Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 18

— Чем обязан? — ну хоть не грабители, и то хорошо.

— В городе беспорядки и мы имеем основания считать, что их причина — вы.

Час от часу не легче… Беспорядки? Эээ…

— Где вы были вчера вечером, после шести часов?

Вопрос этот, несмотря на его простоту, поставил меня в тупик, я помнил кабинет дантиста и… все. О чем честно и сообщил сидящему передо мной.

Следующие полчаса с помощью сведений со стороны удалось как-то восстановить мой путь из зубоврачебного кресла в гостиницу.

Третий стакан виски я выпил там же, у зубодера, после того, как он вытащил половину зуба. Но док оказался упрямым и доделал свое дело, невзирая на мои вопли и телодвижения. Прополоскав дырищу в десне тем же вискарем я совсем было собрался уйти, но эскулап, как благородный человек, вызвался меня проводить. Это удалось лишь наполовину — он тоже жахнул стакан после удаления зуба, чтобы снять стресс после моей попытки откусить ему пальцы. Так мы и шли, подпирая друг друга, пока не утомились и док предложил восстановить силы в ближайшем баре или салуне, как его там.

На беду, это оказалось шахтерское заведение.

Помимо садов и виноградников, вокруг города на склонах Скалистых гор, было пробито немало штолен — Америке требовался уголь, железо, алюминий и многое другое. Но на выработках действовали суровые порядки, включая сухой закон и потому вечером шахтеры добирались до городков и уже там пускались во все тяжкие. А тут еще и вечер субботы — работали-то шесть дней в неделю. И собираться предпочитали в кабаках попроще, где никто с криками не побежит за полицией, даже если ему своротят челюсть.

Вот в такое место мы и попали. Дока ладно, знали в городе, а вот ко мне немедленно возникли сакраментальные вопросы “ты с какова раёна?” и “чо такой дерзкий?” в здешнем, разумеется, варианте.

Пока мне излагали события вчерашнего вечера, я с трудом сел на кровати и ощупал себя. Кроме гулкого бидона там, где должна быть голова, все остальное было цело и даже не саднило. Значит, до мордобоя дело так и не дошло. Хорошо представляя себе, чем могло кончиться появление чужака в пролетарском баре, это было как минимум удивительно и я проверил костяшки пальцев. Никаких следов, кожа не содрана.

— Все верно, мистер, драки вчера не было, — правильно истолковал мой взгляд МакГрегор.

— А что тогда за беспорядки?

— Песни. В основном песни.

Господи, да что я там отчебучил? Неужто “Интернационал” пел? Изумление на моем лице было столь велико, что шериф добавил:

— Какая-то песня про шахтеров. Вы не помните?

Ох ё… Шестнадцать тонн!!!

Здоровенный детина с темной от въевшейся угольной пыли кожей подсел к нам, когда вокруг моего с доком стола собралось уже человек пять-шесть местных. Он выложил на стол кулачищи, живо напомнившие мне Ивана Федорова, и сообщил, что чужаков тут не любят. Особенно таких, которые приехали шпионить. Или тех, кого подослала компания.

Я только пьяно хихикнул, ткнул пальцем в две его кувалды и пропел:

One fist of iron, the other of steel

If the right one don't get you then the left one will!

И пользуясь замешательством, продолжил, все более расходясь:

You load sixteen tons, what do you get?

Another day older and deeper in debt

St. Peter, don't you call me 'cause I can't go

I owe my soul to the company store

Публика замерла. Теннеси Эрни Форд, знаменитый исполнитель этой песни, из меня как из бутылки молоток, но я допел весь текст (вот хрен бы я его вспомнил трезвым) под молчание зала и попытки отбивать ритм ногой.

А потом кабак взорвался.

Углекопы ревели, хлопали меня по спине, называли “своим парнем” и каждый считал долгом налить мне выпить. Мы спели “Шестнадцать тонн” еще раз пять, пока все не выучили ее наизусть, а потом повторили еще раз десять, когда новость о песне молнией пронеслась по городку и пришли шахтеры из других баров.

Как сказал шериф, до гостиницы меня донесли на руках.

А утром начались те самые беспорядки — над городом гремели слова про заложенную в лавке компании душу. И похоже, завтра неделя начнется с забастовки.

— Зачем вы приехали в Гранд Джанкшен?

— Лучше бы не приезжал, — ответил я, держась за голову. — У вас не найдется пары унций виски, поправиться?

— Отвечайте на вопрос!

— Мы везем груз сельскохозяйственной техники в Россию, вагон был отцеплен здесь после попытки ограбления, — я выдохнул, длинная фраза далась с трудом. — Вчера мы разобрались и отправили его дальше.

— Это те русские, которые три дня носились вокруг вагона с сеялками, — наклонился к уху шерифа один из помощников.

Они закончили обыск и предъявили найденное — браунинг, чековую книжку Дж. П.Морган и Ко, чертежи, патентные бумаги и визитку Шиффа. Я мысленно поздравил себя с тем что не потащил с собой брошюры от Николы и Барта, а попросил их отправить почтой во Фриско, а то бы сейчас мне пришили заговорщицкую деятельность. И так вон, глазами зыркают, того и гляди обзовут “проклятым комми” или “еврейским агитатором”, хотя нет, до этого еще лет тридцать, но полицейский стиль все равно узнаваем.

— Что это за чертежи?

— Мои изобретения, я инженер.

Шериф перебрал все, повертел визитку в руках и, видимо приняв решение, собщил:

— Вы должны немедленно покинуть город. Следующий поезд на Сан-Франциско через два часа, вполне успеете. До отправления никуда не выходить, если мы увидим вас где-либо кроме гостиницы и станции, я арестую вас по обвинению в неповиновении властям.

Собрался я быстро, благо вещей было мало. Портье принес мне лимонного сока, я запил им две таблетки аспирина и отправился на вокзал. Эх, как там дела у Митяя? Очень бы кстати пришлись его смеси…

Митяй довольно оглядел выстроившиеся пузырьки с ярлычками, все двести. И заполненную до последней клеточки таблицу — причем уже вторую, с более тонкими рецептурами. Ту, первую, он доделал самостоятельно за два месяца, еще неделя ушла на сравнение растворов. Пять номеров, давших наилучшую прозрачность, он отправил телеграммой Михаилу Дмитриевичу. Нет, не сам — на телеграф он ходил с Мартой.

А через два дня пришел ответ и с ним большой-пребольшой облом — еще двести рецептур, с разницей в четверть и в ползолотника и Митяй приуныл, лето уже кончилось, а работе конца-края не было видно. И как ни крути, еще месяц придется потратить, даже если трудиться с утра до ночи, училище ведь никто не отменял. С горя Митька даже забастовал — закрылся у себя в комнате и неделю читал все подряд, пока Марта не прикрикнула и не напомнила, что он обещал Михаилу Дмитриевичу. Но за эту неделю нашлось решение — среди прочитанных книжек был “Том Сойер” и Митька, поначалу подивившейся методу покраски забора, вдруг понял, что запросто может поступить так же.

Теперь после занятий он возвращался не один, а в компании пятерых-шестерых одноклассников и дело пошло куда как быстро. Митька нарезал друзьям задачи, научил их правильно выполнять процедуры и все сосредоточенно делали крайне важное дело, которое им поручил сам инженер Скамов.

Марта с Ираидой, конечно, поворчали для порядка, но кормили всю компанию исправно, тем более, что ребята повадились делать вместе и домашние задания. И уже через неделю Михал Дмитричу ушла телеграмма с точным рецептом смеси для самого прозрачного раствора.

До Фриско я доехал без приключений и даже десна малость затянулась и почти перестала ныть. Привычно проверив почтовое отделение, я получил несколько телеграмм, одна из которых, из Москвы заставила меня буквально застонать — Митяй наконец-то подобрал правильную формулу. Эх, что же на на пару месяцев раньше… Ладно, и так хорошо получилось. Теперь надо быстро оформить бумаги, срочно патентовать и продавать лицензии здешней Биг Фарме.

Помнится, алко-зельцер поначалу продвигали как средство от головной боли, а “выстрелил” он лет через тридцать, когда упирать стали на эффективное снятие похмелья и запустили рекламу, в которой в стакан кидали не одну, а две шипучие таблетки — продажи моментально удвоились. Вот и мы пойдем этим путем, а патент оформим на меня и Митяя.