Ненавижу тебя (СИ) - Шварц Анна - Страница 17

Пожалуйста, мир, сотри эти последние несколько минут из моей памяти. Потому что теперь этот человек получил надо мной совсем немножко власти. Но для такого, как он, этого достаточно, чтобы в будущем насовсем меня захватить в плен.

— Ты сладкая, как коктейль, Никольская, — произносит Элиас медленно и тихо, скользя взглядом по моему лицу и снова задерживаясь на губах, будто не в силах оторваться от них, — и такая же коварная. Либо я сегодня нажрусь, либо остановлюсь прямо сейчас.

— Бергман, ты закончил курсы пикаперов? — усмехаюсь я, стараясь, чтобы голос звучал достаточно твердо, а не так, будто я готова поднять белый флаг прямо сейчас. Мне на самом деле боязно, что он увидит, насколько меня увлек этот поцелуй. Ему останется всего лишь немного поднажать — и я окажусь у него в лапах. А потом он победно сожмет меня в когтях и съест без остатка. С него станется.

Мысленно я ставлю пометку, что больше этого не должно повториться.

Элиас хмыкает и отводит взгляд в сторону.

— Да, закончил. Они назывались “Как поцеловать женщину на второй встрече”. И еще экспресс-курс “как свалить от женщины, которая предвкушающе ждет тебя в ресторане”. Поэтому мне сложно прерываться, но сядь, пожалуйста, в машину, Настя.

— Ты поступаешь крайне некрасиво с Региной, Элиас, — я пожимаю плечами, хотя мне трудно говорить спокойно, потому что я все еще в плену его тела. Он не отодвинулся ни на миллиметр. И оставляет мне только один путь для отступления — развернуться, открыть дверь машины, сесть внутрь.

Элиас приподнимает бровь, иронично рассматривая, как ветер треплет мои волосы.

— Я всегда возвращаю людям их отношение. Регина оторвала меня с утра от работы, чтобы попробовать меня соблазнить под соусом делового разговора.

Ветер забирается под полы куртки, покалывая неприятно кожу.

— А сейчас ты пытаешься соблазнить меня, чтобы отомстить за то, что было еще в школе? — спрашиваю я тише, чем положено, потому что колючий холод царапает и мое горло.

— Ага. Я ужасно мстительный. Готов мстить тебе весь день и ночь, пока ты не попросишь у меня прощения, — Элиас улыбается так, будто получил Оскар за самую порочную улыбку в мире, а я закатываю в ответ глаза, — сядь в машину, Настя. У нас еще будет время обсудить все нюансы моей мести. Но на нас уже пялятся твои коллеги.

Он что, спиной видит? Я осторожно выглядываю, понимая, что действительно двое девушек курят возле дверей ресторана, наблюдая за нами и перешептываясь. Потом замечаю, что они прекрасно отражаются в окне машины Элиаса. Слава богу, глаз на затылке у него нет.

Я достаю телефон. Моей ладони приходится протиснуться между нами, и я краем глаза замечаю, как на губах Элиаса снова вспыхивает едва заметная улыбка, которую он тут же прячет.

Я все еще никак не могу сложить два и два в голове — вежливого и доброго толстяка, который дарил мне цветочки, и этого мачо, который только своим существованием вызывает развратные мысли. Надо бы проверить его паспорт, чтобы убедиться. Вдруг настоящий Элиас сейчас сидит где-нибудь в библиотеке, читая «Теорию квантовой физики», и трескает картошку фри, вальяжно вальяжно положив живот на коленки?

— У тебя осталось пятьдесят минут, Элиас, — сообщаю я ему, бросив взгляд на экран.

— Я справлюсь.

— Попробуй только распустить руки…

— У меня есть другие части тела, Настя. Могу обойтись без рук, если ты просишь.

Нервно выдыхаю, разворачиваюсь, отталкиваю задницей Элиаса, и он тихо смеется, пока я открываю дверь и сажусь в его машину.

Боже, как в другую жизнь попала. Я осторожно рассматриваю бежевый салон, который выглядит дорого и стильно. Элиас открывает дверь с другой стороны и садится на место водителя. Откидывается на спинку и роется в переднем кармане. Спустя секунду он вытаскивает… черт, не обманывал, зараза. У него реально в кармане была Нокиа-кирпич.

Он наклоняется через меня к бардачку. Открывает его, практически лежа у меня на коленях и закидывает туда этого древнего динозавра. Я успеваю заметить в бардачке чек и коробку из-под зарядки. Уже пустую.

Боже, нафига ему этот кирпич?

— И куда ты хочешь поехать? — интересуюсь у него я.

— К себе домой, Настя.

— Ты издеваешься, Бергман? Я пошла, — я берусь за ручку, дергаю дверь, но она не открывается.

— Упс. Двери-то заблокированы. Поздно дергаться, — слышу я смешок, и возмущенно поворачиваюсь к нему.

— Ты…

— Только не прыгай мне в лицо, как вчера, фурия, — Элиас кладет руку на руль, рассматривая меня, — ладно, Настя. Побуду сегодня приличным человеком… на час меня хватит.

Телефон в кармане начинает требовательно вибрировать, и я вытаскиваю его, в ответ сверля взглядом Элиаса, вкладывая в него все подозрение, чтобы до костей проняло.

— Да?

Бывший друг снова прикасается языком к верхней губе, рассматривая мои. Боже, нет, у нас точно не выйдет нормального свидания. Если в детстве Элиас был очень настойчивым в учебе, то сейчас он стал просто настойчивым. Я бы сказала, почти напролом прущим. Похоже, его мало заботят какие-нибудь моральные аспекты, правила приличия или еще что-нибудь… вижу цель — не вижу препятствий.

Только и я ведь не глупенькая девочка. До чего бы не дошло наше общение — мое сердце прочно и навсегда занимает один маленький человек, и вряд ли какой мужчина сможет выбить почву из-под моих ног настолько, что я буду страдать от неразделенной любви. В этом мое преимущество.

— Настя… — в динамике звучит голос матери, — ты скоро будешь? Мы гулять пошли, если что.

— Часик, мам. Погуляйте, скоро уже буду. Только оденьтесь хорошо, на улице ветер холодный.

Я сбрасываю вызов, чувствуя на себе взгляд Элиаса. Даже не собираюсь притворяться перед ним, что ребенок для меня не самое главное в жизни, как делают некоторые мои знакомые, пытаясь зацепить мужчину. Избегают любых разговоров, отмахиваются от звонков и отправляют детей к бабушке, приглашая мужчину домой… нет уж, это не для меня. Пусть даже такая тактика поставит на моей личной жизни огромный крест.

— Ну так что? — я поднимаю глаза, ожидая увидеть на лице мужчины то самое выражение «ой, как-то не хочу париться с такой»… Элиас наверняка выбирает в жизни только удобных девушек.

Но этот настойчивый мужик жрет меня все тем же взглядом. Я растерянно пихаю телефон в карман. Эй, на мне старая куртка, старые кроссовки и джинсы! Может, у него со зрением все плохо?

— Поехали, Настя, — произносит Элиас, усмехнувшись и заводит машину.

Рычание мотора почему-то я странно ассоциирую с ним. Кажется, в этом мужчине дури стало ровно столько же, сколько в этой тачке.

— И куда поехали?

— Наверстаем. Упущенные годы, — снова слышу смешок, и моя бровь приподнимается.

Чего-чего? И как же?

Настя принимается копошиться. Она делает это, пока мы отъезжаем с парковки, и пока мы едем по дороге мимо одинаковых многоэтажек, и даже когда мы выруливаем на шоссе — она продолжает совершать тысячу мелких бестолковых телодвижений.

Это «шур-шур-шур» скребет мне по нервам. То у нее падает телефон из кармана, и она нагибается, чтобы его поднять. То она внезапно решает застегнуть этот чертов карман. То поправить капюшон куртки.

«Успокойся, да?» — советует внутренний голос, и я посылаю его нахрен.

— Настя, прекрати скрестись, — вырывается у меня.

Она поворачивает ко мне голову, изумленно приподняв бровь.

— Бергман, ты можешь остановиться возле вон той остановки, которую мы проехали, и я отправлюсь домой, если тебя во мне что-то раздражает.

Я молча сжимаю руль. Уголок губ нервно приподнимается в усмешке, когда я делаю выдох, пытаясь вернуть себе спокойное и расслабленное состояние. Из-за этого я едва не пролетаю мимо поворот, и в последний момент успеваю резко завернуть к ресторану. Мне пора пожрать. Да и этого скребушегося рядом хомяка Регина небось явно не покормила.