Черный гусар (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 35

Мы с Некрасовым подскакали к полковнику Дике, кратко обрисовали ситуацию и стали ждать генерал-губернатора.

— Кажется, денек обещает быть славным, — к нам приблизился Пистолькорс с адъютантами и вестовыми. — Пора преподать бухарцам урок и сбросить их с этих высот.

— Именно так, — подтвердил Дика. Два полковника разговорились.

На высотах за рекой беспрерывно совершались какие-то бесцельные движения. Вся разноцветная масса мелькала как калейдоскоп. Бухарцы временами открывали беспорядочную стрельбу в нашем направлении, и так же неожиданно ее прекращали.

— Пугают, черти, — усмехнулся полковник Дика. Вместе с Пистолькорсом они решили еще раз осмотреть поле боя и проскакали вдоль реки. — Хотят быстрее в бой вступить.

— Так и мы хотим, — пробасил Пистолькорс.

Он был прав. Русской пехоте так же не терпелось начать дело. Люди слишком устали за переход, чтобы спокойно стоять на солнцепеке. С нашей стороны временами у кого-то не выдерживали нервы и раздавались одиночные выстрелы.

Подошедший последним обоз начал в ускоренном порядке возводить вагенбург*. Командующий ясно дал понять мурзе Шамсутдину, который продолжал оставаться с нами, что если через час его соплеменники не очистят высоты и не отойдут, он даст приказ идти в атаку. Посланец принялся молить о пощаде, подождать еще некоторое время, а под конец выпросил разрешение ехать к бекам, дав торжественное слово, что через час высоты будут очищены.

— Врет, мерзавец! — только и заметил полковник Дика, наблюдая как мурза Шамсутдин со свитой переправляется на другой берег.

— Конечно, врет, — согласился Оффенберг. — Думаю, боя не избежать.

— А нам того и надо, — добавил Веселов.

Едва мирза переправился, к нему подскакало несколько всадников, что-то сказали, и сразу же помчались в разные стороны. На высотах началось движение. Но бухарцы не отошли, а напротив, группировались, готовясь к неизбежному бою.

Генерал Головачев три раза подъезжал к Кауфману, прося позволения начать атаку. Но получил он его лишь тогда, когда последняя минута, отпущенная бухарцам на уход, истекла. И командующий дал свое разрешение.

— Начинайте! С Богом! — сказал он.

Войска почти сразу открыли стрельбу, артиллеристы принялись за дело. Центр оставался за пехотой, полковник Абрамов двинулся слева, около притока, а нам же выпала судьба атаковать неприятеля по правому флангу.

Строй наш уже стоял и ждал приказа. У гусар горели глаза. Злые кони грызли мундштуки и рыли копытами землю. Но вначале перед нами в бой пошли роты 1-го Туркестанского батальона под командованием Назарова, отвлекая внимания на себя. Гусары из последних сил сдерживали нетерпение.

На реке завязался бой. Бухарцы пытались помешать переправе Несколько человек упали в воду, их понесло течением. Произведя два или три залпа, русские взялись за штыки и практически сразу откинули неприятеля, захватывая плацдарм.

Люди проверяли сабли и карабины, оглядывались на генерал-губернатора Кауфмана и ждали, когда же нам будет позволено выдвинуться. Но на холме военачальника царило спокойствие, только стекло его подзорной трубы раз за разом отбрасывало солнечные лучики.

Все понимали, что нас хотят ввести в бой в самый благоприятный момент, когда неприятель отвлечется и не может встретить нас полной силой. Так было правильно, но сил ждать уже не оставалось. Волнение всадников предалось и скакунам. Они ржали и беспокойство переступали.

— Атакуем! Марш! Марш! — наконец, получив разрешение от командующего, полковник Дика привстал в седле и махнул саблей, показывая направление. Ротмистры сразу же повторили приказ и вся наша лава, стремительно набирая ход, выдвинулась к броду.

Чисто и горделиво запели трубы. Гусары Смерти устремились в атаку. Земля задрожала от слитного топота пяти сотен коней.

Вагенбург* — передвижное полевое укрепление из повозок. Использовалось русскими войсками в Средней Азии.

Генерал-губернатор Туркестанского края Константин Петрович фон Кауфман беспокойно вышагивал по небольшой площадке на вершине каменистого холма. Позади него расположились адъютанты, секретари, свита, казаки охраны и вестовые.

Полтора месяца назад Кауфману исполнилось пятьдесят лет. К сожалению, здоровье начало шалить. Наметился ревматизм. Да и зрение, которое раньше было идеальным, стало ухудшаться. Слава Богу, что в семье все было хорошо. Жена, сын и дочка неизменно радовали и поддерживали.

Генерал-губернатор не глядя протянул руку. Стройный подтянутый адъютант Адеркас тут же вложил в нее подзорную трубу.

Впереди протекал холодный Зеравшан. Река начиналась в горах и впадала в Амударью. Здесь находился брод и проходящая по нему дорога. Позиция была как на ладони. Бухарцы на противоположной стороне реки сосредоточились на высотах, контролирую путь на Самарканд. Место имело стратегическое значение. Всю важность переправы понимали как русские, так и степняки.

Войска заканчивали последние приготовления. Особое беспокойство генерал-губернатора вызывал обоз. Там поспешно возводили вагенбург и пока работа не закончилась, вся армия была вынуждена томиться в неизвестности и терять время.

Состоящий из тысяч лошадей, верблюдов, ишаков, повозок и передвижного лазарета обоз был легкой, а главное желанной добычей для неприятеля. Тем более, на этой стороне Зеравшана остались внушительные отряды под командованием Садык-бека и Хайдар-бека. О том докладывали гусары, да и казаки подтверждали эти сведения. Ясно было, что оставшиеся здесь бухарцы ждали начала боя, рассчитывая напасть с тыла, когда русская армия основательно втянется в сражение.

— Не прикажете ли начинать, ваше высокопревосходительство? — подскакавший уже третий раз генерал Головачев сгорал от нетерпения.

— Рано, Николай Никитич! Час, что я выделил мирзе Шамсутдину, еще не закончился.

Недовольный генерал, командующий центром, ускакал обратно на позиции. Следом прибыли два полковника, Дика и Абрамов, и оба с тем же вопросом. Кауфман достал золотой брегет, подарок самого императора, щелкнул крышкой и, посмотрев время, приказал полковникам ждать.

Кауфман считал, что для настоящего военачальника терпение является более важной добродетелью, чем смелость. В долгой перспективе и затянувшейся кампании, применительно к войскам, терпение всегда будет побеждать смелость и яростный наскок.

Так всегда и было. Воюя на Кавказе и под Севастополем он прекрасно изучил манеру боя разных стран. Турки, как и всякий азиатский народ, делали основную ставку на первый, яростный и неудержимый удар. Ведь если такой удар окажется смертельным, если он пошатнет противника, то второго и не понадобится.

Но русский солдат воевал иначе. Он привык действовать неторопливо, обстоятельно, терпеливо. И практически всегда такая стратегия приносила победу — при прочих благоприятных условиях, конечно.

Вот и сейчас генерал-губернатор не просто так дал мирзе Шамсутдину время еще раз попробовать уговорить беков отвести войска. На самом деле, в данной паузе нуждались, прежде всего, русские войска. А беки… Константин Петрович не питал никаких иллюзий по данному поводу. Их заверения в желании заключить мир всего лишь военная хитрость, и не более. Им нужна битва, они жаждут сражения. И они его получат.

— Вагенбург готов, ваше высокопревосходительство, — доложил подскакавший полковник Харламов.

— Прекрасная работа, — похвалил военачальник. — Охраняйте обоз и будьте готовы отразить вероятное нападение.

На левом фланге командовали полковник Абрамов и подполковник Баранов, центр занял генерал Головачев, а на правой стороне расположились гусары, при поддержке нескольких рот 9-го батальона подполковника Назарова.

Александрийские гусары привлекали внимание. На вороных конях, в черной форме, они, безусловно, как бы являлись символом всего русского оружия в Средней Азии.

На них смотрели, с ними сравнивали, на них равнялись. И хотя гусары лишь начали себя показывать, то, что они могут и обязаны повлиять на ход кампании, Кауфман не сомневался.