Сестры. Мечты сбываются - Белов Александр Иванович - Страница 27

С этим нельзя было не согласиться.

– Люба, – спросила Дина. – А хлеба нет у нас? Что-то не хочется мне этого Мишиного зверя есть.

Она покосилась на ободранную белку, превратившуюся в кусок неаппетитного мяса. Даже не подумаешь, что раньше это был миленький пушистый зверек.

Люба в ответ так выразительно вздохнула, что и ответа не понадобилось.

«Вот же какая Светка, – подумала Дина с упреком. – Бросила меня, влюбилась в джокера, и голодай тут в лесу. У самой-то, наверное, хлеб есть...»

Света стояла на дороге, пытаясь поймать частника, чтоб добраться до вокзала. Притормозила черная «девятка», парень в солнцезащитных очках, наклонившись, открыл дверцу, поинтересовался куда и кивнул, чтобы садилась. Сиденья были прожжены сигаретами, стекла тонированы, в салоне резко пахло мужским потом, освежитель воздуха не помогал: устоявшийся запах насквозь пропитал воздух. Света села сзади, парень, оглянувшись, скомандовал:

– Покажи-ка деньги!

Она машинально вынула из кармана пачку, которую сунул ей Алик, и показала. «Девятка» двинулась по пустынной улице медленно, точно раздумывая, куда ехать.

– Направо! – произнесла Света.

Машина резко набрала скорость, повернула налево к промзоне и двинулась вдоль глухого бетонного забора.

– Куда мы едем? – спросила Света.

– Щас, – отозвался водитель. – Срочно надо. Завернем на минуту, а потом на вокзал.

В голосе его слышались подобострастные нотки. Говорил он торопливо и постоянно, точно чего-то опасаясь, подергивал головой на толстой шее. Боится, что его обманут что ли, презрительно подумала Света. Этот бугай ей сильно не нравился, но выбирать на пустой дороге не приходилось. Неизвестно, когда бы появилась следующая машина.

Они свернули к металлическим воротам, те открылись автоматически, автомобиль въехал на территорию, ворота закрылись.

– Пошли, – приказал парень.

– Куда?

Водитель махнул рукой в сторону ангара и добавил: «Сюда. На минуту». Территория была абсолютно пуста ввиду раннего утра. Он отпер ангар, и они зашли внутрь темного помещения. Парень снял очки и положил в карман. Быстро притянул к себе Свету и зашептал в ухо: «Быстренько, давай, давай быстро». Одной рукой он расстегивал молнию на брюках. Света, не проронив ни звука, резко ударила его коленом между ног. Парень вскрикнул и согнулся, проскрипев: «Сука!»

Света, воспользовавшись передышкой, рванула входную дверь, но он успел схватить за руку: «Не уйдешь, гадюка!» Он потащил ее в глубь ангара, она пинала его по ногам, пыталась укусить за руку, но силы были неравны. Он толкнул ее на какую-то гору мусора и опилок, а сам навалился сверху и полез под одежду. Света вывернулась и перекатилась на живот. Он потянул ее за ногу, она с силой лягнула его, попав в коленную чашку. Парень снова хрипло застонал, а она попыталась подняться, но не получилось, он одолел своим весом и снова свалил на пол.

– Отпусти меня, сволочь! – отчаянно закричала она, и в ангаре откликнулось эхо. Он зажал ей рот толстой рукой, она вцепилась в нее зубами. Ей хотелось разорвать его на клочки. Злость, накопившаяся за время скитаний, горечь от разочарований и мечты об отце, ненависть к оборотням и любовь, главное, любовь к стрелку сделали ее сильной. Она весила вдвое меньше, но почувствовала себя вдвое сильней. В бою побеждает не тот, кто крупней, а тот, кому это до смерти нужно. А после этого бугая непонятно было бы, как дальше жить, и тут для нее решался вопрос жизни и смерти.

Парень отдернул руку и злобно выматерился. Свете удалось выбраться из-под его туши, она была вся в поту и тяжело дышала.

– Убью, тварь! – теперь он глядел на нее с ненавистью.

– Выпусти, я буду кричать!

– Капусту гони! – рявкнул он.

Света, секунду помедлив, вынула из кармана деньги и протянула ему. Он, засопев, сунул их в карман и скомандовал: «Вали отсюда, сука драная!»

Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя, что победила. В грязной куртке с оторванным рукавом, с дрожащими от напряжения ногами, она победила. Железные ворота выпустили ее беспрепятственно, она свернула направо и побрела вдоль бетонного забора. Ее внезапно охватила страшная слабость, ноги стали ватными, слабыми, она шла и поскуливала от боли в вывернутой руке, от обиды и отчаянья. Вдруг стало страшно. Не в тот момент, когда она с ним дралась, а только теперь стало по-настоящему страшно и тоскливо. Чтобы подбодрить себя, она решила думать о другом. Не об этом подонке думать, а о том, что она уедет в Москву. Она уговаривала себя, что осталось совсем немного, что еще чуть- чуть – и она вырвется из этого ада. Надо еще потерпеть, жаль, что сил мало. После драки они совсем оставили ее. В глазах плыл туман, в затылке засела боль. Да, ведь, падая, она ударилась головой, отсюда и этот звон, и ватные ноги.

Пешком до вокзала Света добиралась часа три. Часы на столбе показывали восемь тридцать, когда она рухнула на первую попавшуюся вокзальную лавку и закрыла глаза. Нужно было немного отдохнуть, и она задремала. Ею овладело странное безразличие, почти бесчувствие, когда человеку совершенно все равно, что с ним происходит. Через пятнадцать минут стало холодно, она вздрогнула и проснулась. Прошла мимо касс в зал ожидания, нашла свободное место и снова закрыла глаза. Сколько она продремала, было неясно. Время, как и все остальное, утратило определенность.

Рядом кто-то смеялся, плакал ребенок, мама уговаривала его потерпеть, подождать, уже скоро. Света морщилась в полудреме: потерпеть, подождать, да-да, именно ждать и терпеть... Сколько времени она ждет и терпит, и ничего не меняется, а ведь она не дитя несмышленое, нужно что-то предпринять. Иначе твое место навсегда – зал ожидания. Вдруг, пока она сидит и ждет, группа улетит в Саратов? Света открыла глаза и сделала попытку подняться. Тело было тяжелым, как камень. Точно к ногам привязали гири. Она снова опустилась на металлическое кресло. Еще несколько минут ничего не решают. Она посидит ровно пятнадцать и встанет. Она закрыла глаза.

Через пятнадцать минут, как она их себе представляла, она поднялась и, пошатываясь от слабости, двинулась к кассам. Встала в очередь, полезла в карман и поняла, что денег нет. Света удивилась самой себе: как она могла забыть? Этот подонок отнял ее деньги. Хотел изнасиловать и ограбить, но удовлетворился последним. Она уже вычеркнула из памяти все, что сегодня произошло. Осталась только боль в затылке, а от чего, она не помнила. Точно все происходило во сне.

Света отошла от кассы, присела на корточки возле стены и, поняв, что она опоздает, что Филипп улетит без нее, что из-за этого жлоба в амбаре разрушились все ее планы на жизнь, заплакала. Она этого не хотела, то есть плакать. Слезы сами полились струями по неподвижному лицу, и она слизывала их языком с подбородка.

«Плачет девочка в автомате...» – издевательски пропел у нее над головой голос, и рядом на пол уселось симпатичное кудрявое созданье в огромных ботинках и рваных джинсах. Сквозь дыры просвечивали бледные костлявые коленки, глаза блестели от еле сдерживаемого смеха. «Смешливая попалась», – подумала Света. Счастливица, с таких все, как с гуся вода, с ними хорошо, они и сами не грузятся, и других не грузят.

– Перец кинул? – поинтересовалась особа. Света мотнула отрицательно:

– Деньги украли.

– Покурить хочешь?

– Хочу, – Света слизнула слезу.

Девчонка ей сразу понравилась. Они одновременно встали и вышли из здания вокзала. Свету пошатывало.

Курить не получалось, в горле першило, голова кружилась, сигарета тухла, но Света упорно втягивала дым, отвечая на вопросы. Особа представилась Катькой.

– А фамилия наша Дерун. Прикинь, жить с такой фамилией! Но из-за капусты я б реветь не стала. Могу поделиться бутербродом. Держи половину, а капусты – у самой нету. Бутерброд мне старуха дала за то, что я ее корзины сторожила. Я уже вижу: которые на месте крутятся, значит, в сортир надо, а вещи оставить боятся. Ну я и подхожу: мол, я покараулю, вы идите. Правда, не все соглашаются... А меня отец из дома выгнал. На заработки. У нас рыбацкий поселок на Белом море совсем загибается, работы нет, впроголодь живем и без электричества. А детей в семье трое, я старшая. С меня, значит, и начали, чтоб перешла на самообслуживание. Денег хватило только на дорогу, а что дальше, не знаю. Ты вот где, например, работаешь?