Тюр (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 4

— Это не переговоры, — добавил он. — Я здесь, чтобы рассказать тебе, как всё будет. У тебя есть время до Хельсинки. Это девять месяцев. Мне не хотелось бы думать, что кто-то с твоими способностями и связями не сможет сделать это за девять месяцев…

— Я не подведу тебя, мой друг, — в спешке перебил Ли Цзе, явно обеспокоившись. — …или Синдикат.

— Будем надеяться, что нет. Ради твоего же блага.

Мужчина со шрамом нахмурился, глядя в камеру и, предположительно, на Ли Цзе.

— Я дам знать боссам, что доставил сообщение… и сказал тебе о сроках с Хельсинки.

Эти разноцветные глаза стали ещё холоднее.

— Я скажу им, что ты всё контролируешь, Ли Цзе, — добавил американец. — Что ты справишься с этим. Что эта работа не слишком сложна для тебя. А пока я бы на твоём месте приступил к работе. Если ты так переживаешь, что не справишься с одной маленькой девчонкой, то, может, ты не подходящий человек для этой работы. Если дело обстоит так, то я бы очень хотел, чтобы ты сказал мне это сейчас. Чтобы не было вероятности того, что мы «потеряем контроль» над ситуацией, как ты сказал.

— Я могу с этим справиться, — поспешно сказал Ли Цзе.

Судя по тому, как двинулась камера, он, должно быть, поклонился.

— Скажите им, что я понимаю, что от меня требуется. Я только желаю заботиться об их интересах. Я не подразумевал неуважение, мой друг.

— Я знаю это, Ли Цзе. Я знаю.

— Я думаю, что если мы похитим дочь, в войне может не возникнуть необходимости, — добавил Ли Цзе. — Равенскрофт будет разумным. Учитывая все причины, которые вы назвали ранее…

Второй мужчина хмыкнул, но не ответил.

По выражению его лица было вполне ясно, что он думает о словах своего собеседника.

Он не думал, что Равенскрофт будет разумным.

Он ни на секунду не верил в это.

Тюр всё ещё рассматривал это покрытое шрамом лицо, пустые и разноцветные глаза, когда видео оборвалось с коротким треском электричества.

Экран потемнел, затем резко дёрнулся.

Снова появилось лицо Лии.

А вместе с ней и каменный балкон, увитый виноградными лозами и пурпурными свисающими цветами, залитый утренним солнцем осеннего дня в Париже. Сидя в окружении пальм в горшках, кустов роз и плакучего дерева с щебечущими птичками, Лия улыбнулась в камеру.

Её улыбка выглядела такой же напряжённой, как и ранее.

— Конференция в Хельсинки состоится через два дня, — мрачно произнесла она. — Я уверена, что ты уловил всю суть из записи, но я беспокоюсь, что может возникнуть реальная проблема, если они похитят эту девушку. Проблема уровня мировой войны. Я бы удивилась, если бы этому делу не дали ход, пусть даже Грегор исчез с радаров. Мне показалось, что Ли Цзе слишком сильно боялся своих боссов, чтобы сказать нет.

Лия продолжала хмуриться и поближе наклонилась к камере.

— …Мне также кажется, что парень со шрамом прав, — добавила она. — Вряд ли Равенскрофт будет сотрудничать. Судя по всему, что я читала, он положительный персонаж. К тому же, он чрезвычайно упрям. И возможно, немного наивен. Я не знаю, что именно от него хочет Синдикат, но я удивлюсь, если они заполучат это. А это означает, что скорее всего, они выберут войну.

Ещё раз мрачно взглянув в камеру, Лия убрала волосы с лица и добавила:

— Я поискала информацию о его дочери. Её зовут Марион Равенскрофт, и, похоже, она всё ещё тусуется с богачами, к которым прибилась в компанию после смерти её матери и сестры. Она и правда была на Ибице, как и сказал тот парень, но сезон там закончился в октябре. Ходят слухи, что после этого она уехала в Лос-Кабос, но фотографии, которые я видела на этой неделе, были сделаны в Сен-Бартсе. Так что, может быть, стоит начать оттуда.

Засомневавшись, Лия наклонилась ближе к камере.

— Тюр, я надеюсь, ты понимаешь, что на самом деле может ничего и не быть, — извиняясь, сказала она. — Марион Равенскрофт может быть в полной безопасности. У неё будет защита Секретной Службы. У неё даже могут быть дополнительные ресурсы защиты, если Равенскрофты получали весомые угрозы. Просто я знаю Синдикат. Я знаю, на что они способны. Как бы Равенскрофт ни пытался за ней приглядывать, этого может оказаться недостаточно…

Тюр кивнул, почти не слушая её последние слова.

Он понял суть.

Он всё понял.

Похоже, он направляется на Карибы.

Она посмотрела на прозрачное синее море, вздохнув, и подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Она пыталась сосчитать яхты на поверхности воды, приходящие и уходящие из гавани Густавии, самого большого города на маленьком острове.

Она сама приплыла сюда на яхте всего неделю назад.

И ей уже не сиделось на месте.

Её друзья, среди которых были дети богатых нефтяных баронов и технологических гигантов, и даже несколько молодых голливудских талантов и звёзд, отправились в поход по дорогим бутикам на главной улице города, чтобы в конечном итоге пообедать в одном из самых дорогих кафе.

Марион сказала им, что, может быть, встретится с ними позже.

По правде говоря, она задавалась вопросом, что она вообще здесь делает.

Весь прошлый год она бежала, бежала, бежала.

Она пользовалась своим положением, но только для того, чтобы бежать дальше и быстрее.

Конечно, сама по себе Марион Равенскрофт была никем.

Вся её слава досталась ей косвенно, благодаря отцу. В статусе дочери президента Соединённых Штатов имелись свои преимущества, как и некоторый ряд проблем. Она любила своего отца, но практически отказалась от попыток соответствовать и быть идеальной дочерью президента.

Она чувствовала огромную вину по этому поводу, но была бессильна что-либо изменить.

Её репутация президентской девушки-тусовщицы по большей части уже была высечена в камне.

Марион знала, что её фотографии, появившиеся в таблоидах, наверняка вызывали у него непрекращающуюся мигрень, но она не знала, как это остановить. Даже когда она пыталась оставаться незаметной, её всегда находили. И казалось, её всегда находили в неподходящее время.

А ещё они неправильно трактовали всё, что она делала.

Марион не очень-то нравилось ставить отца в такое положение.

Она знала, что он не заслуживает этого.

Он заслуживал дочь гораздо лучше, но лучшая дочь умерла… вместе с его женой, матерью Марион, на скользкой дороге в северной части штата Нью-Йорк в десять часов в четверг.

Марион хотелось бы, чтобы умерла она, а не её сестра.

Ей хотелось бы, чтобы это была она, а не её мама.

Но в ту туманную ночь умерла не Марион.

Это случилось с ними двоими, а теперь её отец остался с Марион.

Она фантазировала о том, чтобы полностью исчезнуть, хотя бы для того, чтобы облегчить жизнь своему отцу. Она мечтала спрятаться где-нибудь в горном монастыре, есть рис и размышлять о природе вещей, не давая папарацци никаких поводов для статей.

Она знала, что это мечты.

Они бы нашли её.

Они бы нашли её, а через неделю новые заголовки пестрили бы о том, как Марион сошла с ума, присоединилась к религиозному культу в горах и ей явно промыли мозги злобные антиамериканские экстремисты, финансируемые Китаем.

Казалось, таблоиды были просто одержимы ею.

Фотография за фотографией появлялись на первых полосах в супермаркетах по всей стране вместе с кричащими заголовками о ней, как бы она ни пыталась исчезнуть.

«ПЬЯНАЯ МАРИОН НА ЧАСТНОМ НУДИСТСКОМ ПЛЯЖЕ!»

«НОВЫЙ МУЖЧИНА ДЛЯ МАРИОН — ЛОВЕЛАС МАРК МОДЕРИ?»

«ЧТО ЭТО ЗА ПИКАНТНОЕ НОВОЕ ТАТУ, МИСС РАВЕНСКРОФТ?»

«МАРИОН ОТВЕРГ СЫН ТЕХНИЧЕСКОГО ГИГАНТА!»

«МАРИОН АРЕСТОВАЛИ В РИМЕ ЗА НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ НАРКОТИКОВ!»

Все, кроме последнего, были более или менее правдивы.

Её не арестовывали в Риме, но её допрашивала полиция, потому что она присутствовала на вечеринке одного парня, который оказался одним из самых известных наркокурьеров в Европе. Марион, конечно, не знала этого. Это было простое невезение.