Оружие владыки (СИ) - Островская Ольга - Страница 34

– Здравствуй, Рик, – хрипло выдыхаю я, краем сознания отметив, что дверь за моей спиной закрылась, повинуясь взмаху ректорской руки.

Брат, опешив, медленно поднимается. Замирает напротив. Светлые брови хмуро сходятся на переносице.

– Мы знакомы? – интересуется сухо и пристально всматривается в моё лицо. Мне кажется, или в глазах мелькает тень догадки?

– Знакомы, но… Мы очень давно не виделись, – моя улыбка получается кривоватой и вымученной.

Ещё одна бесконечная секунда и с его губ срывается ошарашенное.

– Аеталь? Это… ты?

Вряд ли он меня узнал, скорее сделал логические выводы. Но сердце в груди всё равно делает кульбит, отзываясь ноющим ощущением. Что на это отвечать?

– Да, я.

Мне хочется подойти и обнять. Хочется прижать к себе и поверить, что мы по-прежнему родные. Но не думаю, что он примет это. Что он меня примет. Слишком много лет прошло, слишком много боли и обиды было в его последнем письме и… слишком много у меня причин предполагать, что брат по-прежнему верит тому, что ему про меня наговорили.

Вот и стоим, разглядывая друг друга. Я жадно, со скрытой надеждой и щемящим чувством горькой радости. Он – по-прежнему хмуро, недоверчиво… и даже холодно. Вот только бледность и слегка заметная дрожь пальцев выдают, как много эмоций сейчас прячет этот красивый статный юноша.

– Неожиданно, – бросает Рик в конце концов сухо. – Я должен был догадаться, что и тебя сюда отправят, когда… ты пройдёшь через ритуал. Что ж, не скажу, что рад видеть тебя, сестра, – наносит он вполне ожидаемый удар. Но от того не менее болезненный. А затем обращается к ректору. –  Магистр Райнар, я благодарен, что хотя бы вы посчитали нужным поставить меня в известность о том, что происходит на самом деле. Подумайте над моей просьбой, пожалуйста. Я серьёзен в своём намерении. А сейчас прошу извинить.

С этими словами он обходит меня и… просто, не оглядываясь и не дожидаясь ответа хозяина кабинета, покидает комнату, оставив нас с ректором наедине.

Зажмуриваюсь до тёмных пятен перед глазами. Рик имеет на это право. Его можно понять. Правда… Но мне всё равно больно. Я ни в чём перед ним не виновата. И он не виноват… Виноват отец. Это он с нами такое сделал. Только он. И я хочу знать почему.

– Талли? – слышу обеспокоенный и немного виноватый голос ректора, напоминающий мне, где я и зачем сюда пришла. Плеча осторожно касается мужская рука. – Я, пожалуй, должен извиниться перед тобой за эту сцену. Не думал, что вы настолько болезненно воспримете встречу друг с другом.

– Ничего. Спасибо вам, что посчитали нужным её устроить. Я только недавно узнала, под каким именем учится в Академии Оерик и ещё не успела с ним… увидеться, – делая глубокий вдох, устало признаюсь я. Не знаю зачем. Может потому, что магистр выглядит искренне обеспокоенным.

Мне огромного труда стоит сейчас держать маску. Скоро она, наверное, станет моим вторым лицом, более реальным, чем настоящее.

Глаза щиплет от непролитых слёз. Руки дрожат и приходится их сжать в кулаки. А магия… магия ворочается во мне недовольным пчелиным роем, но, как ни странно, вырваться из-под контроля не пытается. Действительно странно. Но разбираться с этим сейчас некогда. Нужно собраться с мыслями и задать ректору те вопросы, ради которых я к нему пришла. Не так много у меня свободного времени, чтобы тратить его на бесполезные переживания.

– Проходи, Талли. Ты ведь поговорить со мной хотела о чём-то, – словно услышав мои мысли, Райнар мягко увлекает меня к креслу для посетителей.

Так, всё. Хватит киснуть. С Риком потом разберусь. Что-то мне подсказывает, что и он ещё проявит желание встретиться со мной. Хотя бы для того, чтобы прояснить для себя ситуацию. Тогда и поговорим начистоту, насколько это возможно. А пока нужно сосредоточиться на другом.

– Да. Действительно хотела, – киваю я, позволяя усадить себя в то самое кресло, откуда совсем недавно вскочил мой брат. И, собравшись, поднимаю глаза на стоящего рядом мужчину. – Магистр, я хотела поговорить о моей матери.

Он удивлённо вскидывает брови. Пару секунд рассматривает меня, а затем идет к своему креслу.

– Что именно тебя интересует? – спрашивает, усевшись. Опирается локтями на стол и соединяет перед собой пальцы домиком.

– Вы говорили, что были ей другом. Я мало что помню о ней. Дядя рассказывал, но немногое. Он, когда она вышла замуж за отца и родила нас с Оериком, и вовсе жил уже в Аддариле и мало что мог рассказать о нашей… семье. Мне же многое непонятно. Возможно, вы сможете ответить на мои вопросы?

– Талли, я не буду врать тебе и утверждать, что мы часто общались в тот период её жизни. Я уже был деканом факультета универсалов здесь в Академии, а твоя мать, сама понимаешь, тоже не вела праздный образ жизни. Но попытаюсь рассказать тебе то, что знаю, – подумав, взвешенно отвечает ректор. – О чём ты хочешь спросить?

О-о-о, о многом на самом деле. Но больше всего о том, о чём мне дядя упорно не хотел говорить почему-то.

– Почему она вышла замуж за отца? – и видя, как удивлённо вскидываются брови магистра, сразу же пресекаю возможную попытку объяснить всё чувствами. – Я действительно помню немногое. Возможно то, что говорил отец, как сильно он любил мою мать, и правда. Но сама она его не любила. Это мне доподлинно известно. Так зачем тогда? В чём была политическая выгода этого союза для моей матери.

Не знаю почему, но взгляд ректора темнеет. Особенно на фоне побледневшей кожи.

– Откуда ты знаешь, что не любила?

Глава 17

Так получилось, что однажды я случайно подслушала разговор родителей. Скорее, даже ссору. Мне тогда было уже почти пять, я росла настоящим сорванцом, обожая убегать от многочисленных нянечек. В тот раз тоже убежала и спряталась в маминой гостиной под одной из красивых соф с вышитым на обивке сказочными птицами и резными широкими ножками, за которым меня совершенно не было видно, если не шевелиться, тогда как я сама могла краем глаза подглядывать за происходящим. А когда мама пришла вместе с отцом, я с испугу не решилась покинуть своё убежище, сильно и не без причины опасаясь гнева родителей. Отец меня не любил, я это чувствовала с самого раннего детства. Он всегда смотрел на меня с нескрываемым раздражением. Но в тот день он и на мать так смотрел. Сердито. Сжимая кулаки.

Сейчас я уже не вспомню дословно весь их разговор. Всё-таки была ребёнком. Отец рычал что-то о позоре, о том, что заслуживает с её стороны гораздо большего уважения, раз уж полюбить она его не может. А мама… мама грустно вздыхала и говорила, что он не прав, и она даже и не думала его оскорбить. Эти пререкания долго продолжались. Многое я не поняла даже. Но больше всего мне запомнилось, как он навис над ней, грубо сжимая за плечи и спросил резко:

– Скажи, Милрэт. Дай мне надежду, что хоть когда-то ты сможешь полюбить меня.

Она тогда долго смотрела на него. А я, затаив дыхание, на них двоих. Мама улыбнулась печально.

– Я постараюсь, Вальд. Правда. Но пока не могу. Извини.

Он тогда страшно разозлился и ушёл, хлопнув дверью. А мама… моя сильная мама, которая всегда казалась мне чуть ли не всемогущей, внезапно горько всхлипнула, закусив кулак. Не выдержав, я и сама шмыгнула носом, сразу же выдав себя с головой.

Королева Милрэт не наказала свою непослушную дочь за тот проступок. Наоборот провела тогда со мной и Риком почти весь вечер.

А перед сном пришла поцеловать меня и сказать, как сильно любит. Обещала всегда любить.

– Я слышала это… от неё, – отвечать ректору приходится обтекаемо. – Извините, подробности рассказывать не буду. Это… личное.

Если разобраться, я и то, что сказала, не должна была ему говорить. Но мне очень нужно знать правду. Прости, мама. Надеюсь где-то там ты меня понимаешь.

Не знаю даже почему так запомнила этот день, эту ссору родителей, и эти последние мамины слова. Но вот запомнила. И уже тогда поняла, что они означают. Я тоже всегда говорила, что постараюсь, когда не была уверена, что смогу что-то сделать. Мама меня этому и научила.