Провинциальный комиссариат (СИ) - Гребнев Александр - Страница 16

Когда час назад хмурый Робин и явно не вполне оправившийся Кир двинулись арестовывать Аду Мангелис, Бригита сказала:

— Нам всё ещё надо найти инспектора. Я пока займусь этим.

Кир посмотрел на неё долгим взглядом. Лицо его было серым, левый глаз залит кровью из лопнувших сосудов, пальцы подрагивали.

— У меня такое ощущение, мышь, что я сейчас кидаю в пчелиный улей гранату без чеки. Не буду тебе ничего говорить, сама всё понимаешь. Ты и так умнее меня, почти такая же умная, как косматый. Так что это… доклад по возвращении, и я надеюсь, в нём не придётся отмазываться от причастности к уничтожению ещё одного района.

Он захлопнул дверцу и сказал Робину: "Трогай". Бригита посмотрела вслед удаляющейся машине и направилась в противоположную сторону. Через квартал ей попался извозчик, которого она остановила, махнув удостоверением. Секунду помучившись совестью, высадила из пролётки пожилую супружескую пару и велела гнать к ближайшему телефону. Оттуда позвонила дежурному и сказала, что направляется в штаб погранзаставы. Не то чтобы она ожидала каких-то реальных неприятностей, но всегда лучше, когда свои знают, где ты.

И вот теперь она здесь. Наверное, это и в самом деле плохая идея, да. Если пограничники в сговоре с инспектором, и вместе они задумывают что-то плохое, ей вряд ли поможет и сообщение дежурному и даже пистолет, лежащий в сумочке — она, правда, так и не собралась проверить, сколько патронов в нём осталось. Но никаких более продуктивных идей в голову так и не пришло. Не затевать же слежку за заставой — в одиночку и при такой-то погоде? А если не знаешь, что делать — просто пойди и спроси. Это, по опыту Бригиты, срабатывало чаще, чем можно подумать.

Открылась дверь. Бригита подумала, что снова, в третий уже раз, заглянет секретарь (или как это называется у военных?) и скажет, что майор задерживается ещё на пять минут. Но это был майор Вархус, командир заставы, собственной персоной. Невысокий, плотный, с обширной багровой лысиной и пышными усами, как на старых портретах.

— Горячего вам, вижу, уже предложили, — он посмотрел на чашку в руках Бригиты так, будто это был последний чай из его личных запасов, — Чем могу помочь?

— У меня вопрос, касающийся столичного инспектора.

— Инспектора? Господина… — майор так сосредоточенно нахмурился, что чуть не сел мимо стула, — Ну да, я понял, о ком вы, госпожа младший следователь. И что с ним?

— Некоторое время назад он привлекал нескольких ваших людей для работы в порту.

— Допустим. Насколько мне известно, они делали это в неслужебное время, так что это не моя зона ответственности.

— В неслужебное?

— Да, у всех шестерых был недельный отпуск. Это всё, что вы хотели спросить?

— Вообще-то, нет. Кстати, — бросила Бригита как бы между прочим, — Мне интересно, почему он обратился за помощью к вам, а не в комиссариат.

— Это очень правильный вопрос, госпожа младший следователь, — майор неприятно улыбнулся уголком рта, — Подумайте, почему инспектор не стал просить поддержки у полиции.

— Если вы на что-то намекаете, то я не…

— Я не намекаю. Я, госпожа младший следователь, говорю прямо и открыто. Бездействие полиции и её вопиющая либеральность в обращении с врагами государства давно вызывают беспокойство. Как видите, и у высокопоставленных официальных лиц тоже.

Бригита усилием воли подавила вскипающее разражение, постаравшись, чтобы эта борьба не отразилась на лице.

— Либеральность, говорите…

— А как ещё это называть? Когда нарушителей порядка закрывают на два-три дня, а потом отпускают, когда бунтующую толпу у магистрата увещевают разойтись, вместо того, чтобы разогнать пулемётами. Когда нелюдь имеет больше прав, чем человек. Это вы как предлагаете назвать?!

— Это называется "законность", господин майор, — Бригите стоило большого труда не сделать чего-нибудь глупого, она просто крепче стиснула ручку чашки.

— Законность! — фыркнул майор, распушив усы, — Закон, госпожа младший следователь, должен охранять государство и его граждан, а не врагов.

— Этим полиция и отличается от армии. У вас есть враги и свои, а у нас есть граждане государства. Некоторые из которых нарушают законы — но от этого гражданами быть не перестают.

— Вот из-за таких как вы, с такими вот воззрениями, страна и летит в… — майор осёкся, явно проглотив ругательство.

— А у инспектора, значит, воззрения другие?

— Что вы ко мне прицепились? Я уже сказал, что не имею к этому отношения. Хотите знать — поговорите с бойцами напрямую. Если у вас больше нет вопросов, я попросил бы вас освободить помещение, у меня много работы.

— Вопросы есть. Ещё буквально два, коротких.

— Ну? — лицо майора понемногу багровело.

— Я видела здесь, в штабе, у многих ваших людей татуировки. Латная перчатка и молния. Кажется, организация "Железный кулак", верно?

— И что? "Железный кулак" не запрещён, как бы ни пытались этого добиться отдельные… — майор снова проглотил нецензурщину, — Отдельные лица в парламенте. И я, если вам это интересно, только одобряю подобные увлечения подчинённых — здоровый патриотизм службе не вредит. Второй вопрос?

— Не видели ли вы инспектора сегодня? Буквально часа полтора-два назад, например?

— Нет, не видел. Аудиенция окончена, — майор ткнул кнопку селектора на столе, — Михель, проводи госпожу младшего следователя до выхода!

Шагая по прокуренным коридорам, Бригита мрачно думала, что делать дальше. Единственный имевшийся вариант она благополучно запорола собственной несдержанностью. Кир бы на её месте наверняка сумел разговорить майора. Ловить пограничников в увольнительной и опрашивать их? Это долго, да и толку будет ещё меньше — её пошлют сразу и куда дальше.

Секретарь по имени Михель — единственный, пожалуй, вежливый и симпатичный из встреченных здесь людей — распахнул перед ней дверь и пожелал доброго вечера. Бригита рассеяно кивнула в ответ и с удивлением обнаружила, что извозчик так и ждёт её перед шлагбаумом КПП. На его широкополой шляпе и плечах тулупа лежал снег, мягкий тент пролётки провис под весом белой шапки. Хоть какие-то хорошие новости. Сейчас она сядет, прикажет медленнно двигать вперёд, а сама пока подумает над дальнейшими планами.

Она подошла к пролётке. Из-под тента ей тепло и добро улыбнулся инспектор.

— Здравствуйте, госпожа Лин. Надеюсь, не обидитесь, что я реквизировал вашего извозчика и попросил подождать. Хотел показать вам кое-что, забирайтесь.

Большая картонная коробка была полна наполовину. Бумага — исписанная от руки или покрытая паучками машинописного шрифта, иногда жирными и чёрными, иногда бледно-лиловыми, набитыми через копирку. Ржавые кнопки и скрепки. Корешки разовых пропусков, просроченные талоны на спецпитание. Огрызки карандашей, истёртые ластики. Пара потемневших мелких монеток, стреляная гильза. И, разумеется, обереги. Их Робин вылавливал из прочего хлама и выкладывал в два ряда на столе.

Хлопнула дверь, в кабинет вломился Кир.

— Ну как? — спросил Робин, не поднимая головы, хотя ответ был очевиден уже по раздражённой походке.

— Вдвоём поедем. Никого не дали — все, видишь ли, на пожаре, а кто не на пожаре, тех всё равно нельзя отпускать, потому что в городе сложная обстановка. А мы, выходит, на чай с пряниками выдвигаемся, у нас там обстановка будет простая, как два пальца намочить.

— Плохо. А я подготовил вот.

— Ну, я вижу, что ты у нас как обычно мыслишь трезво и разложил на два комплекта, а не на пять или шесть. С этим как, что-то делать надо будет или просто надеть?

— Просто надеть. Ну, если верить инструкции. Я в конкретно этом разбираюсь не лучше тебя.