Лунная дорога. Часть 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 23

– И кто это? – подозрительно спросила я, глубоко дыша, чтоб расправить легкие.

– Догадайся сама, – он обвел пальцем контур моего лица, чуток задержавшись на губах.

– Не знаю. Голова чугунная, – и почему я говорю то, что думаю? Нет, это надо немедленно прекратить.

– Тебя нужно везти в больницу! Сейчас же! – он хотел было вскочить, но я воспротивилась.

– Покажи мне три пальца! – потребовала и поудобнее устроилась на его плече, чтобы было хорошо видно.

Он в некотором недоумении показал мне пальцы. Я посчитала. Их в самом деле было ровно три.

– А сколько времени я пробыла под водой?

– Не больше минуты, а может, и меньше.

– Это хорошо. Сотрясения мозга нет. Это последствия кратковременного кислородного голодания. Да и воды я изрядно нахлебалась, – и опасливо осведомилась: – Ты меня сейчас ругать будешь?

– Это ты котенка вспомнила? – он потерся подбородком о мою макушку. – У меня тогда крыша слетела. Но больше я таким дураком не буду. Ты и без моей ругани столько перенесла, я уж лучше потом дрова поколю. И деду польза, и ты не рассердишься.

– Как мудро! И когда это ты так поумнел? – я даже извернулась, чтоб посмотреть в его лицо. Не шутит ли?

Удостоилась быстрого поцелуя в лоб.

– За прошедшее время я ох как поумнел. И, знаешь, мне плевать на всех твоих парней. Спала ты с ними или нет. А ты и вправду меня любишь? – вернулся он к зацепившей его теме.

Сыворотка правды продолжала действовать, и я расслабленно призналась:

– Да. Но вот только зря это.

Он напряг мускулы живота, сдерживая возмущение, и спросил после небольшой заминки:

– Почему зря?

– Потому что ты бабник, – честно ответила ему. – А бабники не меняются.

– Я не бабник, – уперто возразил он. – Бабники, они по три года от девчонок носы не воротят. Они с ними утешение ищут, от несчастной любви. А я на них вообще смотреть не мог. И ты не зря в меня влюбилась, – и проникновенно добавил: – Я сейчас так счастлив, аж в голове звон стоит. И ты тоже будешь счастлива. Клянусь! – торжественно объявил, будто родине на верность присягнул.

Нереально все вокруг как-то, туманом глаза застит, в ушах шум. Нет, я все-таки в полном неадеквате. И голову пронзила ужасная мысль: а вдруг мне это только кажется? Вдруг это лишь очередной сон с бессменным участием Красовского?

Привстав, я похлопала Алексея по груди. Та отозвалась глухим эхом. Твердая на ощупь и горячая. Не подушка, точно. Вроде все наяву.

– Что это с тобой? – он перехватил мою руку и прижал ладонь к сердцу. – Ты в порядке?

Вопрос был по меньшей мере глупым. Как я могу быть в порядке, если я только что тонула? Снова навалилось то ужасное чувство безысходности, с которым я уходила под воду. Теперь я спать не смогу нормально, будут кошмары сниться.

По моему телу прошла нервная дрожь, и он пугливо воскликнул:

– Нет, тебя нужно немедленно отвезти в больницу!

– Это просто испуг, – поспешила отказаться я от навязываемого мне сомнительного удовольствия. – Уж лучше до дому проводи. Только дай одеться.

Алексей помог мне натянуть купальный халат. Он был теплым и пушистым, согревшимся на солнце, и я поняла, насколько же замерзла. Красовский обнял меня за плечи, поддерживая, и повел по дорожке к даче.

– У тебя кто здесь? – спросил он, и я неосознанно закусила губу.

– Ты не знаешь, что папа умер?

– Знаю, – неохотно сознался он. – Мы же вместе работали. Он меня и на завод устроил. Я после похорон хотел к тебе подойти, но ты была не одна, и я не рискнул.

У меня разрешился один вопрос – вот откуда ощущение чужого взгляда и возник другой – и с каких это пор Красовский на что-то там не решился? Прежде для него подобных проблем не возникало.

Спросила его и с удивлением услышала в ответ:

– Ты и твой спутник так хорошо понимали друг друга. Не хотел мешать. Я и так безобразно напортачил в наших отношениях.

– Меня после похорон провожал только брат. Он приехал из Москвы и жил в нашей квартире.

Он молча уставился на меня. Не верил, что ли?

– Извини, – сказал он покаянно. – Я опять сглупил. Как обычно.

Я не поняла, в чем он опять сглупил, но допытываться не было ни сил, ни желания. Чувствовала я себя плохо. Голова кружилась, и хотелось прилечь, лучше в густой травке на солнышке.

Чертыхнувшись, он подхватил меня на руки. Чтоб ему было удобнее меня нести, я закинула руку ему за шею и плотнее прижалась к груди.

Он снова простонал:

– Да что ты со мной делаешь!

Я с ним ничего не делала, видимо, он вспомнил, как я тонула. Когда мы подошли поближе к даче, вернее, он донес меня почти до наших ворот, я попросила:

– Если кто-то выйдет навстречу, скажи, что я просто на солнце перегрелась. Не нужно пугать тетю с дядей.

На мое счастье, никто из соседей нам не встретился, а то бы разговоров было бы на несколько лет вперед. Он поставил меня возле нашей калитки, и я решительно заявила:

– Леша, со мной не ходи! – и постаралась встать ровно.

– Ты же идти не можешь! – он скептически наблюдал за моими усилиями.

– Здесь недалеко, я смогу.

– Хорошо, когда мы встретимся? – требовательно спросил он и взял меня за руку. – Завтра?

– Когда я себя нормально буду чувствовать, – я провела по лбу, покрытому испариной.

– Как я это узнаю? – он был недоволен столь неопределенным ответом.

– Позвони.

– Я не знаю твой телефон.

Это было странно – он же звонил мне когда-то. Я с той поры телефон не меняла. Видя мой недоумевающий взгляд, Красовский отчего-то уставился на посыпанную песком дорожку. Что он там заметил?

– У меня его… – последовала странная пауза и неловкое: – Сломался он.

У него его забрали и сломали? Забавно. И кто это посмел? Эх, сколько интересного я пропускаю из-за неспособности стоять прямо. Но перед глазами все плыло, и пришлось сделать неуверенный шаг к калитке. Алексей протянул руки, желая поддержать, но я быстренько заскочила в нее, пробежала в дом, держась за стеночку, взобралась к себе на второй этаж и шлепнулась на диван, негодуя на вращающийся над головой потолок.

Закрыла глаза, и на меня снова нахлынула тяжелая вода, погребая под собой и возвращая смертный ужас. Да что это такое? Ведь все кончилось. И даже поговорка «нет худа без добра» оправдалась. Если б не этот пренеприятный инцидент, вряд ли бы Красовский осмелился ко мне подойти. Да если б и подошел, то я непременно отправила бы его восвояси – я же гордая девушка.

Ломило все тело, не только легкие и горло. Самое противное, что я никак не могла вспомнить, что в таких случаях полагается делать. Взяла смартфон, хотела набрать нужные слова в поисковике, но не смогла – перед глазами все плыло.

Растянулась на диване, уставясь в качающийся потолок. Нет, это не дело. Вопреки всему вдруг отчаянно захотелось, чтоб рядом оказался Алексей. Обнял, поцеловал, сказал, что любит. Постаралась воззвать к чувству собственного достоинства – тишина. Это что, все еще сыворотка правды действует?

Врать себе было глупо, но я все равно пыталась. Не получилось, правда пересилила. Если бы не отвратительное состояние, я бы сейчас бы от счастья пела и танцевала. Но теперь мне хотелось только одного – пить.

Питьевая вода была внизу на кухне, но меня вполне бы устроил и стакан сырой воды из-под крана, но только вот как мне добраться до туалета, когда не держат ноги и перед глазами все плывет? Жаловаться тете нельзя категорически, и я даже пожалела, что не впустила Алексея. Он хотя бы мне воды мог подать.

Тяжко вздохнула и спустила ноги с дивана, намереваясь подняться. И пусть не стоя, но на четвереньках-то я смогу добраться до воды? Но встать не успела, была опущена обратно сильной рукой.

– Куда ты направилась? – голос Красовского звучал озабоченно. – Лежи. Воды я тебе принес.

Все ясно. Начались глюки. Эх, надо было соглашаться на больницу, чего это я так сглупила?

– Маша, очнись и пей! Я не глюк, не бойся!