Ненавижу тебя (СИ) - Шварц Анна - Страница 53

— Спасибо, мои дорогие! Я вас уже минут пятнадцать жду внутри, а они тут стоят и болтают! — она подбегает к нам, и Соня тут же прыгает в объятия мамы. Настя берет ее на руки, потом переводит взгляд на нас, и, приподняв бровь, интересуется, — а что с вашими лицами? Вы умудрились поцапаться?

— Нет, — почти синхронно отвечаем мы с ее матерью, бросаем в друг друга быстрые взгляды, а Настя приподнимает бровь.

— Попробую поверить. Но теперь выглядит всё так, будто вы что-то скрываете от меня!

— Так, не болтай, — злится ее мама, пихая ей в руки детский рюкзак, — там твой телефон, который вернула полиция, ключи от дома, Сонин сок и салфетки. Все, я поехала.

Телефон? Я мысленно хмыкаю. Родители иногда слишком похожи друг на друга. Ее мать ни словом не обмолвилась, что телефон дочери у нее. Да еще и хранила его до самой выписки. Интересно мои звонки и первые смс она стерла?

— Куда ты? — удивленно произносит Настя, забирая рюкзак, — ты же меня встретить приехала? Ты обижаешься, мам?

— На что? Встретила, посмотрела, с тобой все в порядке, раз огрызаешься. Идите уже, гуляйте. Бледные оба, как креветки, — бурчит она, разворачиваясь и направляясь в сторону такси, — не буду отвлекать.

— Мам!

Ее мать отмахивается и уходит, оставив нас наедине. Соня, мило улыбаясь, машет бабушке вслед ручкой. Я провожаю невысокую и худенькую фигуру женщины взглядом: я не злюсь на нее, нисколько. Я понимаю, что она просто переживает за дочь. Все родители переживают, и я не уверен, что сам не буду когда-нибудь таким же.

— Как всегда, — вздыхает Настя и смотрит на меня, — ну что? Тебе работать надо, да? Докинь меня, хотя бы, до дома…

— Не надо работать, — приподнимаю я брови, — ты не слышала, что тебе сказали? Погода хорошая, солнце жарит, Анастасия. Ты скоро грибами зарастешь, если не будешь выходить на улицу. Пойдем прогуляемся куда-нибудь.

— Напоминаю — у меня Соня, — иронично смотрит она на меня, — романтического свидания не выйдет, и я буду носиться за этим ребенком по всей улице, ругаясь и оттаскивая ее от всяких какашек. Уверен?

— Ты мне это говоришь? С этим ребенком я уже провел несколько незабываемых часов жизни. Не умер.

— Ты не гулял с ней. Это страшнее.

— Все бывает в первый раз, — хмыкаю я, и, Настя, пожав плечами, опускает Соню на асфальт.

— Все, дальше ножками. Тут поблизости неплохой парк, — произносит она, делая шаг. Соня берет ее за руку, и, секунду подумав, неожиданно цепко хватает и мою. Она поднимает на меня взгляд и снова улыбается — доверчиво, как умеют только дети. Почему-то, когда я смотрю на нее, каждый раз возвращаюсь воспоминаниями в школьную жизнь — где время было таким теплым, наивным и беззаботным.

Настя внимательно смотрит на меня, будто пытаясь понять, о чем я думаю. В глазах у нее легкая тень тревоги и беспокойства.

— Чего? — спрашиваю я, — Настя, прекрати искать во мне то, чего там нет. Я прекрасно знаю, чего ты боишься.

— Я боюсь еще и другого, Элиас, — как-то тихо произносит она, — если я буду счастлива — бывший муж мне этого не простит, и здорово потреплет нервы. Я не уверена, что ты к этому готов.

— Я не уверен, что ты готова к тому, что душка Элиас больше не сможет проводить с тобой целые дни вместе, играя в приставку, или ползая по крышам гаражей, Настя, — усмехаюсь я, сжимая в руке теплую ладошку Сони, — ладно, это шутка. Но у нас с тобой за плечами долгие пятнадцать лет порознь. Будет глупо, если мы оба не сможем принять друг друга со всем, что с нами произошло за это время, в том числе и с хвостом проблем.

Я ловлю ее взгляд и едва улыбаюсь.

— По крайней мере, ты можешь постараться для начала поверить мне, что все будет хорошо.

— Ладно. Я постараюсь, — произносит она задумчиво.

К сожалению, все оказалось немного сложнее, чем я ожидал.

Я и Соня переехали к Элиасу спустя пару дней после моей выписки. Вся проблема была только в вещах. Когда у тебя ребенок — ты не можешь все покидать в одну сумку и рвануть хоть на край света.

Нам не понадобилась притирка, чтобы жить вместе. Несмотря на все пятнадцать лет порознь, которые мы заполняли разными людьми, мы сошлись так же легко, как и когда-то в школе. Хотя, в первые дни я все еще немного смущалась, не представляя, как я буду переодеваться при Элиасе в милую пижаму с котами, а потом, пожелав ему “Спокойной ночи” ложиться спать в одну постель на двоих. Я успела отвыкнуть от всех этих ритуалов в браке.

Элиас, правда, быстро развеял мое смущение и неуверенность. Я оказывалась в постели абсолютно голая, а пижама с котиками оставалась лежать на полу.

— А ты думал в школе обо мне, как о девушке? — спрашивала его я, когда мы уже оба лежали в темноте, глядя на фонарик за окном, — я имею ввиду, что ты дарил мне цветы и оказывал знаки внимания, но они были довольно невинными тогда… наши одноклассники в то время лазили девушкам под юбки и зажимали их в углах.

— Я был жирным, но не импотентом, Настя, — Элиас посмотрел на меня с ехидной улыбкой. Такой широкой и издевательской, — естественно, думал. Рассказать в подробностях, как?

— Не надо!

Он тихо и довольно засмеялся, пока я, поджав в ответ губы, продолжала водить ладонью по его телу, пересчитывая мышцы. Когда-то он был действительно толстяком, и, честно говоря, даже тогда я иногда его обнимала с чувством умиротворения. А сейчас и подавно сложно было удержаться, и не потрогать его еще и еще.

— Спокойной ночи, Настя, — Элиас перехватил мою руку и коротко поцеловал ладонь. Он заснул быстро, а я еще некоторое время смотрела на фонарик за окном, возле которого вились маленькие насекомые. Никогда не думала, что мы с Элиасом окажемся снова вместе. Мне казалось, что он остался в том далеком и беззаботном времени, мой личный символ чистой дружбы и доверия, и это было правильным, потому что я считала — во взрослой жизни не бывает ничего чистого и хорошего.

Но он вернулся. Я ошибалась. Во всем.

Элиас уже крепко спал, когда я приподнялась над ним и поцеловала его в краешек губ, прежде чем заснуть и самой.

Единственное, что могло испортить мою новую жизнь, и раздувало маленький огонек моего беспокойства — это новости со стороны бывшего мужа. Этот гад узнал, что я умудрилась найти себе нормального мужика, а не сдохнуть на теплотрассе с голубем в обнимку. И это его расстраивало.

И если сначала он терроризировал меня смс-ками, где в красках расписывал, как Элиас меня скоро вышвырнет из дома, то потом перешел к активным действиям. В один прекрасный день мне пришла повестка в суд. Родион хотел законные часы общения с Соней. Опомнился, скотина.

Элиас нашел меня в гостиной. Я сидела, опустив голову на стол, в руке у меня была эта чертова повестка, а Соня увлеченно усеивала разноцветным конструктором пол. Его купил Элиас, когда до него дошло, что этот ребенок разрушит ему дом, если не направить эту энергию в другое русло.

Листок выдернули у меня из рук, а я подняла голову и увидела Элиаса, который хмуро читал, что там написано.

— И по какому поводу повестка? — поинтересовался он спустя несколько секунд.

— Угадай, — пробормотала я убито.

— Ясно. Может, его проще пристрелить?

— Ты с ума сошел? Я не хочу, чтобы ты из-за меня сел в тюрьму.

Он улыбнулся.

— Как раз только из-за тебя я и могу на это решиться. Ладно, не смотри на меня так. Настя, я тебе уже говорил когда-то, что мир крутится вокруг денег. Вроде бы, в школе ты верила, что я самый умный, и знаю, что говорю, может, и сейчас поверишь в то, что твои проблемы — не проблемы, и успокоишься?

— Ты говорил фразу про деньги в другом контексте, — усмехнулась я, а Элиас присел передо мной на корточки, глядя в глаза.

— Да и в этом тоже. Хватит переживать. Ты в привидение превратилась уже.

Он притянул меня ближе и обнял, а я уткнулась ему в плечо, вдыхая запах от футболки. Это был его одеколон и сладкие женские духи. Я всхлипнула.