Мой чужой ребенок (СИ) - Реброва Мила - Страница 20

- Приготовление займет сорок минут. Покатаемся пока, — говорю ей, наливая бокал шампанского.

На столе кроме него есть еще фруктовая нарезка и шоколад.

Пока мы медленно плывем по Сене, Мариша любуется открывающимся видом, слегка пригубив шампанское, а я не могу удержаться от искушения сфотографировать ее одухотворенное лицо на телефон. К сожалению, она замечает и тут же напрягается.

- Извини, ты так красиво выглядела, что я не смог сдержаться.

Это вызывает на ее губах застенчивую улыбку.

- Так почему ты выбрал не ту шикарную яхту? — меняет тему девушка.

- Подумал, что ты не из тех женщин, которых можно впечатлить атрибутами богатой жизни. Разве эта лодка не романтичнее?

- Правильно подумал, — одобряет она. — Мне пугаться того, как хорошо ты меня читаешь или радоваться твоей чуткости? Мы ведь почти не общались на личные темы.

- Зато я много общался с противоположными тебе девушками, Маря. Ты бриллиант среди фианитов. Я хочу заполучить тебя с первого дня нашего знакомства.

- Звучит пугающе, — усмехается она.

- Решил сразу выложить все карты на стол, — беспомощно пожимаю плечами. — Я очарован тобой, Маря.

- Маря?

Не могу сдержать улыбку.

- Ладно, время для еще одного признания. Я никогда не называю тебя Мариной про себя. Слишком строгое имя для такой милашки. Ты Маря. Или Маришка.

- Мне нравится, — краснеет она.

Черт, ну как можно быть такой очаровательной!

Я так сильно хочу ее поцеловать, что едва сдерживаюсь. Вместо этого, снова беру за руку и целую нежные пальчики, удивляясь бархатистости ее кожи.

- Ты пойдешь со мной на второе свидание, Мариш?

Она удивленно моргает, а потом снова смеется.

- А ты действительно не теряешь время! Первое свидание только началось, а уже заманиваешь на второе. Оно будет таким же романтичным?

- Обязательно. Может еще лучше. Что скажешь насчет пикника у Эйфелевой башни?

- А мы возьмем с собой Аришку?

Предложение неожиданное и очень приятное. Если честно, я надеялся, что она полюбит мою дочь. Марина не выглядит как человек, который умеет настолько хорошо притворяться, и ее внимание к Арине всегда казалось мне искренним.

- Кажется, я влюбился, — признаюсь ей, лыбясь, как придурок.

Маря качает головой и отнимает у меня свою руку.

- А вот это уже слишком, Стас. Нельзя так волновать девушку, так и до тахикардии довести можно.

- Прости-прости! Что скажешь насчет еще одного бокала?

- Вы пытаетесь меня напоить, господин Дубов?

- Только чуть-чуть, — подмигиваю ей.

Она накрывает свой бокал ладонью и неожиданно сует мне в рот клубничку.

- Ешьте лучше, а то, как бы сами не опьянели. Негоже для начальника, Станислав Сергеевич, чтобы его тащила до дома подчиненная.

- Я уже опьянен. Тобой, Маря.

- Фи, как банально! — фыркает она. — Старайтесь лучше, господин Дубов.

И я стараюсь. Мы проводим этот вечер, болтая обо всем и ни о чем. У меня в жизни не было так много флирта, как этой ночью. Я даже не считал себя способным на это, но Маря оказалась такой игривой — чего я вообще от нее не ожидал, что просто вскружила мне голову, реально опьянив собой без всякой помощи в виде алкоголя.

Марина

Наше свидание оканчивается в три часа ночи. Мы едем обратно к отелю, сидя прижавшись друг к другу на заднем сиденье лимузина, и целуемся, как подростки, прерываясь и хихикая в процессе, как пьяные. И мы действительно пьяны, только не от алкоголя, а от своих чувств друг к другу.

К концу поездки, Стас становится настойчивее, его руки более смело очерчивают мои изгибы, а губы не отрываются от моих губ, заставляя задыхаться от такого напора. Только когда машина останавливается, мы понимаем, что все — надо выходить.

Стас галантно открывает передо мной дверь, и обняв за талию ведет в здание. В лифте он смотрит прямо перед собой, но по желвакам, играющим на его лице, я понимаю, что мужчина едва сдерживается.

Стоит нам оказаться в номере, как я тут же начинаю чувствовать неловкость. Дубов явно ожидает продолжения, но я не из тех, кто отдается на первом же свидании и не чувствую, что готова к этому. Слишком уж все стремительно.

С другой стороны, что, если я веду себя глупо и незрело? Мы же взрослые люди, в конце концов! Нет в этом ничего такого.

Стою в коридоре, не зная, что сказать или сделать, но видимо заметив мою нерешительность, Стас принимает решение за меня. Он подходит и взяв мои руки в свои, целомудренно целует меня в лоб.

- Спокойной ночи, Маря! — мягко говорит он, посылая рой мурашек по моей коже от этого нежного тона.

- Спокойной ночи! — шепчу в ответ.

Мужчина отпускает меня и одарив долгим жарким взглядом, уходит в свою спальню, а я прижимаю ладони к горящим щекам и улыбаюсь. Потом долго ворочаюсь в постели, не в силах уснуть от обуревающих меня чувств, а когда на улице начинает светать, меня, наконец, накрывает дрема. Которая резко обрывается криками в нашем люксе.

«Это голоса Стаса и Любы! Что случилось?»

Быстро вскакиваю с кровати и бегу к выходу. Шум доносится из спальни Любы. Дверь распахнута настежь, а свет включен. Люба заламывает руки, стоя у кровати и громко плача, а Стас склонился над маленькой бездвижной фигуркой Аришки, лежащей на краю, и… делает ей искусственное дыхание.

Внутри меня что-то словно обрывается. Я мгновенно переношусь в ту ночь, когда умерла моя девочка. Это она сейчас лежит на гостиничной кровати, а мой муж Валера делает ей искусственное дыхание, крича и матерясь, что это не помогает.

Падаю на колени, рыдая от горя и беспомощности, с ужасом глядя в пространство, пока в мое сознание не врывается испуганный детский плач.

- Где эта чертова скорая? — кричит Стас, прижимая к себе Аришку.

О, чудо! Живую плачущую Аришку, которая издает самые лучшие звуки на свете, потому что они доказывают, что она жива!

- Я спускаюсь вниз, подожду их у выхода, — рявкает Стас, неся плачущую Аришку к двери.

- Я с вами! — кричит Люба, и я, не думая ни секунды, иду следом за ними хвостиком.

К счастью, меня никто не останавливает. В лифте плач Аришки становится тише, постепенно замолкая, а я не могу оторвать от нее взгляда, крепко вцепившись в предплечье Стаса. Моя девочка прижимается покрасневшим и мокрым от слез личиком к плечу отца и коротко всхлипывает. Я резко вытираю собственные слезы, наполняющие глаза и туманящие зрение, мешая смотреть на нее.

Как только мы выходим из лифта на первом этаже, слышится звук сирены подъехавшей скорой. К моему ужасу, с Аришкой позволяют ехать только отцу, но Люба быстро берет дело в свои руки и ведет меня обратно в номер.

- Поедем на такси, но нужно взять телефон и кредитку, — говорит она, не слушая мои возражения. — Ты разве не заметила, что на Стасе Сергеиче одни штаны были? Надо еще одежду прихватить. Давай, быстро переодевайся.

Я плачу, беспокоясь за малышку, все время, пока надеваю первые попавшиеся штаны и футболку, а потом весь путь до больницы. Не представляю, что могло случиться с ней, поэтому расспрашиваю Любу по дороге.

- Я проснулась от того, что она издает странные звуки, — эмоционально рассказывает няня, вытирая слезы. — Посмотрела, а Ариша задыхается! Сразу же начала звать Стаса Сергеича, а малышка тем временем совсем замолкла, вообще не двигалась и не издавала ни звука. Я думала, она умерла, Марин!

Она рыдает, уткнувшись мне в плечо, и я рыдаю вместе с ней.

Кое как приходим в себя только добравшись до больницы, но нам никто не хочет давать информацию. Только через полчаса Стас сам спускается на лифте и мы тут же бежим к нему.

- Все хорошо, успокойтесь, — устало говорит он, предупреждая наши вопросы. — Арина стабильна, но ее оставят на ночь. Мы не знаем, почему у нее остановилось дыхание.

Мне в голову приходит страшная мысль, что возможно, это какая-то патология или генетическая болезнь, которую нельзя просто так распознать. Одна моя дочь уже умерла, перестав вот так дышать ночью, и я не переживу, если то же самое случится и с другой. В отчаянии вцепляюсь в руку Дубова мертвой хваткой.