Сердца трёх (СИ) - Алвин Лана - Страница 13

— Вы их на продажу выращиваете? — спрашиваю.

— Нет, просто для души. Вы знаете, Лена, у меня на каждом подоконнике очень много цветов. А ещё стойки специальные с фитолампами, и я очень слежу за состоянием своих питомцев.

— Это замечательное хобби, — отвечаю, хотя у самой настроение испорчено. Нет, я всё понимаю. Когда одинокая женщина или даже девушка вроде меня цветами занимается, это выдает в ней человека скучного, в себя погруженного. Но порой такие находят себе пару. Вот когда здоровый крепкий парень, вернувшись с работы, начинает с фикусами сюсюкать… Это неправильно. Так не должно быть. Уважаю садоводов и огородников, но лишь когда занятие растениями не заменяет личную жизнь.

«Постой-ка, — говорю себе. — С чего такой глупый вывод? Вдруг Михаил — нормальный парень, у него невеста есть. Так, навскидку».

— Миша, а у вас есть девушка?

Неловкая пауза. Парень явно озадачен моим вопросом. Потому спешу его успокоить:

— Вы можете не отвечать, если я лезу не в своё дело.

— Нет, Лена. Ну что вы. У меня нет девушки, потому что… Как вам объяснить.

— Ваша мама не одобряет ни одну из тех, с кем вы знакомитесь? — я выдаю это интуитивно, не подумав как следует. Просто и такой типаж мне знаком — маменькин сынок. Ему может быть 20, 30, 40 или даже за 50, а он без маменькиного благословения шагу ступить боится.

— Как вы угадали? — спрашивает пораженно Михаил.

— Да я, собственно… Так получилось, — улыбаюсь, а у самой кошки на душе на скребут, а просто орут благим матом. Боже! Как я могла так заблуждаться насчет этого человека?! Да передо мной же типичный мамин сын. Только, оказавшись вдалеке от своей матушки, почувствовал себя более-менее свободным. Тут ещё я, вся из себя такая не слишком одетая. Вот он и начал проявлять чудеса смелости и отваги. То есть всё то, что ему мамаша, окажись рядом, запретила бы категорически.

«Какая же я дура! — думаю, кусая губы. — И ведь едва не очаровалась им, сравнив не в пользу Ника!»

Становится стыдно, неудобно. Лучше бы не спрашивала Михаила о личном, ей-богу!

— А вы? — слышу с его стороны.

— Что я?

— Ну, у вас… простите, есть молодой человек?

— Да, — отвечаю. Знаю, что лгу. И мне потому даже стыдно немного. Но! Вот эта частица всё и решает. Я не хочу, чтобы Михаил думал, будто у нас с ним после услышанного что-нибудь получится. Упаси меня Боже от маменькиных сыночков! Я не хочу строить отношения с ним плюс его мамой. Возможно, она чудесная женщина. Спорить не стану. Только мне нужен самостоятельный, уверенный в себе, а главное самодостаточный мужчина. Вот… как Ник, например!

Поражаясь своей наглости, говорю ему через костёр:

— Ник, вы женаты?

— Глупости какие, — тут же отвечает он. Наверняка наш с Михаилом диалог слышал.

— Ну почему сразу глупости? А как же дети? Или вы предпочитаете делать их вне семейных уз?

— Я предпочитаю свободу. Знаете такое понятие? Хотя вряд ли. Вы, девушки, обычно стараетесь опереться об чье-то сильное плечо, нарожать малышей и сидеть возле домашнего очага.

— Да вы сексист!

— Я? Нисколько, миледи. Я реалист. И если вы не считаете, что женщинам в большей мере, чем мужчинам, хочется семьи и домашнего уюта, то давайте спорить, — отвечает Ник.

— Не хочу.

— То есть признаете мою правоту?

— Нет. Просто не желаю с вами спорить.

— Жаль. Интересный бы диспут получится, — говорит Ник. — И да, предваряя ваш следующий вопрос. Дамы сердца у меня тоже нет.

— Неудивительно.

— С чего вдруг?

— Да какая нормальная девушка выдержит такого, как вы? У вас же сарказм растворен в крови в бешеной концентрации!

— Нет там ничего бешеного, — усмехается Ник. — Я обычный, только… с более развитым чувством юмора.

— И не скучно вам одному по вечерам наедине с чувством юмора? — спрашиваю язвительно. — Корона не мешает?

— Поверьте, миледи. Я бы принял корону исключительно из ваших милых ручек. Боюсь, вместо неё вы натянете мне на череп терновый венец.

— Вот уж правильно подметили, — отвечаю ему. — Что и требовалось доказать.

— Что именно?

— Да вам никто и не нужен. Вы самодостаточный. Как… ядерная батарейка! Летит себе в космосе, встроенная в какой-то сложный прибор, и ничего ей не надо.

— Забавное сравнение, — говорит Ник. — С батарейкой меня ещё не сравнивали.

— Дарю.

— Благодарствую, миледи. Только, боюсь, вы и тут заблуждаетесь.

— Разве? Почему?

— Мне ведь тоже ничто человеческое не чуждо. И когда я говорю, что мне желательно оставаться свободным, то это значит — я временно не готов к семейной жизни, — голос Ника становится вдруг серьезным, даже звучит непривычно как-то.

— Хотите сказать, что когда вам стукнет лет семьдесят, вы срочно озаботитесь подружкой? Скажем, лет двадцати. И заставите её нарожать вам потомков?

— Ну что вы, миледи! Я не согласен ждать так долго! — смеется Ник. И снова. Резкая перемена тона. — Нет. Я женюсь, конечно. Когда встречу самую большую любовь своей жизни.

— Вот уж не подумала бы, что в вас есть хоть капелька романтики.

— Во мне её целое озеро, как Байкал, — говорит Ник. — Только не нашлась ещё та, кто готов поселиться рядом с этими холодными и глубокими водами.

Мне понравился образ. Я представляю, как выглядит самое крупное пресноводное озеро в мире. Вот бы побывать там! Всяко лучше, чем здесь, где жара и влажность. И потом: Байкал дома. А я так соскучилась по родным просторам. И ещё… я хочу оказаться на берегу озера, о котором сказал Ник.

Звучит нелогично как-то. Мы постоянно с ним пикируемся, а я тут размечталась…

— Миледи.

— Да?

— А вам нравятся озёра?

— Очень, — отвечаю машинально, даже не подумав о подтексте.

— Это чудесно, — говорит Ник. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отвечаю я. Михаил молчит. То ли уже уснул, то ли делает вид.

Ночь прошла благополучно, и мы на следующее утро, ещё раз искупавшись в чудесном озере под водопадом, отправились дальше, на ту оконечность острова, которую не видно даже с вершины остывшего вулкана. По пути практически не разговаривали. Михаил надулся после вчерашнего и шел позади, Ник увлеченно тащил нашу группу вперед, я же старалась не отставать.

В таком порядке прошло несколько часов. Когда мы уже порядком устали, и я попросила сделать привал, Ник сказал, чтобы мы располагались, а он ещё немного прогуляется вперед и вернется. Мы без сил повалились на землю, стараясь отдышаться. Наш проводник исчез за деревьями.

Я попыталась завязать с Михаилом какой-нибудь разговор. Он отвечал односложно, и я решила больше его не трогать. Ну, не хочет человек общаться, да и пусть себе. Уж не знаю, на что он там обиделся. Видимо, все-таки слышал наш с Ником разговор и попросту приревновал. Интересно, с чего вдруг? Я не давала ему повода думать, будто у нас с ним, с Михаилом то есть, какие-то особенные отношения.

Мы посидели, перевели дыхание, попили воды. Вскоре послышались торопливые шаги. К нам из-за деревьев бодрым шагом вышел Ник и, сияющий и радостный, сказал:

— Господа! У меня есть для вас крайне приятное известие.

— Какое? — мы смотрим на него с некоторой степенью недоверия. Успели уже убедиться, что Ник — человек с необычным чувством юмора. Может такое ляпнуть, отчего хоть стой, хоть падай.

— Мы спасены!

Молчание было ему ответом. Смотрим и не верим.

— Да что вы в самом деле? — удивляется наш проводник. — Не верите мне, что ли? Пошли, сами всё увидите!

Поднимается и топаем устало за Ником. Я думаю, что если он и на этот раз пошутил, то обижусь и не буду с ним разговаривать три дня.

Выходим на пляж. Обычный, ничем не отличается от того, куда меня выбросило волнами. Да и Ника, наверное, тоже. Он ведь не рассказывал, как на этом острове оказался. Видимо, тоже попал под удар цунами и вылетел за борт, а дальше — воля случая.

Смотрю налево — ничего. Смотрю на океан — тоже.