно действительно сослужило пользу Руси, нужно власть имущим, через них распространение будет быстрее. Давать же великому князю дополнительный инструмент в руки в его политических интригах — не хочу. Да и передавать зерно и технологии пока рано, нужно собрать как минимум еще урожай, что бы вообще было чем делиться, да отработать все циклы производства.

Показательным я хотел сделать отдельное поле, выбранное из наиболее хороших земель и с перспективой посева ржи — той, что уродила из семян XXI века. Поле подготовили тщательно с использованием хорошего, моего плуга, к которому только прикрепили колеса, что значительно облегчило труд. И я надеялся, что уже на следующий год зерно на посев будет уже исключительно из селекционного, значительно лучшего относительно местного. Часть семян редиса, свеклы и репы раздал селянам на их огороды.

В этот раз все поля, удалось подготовить с помощью колесных плугов, которые даже в ущерб вооружению производили кузнечные мастерские. Получилось уже и выполнить временный норматив на косы — одна на три семьи. Техническая оснащенность моего поместья, по моим представлениям, была уже выше, чем на конец XIX века в подобном хозяйстве.

А вот с живностью не все было так, как хотелось. За зиму не только не приобрели коров, но и процентов десять лишились этого стратегического продукта. Причем выяснилось, что холопы скрывали и от тиунов и, следовательно, от меня, факты недостатка корма для моего скота, данного в пользование холопским семьям. Разнос я учинил серьезный. В порыве гнева выпорол и глав семей, которые лишились кормилицы и им велел наказать, но не до смерти тех, кто виноват в том. Потребовал возмещения ущерба и отказал на год во всех выплат по рождениям, свадьбам, помощи и другом. Эти меры были начерчены на бересте и зачитаны тиунами во всех моих поседениях и выселках. Я собирался развивать производство сыра, масла, а тут уменьшение поголовья. Жаль, что от нерадивых родителей страдают дети.

Не уследили и за хранением зерна, часть которого, пусть и незначительная, промерзла, частью в сушилках умудрилась и сгнить. Я понимал, что гладко только на бумаге, а кругом овраги, но без реакции на эти нарушения было нельзя. Мышана была наказана деньгами, обязал именно ее выплатить мне стоимость пропавшего зерна, если не найдет с обоснованием других виновных.

Но самое худшее чуть не случилось. Вацлав Яндак пытался сбежать с моими записями и образцом готовой амальгамы. Только случай позволил его найти. Шах, мой верный пес, наученный и поиску по запаху, взял след, а там и Андрей со своими волкалаками нагнал в лесу ремесленника. Вацлава прельстили те же венецианцы, которые прибыли ко мне, но смогли-таки тайком поговорить со стекольщиком. Им он и выдал сразу же все, что знал и сам собрался в Венецию, где ему обещали чуть ли не дворец дожей.

Решения пришлось принимать жесткие. Во-первых, богемца теперь охраняют, а он ходит на цепи. Задача чеха подготовить себе смену, он это и сам понимает и не хочет добросовестно учить, но саботаж пресекают стражники быстро. А я каждую неделю общаюсь с тремя учениками, расспрашивая их о ремесле.

Венецианцев же пришлось пускать в расход. За такие секреты нужно вырезать и случайных свидетелей. И Андрей получил серьезную взбучку. Все чужие люди должны быть под контролем, а кузнецы, стекольщики, как и другие ремесленники должны быть под присмотром.

После ликвидации венецианцев стало не понятна история с отрядом арбалетчиков, которых они пообещали. Да и ляд с ними, своих не хуже учим! А вот компенсация за хитроделанность нынешних хозяев Константинополя была неплоха. Шестьдесят тысяч с мелочью монет в четыре грамма серебра. Конфисковали и ладью, на которой приплыли европейские торговцы, груженую товаром, прежде всего, тканями. Куш оказался богатым. Я же, как монополист производства зеркал, не безосновательно рассчитывал, что инцидент не сильно повлияет на отношения. Пусть ведут дела честно, и без своих византийских ухищрений, и будет взаимовыгодное сотрудничество. А то, после изучения кораблика да его трюма, прямо таки хочется порезвиться в черном море, почувствовать себя флибустьером.

Перед предполагаемым походом на Новгород, я готовил еще одну операцию. После тщательных подсчетов зерна и иных припасов были выделены излишки, которые я с помпой собирался отправить в Новгород еще до объявления похода. Шинора же должен был распространить слухи, которые не только подымут цену на хлеб, но и создадут нервозность у бедноты. Риски были существенные, но я верил, что пронырливому резиденту хватит чутья и хватки сделать все хорошо, тем более, что он будет работать в связке с завербованным нами купцом. Продавать же зерно я буду по слегка заниженным ценам, по принципу маркетинга будущего 99 рублей 99 копеек, только в кунах. Шинора же должен дать знак Жадобе, что все в порядке, он и поведет обозы.

В конце апреля меня вызвал прибывший, наконец, Глеб Всеславович. Оставалось только выдохнуть, успокоится и поехать. Посевная почти закончилась, но новый проект опять пришлось откладывать. Я так никогда не начну делать бумагу.

— По здорову ли Василий Шварнович? И ты, Глеб Всеславович? — спросил я обращаясь по старшинству.

В приемной палате тысяцкого сидели два закадычных товарища.

— Все добре, Корней Владимирович, яко Бажана, Юрий, да Ульяна? — поинтересовался мой тесть.

— Божьей милостью, — кратко ответил я.

— Думаю я, ты ведаешь, по што вызвали тя. Уже три седмицы енти учения ладишь, да рядовичей з холопами бегать принуждаешь, — начал подводить к причине моего вызова полковник.

Вот же, только приехал, а уже знает про массовые учения в поместье. Я действительно сыграл в игру «Атас, на нас напали!». Определяли места и порядок эвакуации населения, также раздавали оружие наиболее боеспособным из селян и ремесленников. Получился полный балаган, но я надеялся, что все же это было полезным и, наконец, беспечность последних лет перемениться на озабоченность. Ведь пять лет назад Унжу взяли булгары, побили многих, многих увели в полон, даже разговаривал с булгарским купцом о выкупе из плена бывших жителей поместья. Но относительно спокойная и сытая жизнь последних двух лет расслабило людей. Да, строящийся Нижний Новгород закроет основной проход в русские земли, на пути еще усилившийся и укрепленный Городец. Но можно же и со стороны марийцев прийти.

— Ты Корней Владимирович исполчайся, — буднично произнес Глеб Всеславович.

Вот так! А спросить «как ты думаешь, ни хочешь ли ты», а просто — исполчайся и все. Поигрался Корней в солдатики, а теперь серьезные дядьки тебе просто говорят идти на войну тоном, не терпящим сомнений. И где туту пресловутая древнерусская демократия, где тот колокол, в который нужно ударить для сбора вече. Но, спросил я о другом:

— Так, усеми сотнями?

— Наряд помятаешь? Ты займаешся школой, готуешь ратников, аднак у паходе голова Глеб Всеславович, — просветил меня Войсил, не ответив все же на мой вопрос.

— Кто я у войску? — мне было крайне интересно узнать свое место в походе. Опасался я падения своего статуса, как после командовать, если в серьезном деле меня отодвигают в сторону.

— А кем треба? — лукаво с усмешкой спросил Глеб Всеславович.

— Можливо, и простым новиком, токмо брони и зброю, што моя, а не з торгу ратниками оставим в поместье, тако ж и кони, — начал загибать пальцы я. — Снедь у паход також твоя, али княжья? То, што князь давал, поели ужо, а абоз — рухлядь.

— Добре! — перебил меня Глеб Всеславович, и посмотрел на серьезного Войсила. — И што рабить то, друже?

— То не ведаю, токож и зятю моему кривду чинить невмесно, — сказал бывший тысяцкий, а ныне посадник.