Трюк (ЛП) - Финли Иден - Страница 34

Да ну нахрен.

«Но это же футбол», — напоминаю я себе. И сумма, которую мне предлагают, все же больше, чем другие зарабатывают за год. Если откажусь, мой доход будет равен нулю, пока не определюсь, что делать без футбола.

— И что, значит, либо этот контракт, либо ничего? — спрашивает Ноа.

— Пока не знаю, но возможно.

Мы выходим в гараж и втискиваемся в «БМВ» Ноа. Запихнув сумку и гитару на заднее сиденье, Джетро складывается в три погибели, чтобы поместиться.

— Тебе еще повезло, что мы не на «Ламбо», — комментирует Ноа. — А куда тебя приглашают? Ты так и не сказал.

— В Чикаго.

Ноа застывает, но прячет напряжение за наигранной улыбкой.

Джетро просовывается между передними сиденьями. Каким-то образом. Мне сейчас совсем не до размышлений о гибкости брата, но, блядь, какого хрена?

— «Вориорз»? Соглашайся, — изрекает он. — Теперь, когда у них есть Тэлон, шансы взять Кубок в следующем сезоне вполне реальны. Последние несколько лет они укрепляли свою линию нападения, готовились надрать задницы.

— Фанат футбола? — спрашивает Ноа.

— Как и вся наша семья, — отзываюсь я. — Мы на нем выросли. За завтраком у нас обычно обсуждалось, у кого самые высокие показатели в Лиге, у каких команд есть шансы выиграть Суперкубок. Папа — настоящий фрик, когда речь заходит о футболе.

Ноа открывает рот, чтобы что-то сказать, но не решается.

— Что? — спрашиваю я.

— Тебе точно все это нравится? В смысле, звучит так, будто насильно навязано. Футбол — это все, что ты знаешь. Может, если попробуешь что-нибудь другое, тебе понравится так же сильно? Или даже сильнее.

— Ты явно плохо знаешь Мэтта, да? — спрашивает Джетро.

— Хм-м…

Я не даю Ноа ответить.

— Я и не жду, что ты поймешь. Тебе ненавистно все то, что тебе диктует твоя семья. Общественный имидж. Политика. Деньги. Мне же повезло — я полюбил то, что навязывал отец. Если бы не любил, не стал бы этим заниматься. Был бы таким же тощим, как Джетро, но делал бы что-то более стоящее, чем бренчание на гитаре. Вроде проектирования зданий, например.

— Эй, — жалобно возражает Джет.

Я пытаюсь сдержать улыбку. Давненько я не задирал брата. Он на четыре года младше, так что всегда был самой легкой мишенью. Шарлин тоже неслабо умеет доставать, но задирать младших было как-то по-свински. Мысль о братьях и сестрах напоминает о неприятных новостях, принесенных Джетом. Оказывается, никто из них не получил ни цента из того, что я посылал.

— Так, когда ты сказал, что в глаза не видел те деньги… — Я поворачиваюсь к брату.

— Я подразумевал именно то, что в глаза не видел те деньги. По-моему, яснее не скажешь, не? Нет, ну, мать с отцом меня кормили, давали кров. Четверо отпрысков, все еще живущих с родителями, не обходятся дешево. Но моя гитара, машина, которую я кстати оставил Шар, когда сел в автобус до Нью-Йорка, — все, что у меня есть, куплено на мои кровные, заработанные в кинотеатре.

— Все еще там работаешь в кинотеатре? — спрашиваю я. — Ты туда устроился, еще когда я уезжал в колледж.

— Ага. Ну… я там работал. Надо позвонить сказать, что меня не будет на этой неделе. Или вообще никогда, если повезет. Как мне надоел этот городишко. Отлично понимаю, почему ты ни разу туда не возвращался.

— Можешь оставаться со мной, сколько хочешь, — предлагаю я. — А домой я не приезжал не по своей воле. Мать с отцом открыто заявили, чтобы я не утруждался. Но я не в обиде. Обратно я не рвался практически так же сильно, как они не хотели меня видеть. Боялись, что собью тебя с пути истинного. И, кажется, были правы.

Джетро фыркает.

— Ага. Ты полностью обратил меня в гейство, бро. Надо присматривать за Уэйдом. Могу поспорить, он от нас обоих нахватался голубых вшей.

Мне не следовало бы смеяться. Такие придурки, как мои родители, скорее всего, свято в это верят.

— Если им и стоит беспокоиться, то за Ферн. Она та еще мужланка для четырнадцатилетки. Да еще к тому же играет в софтбол.

— Мыслишь стереотипно, Джей-Джей.

Он упирается коленями в спинку моего сиденья.

— Не называй меня так, клочок туалетной бумаги.

— Извини, Джетро.

Джет отвешивает мне подзатыльник, и я смеюсь.

— Слава богу, я единственный ребенок, — бормочет Ноа.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты свозил Ноа домой к родителям, — говорит Джетро. — Все бы отдал, чтобы увидеть, как их расистско-гомофобные головы взрываются при виде него. Это был бы подарок на все мои дни рождения и рождества вместе взятые.

Ноа тянется к моей ноге.

— Кажется, мне нравится твой брат.

— Погоди немного. К концу недели тебе захочется его убить, — отзываюсь я.

Джет снова меня пинает.

— Я бы и хотел поспорить, но, возможно, Мэтт прав.

Всего лишь месяц назад я был один в целом мире. Сейчас же, сидя в машине вместе с братом и парнем, который становится мне небезразличен, я понимаю, что отныне есть те, кто на моей стороне. От этой мысли сердце ухает вниз. Теперь груз ответственности усиливается. У меня есть брат, которому нужна поддержка, а еще есть вполне реальная перспектива уйти от Ноа с разбитым сердцем. А, может, и разбить его.

Я изучаю лицо Ноа, вглядываясь в его легкую улыбку, расслабленную позу за рулем, и осознаю, что нельзя ранить чувства того, кто закрылся от внешнего мира и никого к себе не подпускает.

А, значит, единственным, кому будет больно, стану я.

***

Я меряю шагами гостиную Ноа, в очередной раз прослушивая механическое сообщение с номера Шар. С тех пор, как меня выгнали, оно включается каждый раз, как я пытаюсь до нее дозвониться.

«Абонент временно недоступен».

— Быстро они, — ворчу я. — Уже успели отключить ее телефон. Который, скорее всего, куплен на мои деньги.

Сначала я думал, что заблокировали именно мой номер, но потом попробовал с телефона Джетро, и даже Ноа. Тот же результат.

— Не-а, они бы просто купили новую сим-кару и сменили номер, — возражает Ноа.

— Да нет, не думаю.

— Кажется, Джет сказал, у него есть номер телефона отца ее ребенка.

— Ага, и я просто позвоню какому-то левому парню и весь такой: «Эй, привет, слышал, ты обрюхатил мою сестру. Дашь с ней поговорить?»

Ноа смеется:

— Может и сработает.

Тяжело вздохнув, беру бумажку, которую оставил Джетро прежде чем отправиться спать, и набираю номер Бо. Понятия не имею, что скажу, если он ответит. Будем импровизировать.

— Перестань метаться, а? — просит Ноа, сев на диван. — У меня голова кружится просто от того, что я на тебя смотрю.

— Нет.

— Что «нет»? — доносится из трубки мужской голос.

Я наконец-то останавливаюсь. Даже ценой собственной жизни не смог бы поздороваться по-человечески.

— Можно поговорить с Шар?

— Кто, блядь, звонит моей девушке?

Я прокашливаюсь, стараясь не судить выбор Шарлин.

— Ее брат.

До меня доносятся звуки какой-то возни, затем Шар берет трубку, и я вздыхаю с облегчением.

— Джет?

— Вообще-то, это Мэтт.

Воцаряется долгая пауза, и я снова начинаю расхаживать по комнате.

— Ах. Мистер Большая знаменитость наконец-то вытащил голову из задницы.

— Это нечестно. Мне никак не удавалось с тобой связаться. И сейчас получилось только благодаря Джетро.

— С ним все нормально?

— Он в порядке. Остается у меня. Но он рассказал мне кое-что, о чем я понятия не имел. Во-первых, ты действительно беременна?

Шарлин ругается под нос.

— Просила же не говорить ничего, если он тебя найдет.

— Почему? Я стану дядей. Это же круто.

— Нет, не станешь. — Голос сестры звучит глухо, и у меня все внутри сжимается.

— О. — Видимо, когда дошло до принятия чьей-то стороны, Шарлин твердо выбрала лагерь гомофобов.

— Стой, нет! Не потому, что ты гей. На это мне плевать. Просто, не похоже, что ты собираешься возвращаться домой, так? Мать с отцом никогда тебе не позволят. Или Джету.