Запрещенные друг другу (СИ) - Александер Арина - Страница 17

Там, внутри, она была сухой. Глеб приспустил шорты, выпуская на волю эрегированный член, сплюнул на пальцы и распределил по его длине вязкую слюну. Затем, то же самое повторил и с её промежностью.

Юля ощутимо сжалась, противясь неизбежному. Эти пальцы внутри неё… не клитор гладили, не половые губы сминали, а подчиняли себе. Ставили клеймо, прожигали плоть. Послушно приподняла ногу, открываясь для вторжения и привстав на пальчиках, обняла Глеба за шею. Пускай не видит её лицо, не упивается притаившейся в уголках глаз потерянностью.

— Моя-я-я… — обняли её в ответ, болезненно проникая вглубь лона. С приоткрытых губ сорвался тихий стон. — Вот так, моя хорошая… Не сдерживайся. Покажи, как ты хочешь меня.

Толчки до упора, такие отрезвляющие. С надрывом. Прикрыла глаза, вцепившись в крепкие плечи. Яркой вспышкой, где-то на краю сознания полыхнули слова: «Я уже давно мечтаю о ребёнке… Девочку хочу. А ты? Ты хочешь?».

Закружилась голова, сдавило горло приступом удушья.

Не знала она. Запуталась. Потерялась во всколыхнувших сердце чувствах. Думала, сложно у них всё, непонятно. Как же она ошибалась. Разве это сложно?..

— И это не подходит! — расстроилась Маринка, снимая с себя очередное платье, наверное, десятое по счёту. — Попень, вроде, и ничего, а вот сиськи… Что скажешь?.. Вал? — позвала притихшего на диване мужчину, к слову, уже полностью укомплектованного для предстоящей поездки в клуб.

— М? А-а-а, платье… — очнулся, окидывая её беглым взглядом. — Норм. Тебе очень идёт.

— Идёт? Ты издеваешься? — выпятила вперёд соблазнительные полушария груди, демонстрируя чересчур тесный лиф, который настолько безобразно сдавил грудь, что та едва не вываливалась из лифчика. — Где тут нормально? Вот где? Ты вообще меня слушаешь?

Вал протяжно вздохнул, посмотрел на наручные часы и бодро поднялся с дивана, расправляя на темно-синей рубашке образовавшиеся складки.

— Слушаю, Марин. Уже целый час слушаю и признаюсь, у меня сейчас мозги взорвутся от твоего трёпа. Люди за это время договора подписывают, контракты заключают, рожают, торты выпекают, а ты не можешь определиться с каким-то там тряпьем.

Марина обижено выпятила губу. Что он вообще понимает? Мужику что? Чтоб рубашка была выглаженной, брюки там отутюжены, обувь начищена… Всё! Женщинам в разы сложнее, тем более, когда хочешь утереть нос.

Сегодня воскресенье, а это значит, что в «Ингуле» соберется едва ли не весь бомонд. Та же самая Ленка Бегунова, с которой не получилось пересечься в салоне красоты, по-любому там будет. Она, и многие другие девочки из их универа в этот «Ингул» ходят каждодневно, как на работу, пытаясь охомутать влиятельного папика. А тут она, Маринка Военбург, обычный рабочий класс, возьмёт да заявится с Валентином Дударевым. Да ещё в обнимку. Да ещё в статусе его девушки. Тут будет от чего выпасть в осадок. Пускай выпадут, крысы блондинистые. Пускай подавятся собственной желчью. Она будет наслаждаться их завистью, упиваться колючими взглядами. Сегодня день её триумфа и выглядеть она должна на все сто.

— Ну-у-у, — нарочно медлительно сняла с себя бретели лифа, выставляя напоказ тёмно-коричневые соски, — если тебе всё равно, в чем появится твоя любимая, то я могу и так пойти.

Вал только хищно сверкнул глазами, оценив завуалированное приглашение к сексу, и демонстративно постучал указательным пальцем по циферблату, и не думая вестись на наживку.

— Без четверти девять, Марин. У тебя десять минут. Максимум. Если за это время ты не будешь готова — я поеду сам.

— Ну ты и зануда, — повернулась к нему спиной, продолжив выбирать наряд. — Неужели так сложно сказать: «да» или «нет»?

Вал подошел к окну и, спрятав руки в карманах чёрных брюк, уставился на ночной город.

— Мне не всё равно, во что ты одета, — произнес, не оборачиваясь. — Ты в любом платье красивая. Но я терпеть не могу непунктуальных людей.

— Я тебя умоляю! Нашел из-за кого нервничать. Вот увидишь, мы их ещё и ждать будем. Кстати, — остановилась-таки на платье с запахом и пока собирала вверх волосы, продолжила свою мысль, — как тебе Глеб?

— Никак, — ответил бесцветно, непроизвольно дернув щекой.

Марина закончила возиться с волосами, собрав их в высокий хвост, и быстренько облачилась в платье, периодически поглядывая на часы. С Валом игры плохи. Если сказал десять минут — будь добра успеть, иначе… придется бежать за машиной.

— Ты не спеши делать выводы, он нормальный мужик. Сначала может показаться, что замкнут, чересчур скучный, но это не так, — тараторила, крася ресницы. В воздухе повисло напряжение и ей хотелось его сгладить, прекрасно зная, что первое впечатление от Осинского не всегда положительное. — С ним очень весело, поверь. Помню, как Юля начала с ним встречаться, мне тогда было девять, так вот он тоже мне тогда не понравился. Слишком правильный, слишком идеальный. А потом привыкла. И знаешь, я даже в некотором роде завидую Юле. Глеб в ней души не чает, на руках носит, но с опекой порой перегибает палку. Любит, чтобы всё было только по его. Вон, даже работать с трудом отпустил. Что там у него за бзик по этому поводу — я не в курсе, но…

Она ещё что-то там говорила, описывая "занимательные" черты зятя, но Вал и не думал слушать. Всё, что надо, он и так узнал. На всё остальное: какой дядик за*бательский родственничек и что к нему «просто нужно привыкнуть» — даже не обращал внимания.

Пфф… Да эта чмошная с*ка априори не может быть хорошей. Матов таких не существует, чтобы передать весь спектр эмоций, которые испытал при встрече с начальником службы безопасности «ГазоТранса». Чего угодно ожидал, кого угодно, но только не Осинского.

Этот контуженный на всю голову г*ндон и Анатольевна?.. В голове не укладывалось. Привычней, когда каждой твари по паре, но Юля… она ведь совсем не вписывалась в его рамки. Вот честно.

Глеба он знал не первый год. Как началась тема с элеватором и распределением ветки газопровода — так и начались между ними контры. Хитрожопая с*ка. А главное, как сказала Марина — правильная. Весь такой честный, идеальный… блюститель закона херов.

Все всегда брали взятки. Все! Любого человека можно купить, на любого надавить или завлечь выгодным предложением. Этого? Не-а. Мудо*б упрямый. Вечно палки в колеса ставит, докладные строчит. А им потом проверки и незапланированные траты, потому как тамошние толстосумы склонны к склерозу и просто не в праве не отреагировать на поступившую маляву, тем более, когда они сами и призваны следить за контролем потребления голубого топлива.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В общем, девять часов вечера, а Вала так и не отпустило. Мало того, что с Анатольевной непонятная по*бень завертелась, так ещё и муженек её — геморрой в одном месте, нарисовался так некстати. Знал бы, что всё так обернется — хрен бы согласился на встречу. Чем и не родня, блдь.

Да он такую родню в лице Осинского…

Подавшись вперёд, прижался лбом к прохладному стеклу, охлаждая раскаленную голову. Вот куда он лезет, а? Во что ввязывается? Жить, что ли, опостылело? Баб мало вокруг? Какое, в ж*пу, знакомство с родителями в тридцать семь лет? Какая нах** любовь?..

— Пообещай, что не будешь вот так и дальше маяться по бабам, — упрашивала мать чуть больше полгода назад. — Пора остепениться, Валюш, — шептала обессилено, перебирая с любовью его волосы. А он сидел у её кровати и боялся пошевелиться. Боялся остаться без её поддержки и порой, такой осуждающей улыбки. Всё бы отдал на свете, лишь бы удержать её в этом мире. Но разве можно откупиться от смерти?

Смотрела она тогда проникновенно, с теплотой и неким затаенным сожалением. Сокрушалась, что так и не увидела его женатым, не понянчила внуков. Умирала, оставляя его самому себе. Больше у него никого не осталось. Отец, устав от семейной жизни, ушел из дому, когда ему было восемь. А потом, спустя месяц, в один из серых дождливых дней Вал узнал, что он попал в аварию, разбился на машине и, судя по шушуканью приехавших поддержать мамку подруг, разбился не сам, а с любовницей.