Царетворец. Волчий пастырь (СИ) - Извольский Сергей - Страница 15

– Что это такое? – показал я на шрам. – И почему это незалеченное?

Горничная едва слышно охнула, и, по-моему, даже чуть было не потеряла сознание. От страха. Ну да, от страха и совсем не «чуть было» – руки у нее задрожали, а из глаз непроизвольно брызнули слезы.

– Простите, господин, – шепотом прошептала девушка, а через мгновение покачнулась и начала мягко оседать на пол, закатив глаза.

Подхватив упавшую в обморок девушку, я перенес ее на кровать. Сходил к бару, достал маленькую бутылку минеральной воды. Намочив руку, чуть побрызгал ей на лицо. Горничная пришла в себя, открыла глаза, и… из положения лежа буквально отпрыгнула в ужасе, при этом запутавшись в покрывале, и кулем рухнув на пол.

– Тихо, тихо, – попытался успокоить я девушку.

Горничная, вконец запутавшаяся в покрывале, сейчас как из кокона смотрела на меня, будто кролик из ловушки на удава. Дав глотнуть воды, я потянул ее под локоть, помогая подняться, после чего отбросил одеяло на кровать.

– Я тебе не буду делать больно, не бойся, – произнес я, глядя ей в глаза. – А теперь скажи, что произошло? Кто это сделал?

– Вы, – едва слышно прошептала девушка.

В принципе, не удивила – чего-то подобного я и ожидал.

– Почему шрам не залечен?

– Вы сказали, что это должно послужить остальным наглядным напоминанием о том, что свои обязанности нужно выполнять безукоризненно.

– Ясно, – кивнул я. – Не волнуйся, никто в этом доме, и я в том числе, больше не причинит тебе ни вреда, ни боли. Ступай вниз, найди кого-нибудь кто здесь главный, и передай ему мое повеление собраться всему персоналу особняка внизу, в зале. Я спущусь через десять минут.

– Будет исполнено, господин, – также дрожащим шепотом произнесла девушка, и быстрым шагом, почти бегом, выскочила из моих комнат.

Постояв немного, я подошел к зеркалу.

– Вот ты какой… Кайден Доминик, – сообщил я глядящему на меня с той стороны худощавому пепельноволосому юноше с волевыми скулами и наглой рожей Альба.

Рассматривая нового себя, я вдруг поймал ощущение, что варгийская кровь в создании этого тела даже не участвовала. Ни намека на фамильные черты Рейнар. Вот не думал никогда, что наша сильная кровь при встрече с индигетами-терранами Великих Домов окажется столь слаба. Неприятно.

– Вот ты какой… Кайден Доминик Альба, – повторил я, и потом добавил чуть погодя: – Был.

Спустившись вниз, обнаружил собравшихся и явно взволнованных людей из персонала – не только слуги фамилии, но и парочка гильдейских наемников. В основном передо мной стояла молодежь из септиколийцев – горничные, садовники, повара. Все явно волновались, неумело пытаясь скрыть испуг.

Спокойным были только наемные гильдийцы, среди которых выделялся массивный широкоплечий мужчина, в черной куртке с шестеренкой эмблемы Гильдии механиков на груди. Ну да, с гильдиями связываться себе дороже, будь ты хоть индигет, хоть сам император, – так что уж гильдейскому механику-водителю нарисовать шрам на лице даже этот дятел Кайден вряд ли бы догадался.

Приветствовав всех, я попросил остаться только слуг фамилии. Несколько человек, выглядящих невозмутимо и независимо – в том числе и механик-водитель, зал покинули. Я прошел мимо оставшегося неровного строя, глядя себе под ноги и считая шаги. Задумался было, с чего начать, а потом вдруг даже замер – понял, что собравшиеся до дрожи боятся неизвестности; того, что может взбрести в голову этому ублюдку…

Так, стоп.

Ублюдку. Догадка буквально озарила пониманием.

Десмонд явно что-то недоговаривает, причем мнется он как благородная европейка на первом свидании. Может быть Десмонд недоговаривает о том, что Кайден – не его внук? Член фамилии, но без варгарианской крови? Ну не может быть, чтобы наша кровь была столь слаба.

Понятно тогда, почему он решил выгнать душу этого у… Кайдена в посмертие, и вызвать одного из предков по Реке Крови.

– Уважаемые, я вас всех приветствую, – оборвав мысли, обернулся я наконец к собравшимся. – Сегодня у нас случилось несчастье: будучи в фамильном замке Дома Рейнар я споткнулся на лестнице и упал. Сильно, больно, и не один раз – там лестница крутая, ступенек много, я почти каждую на прочность головой проверил. И в результате этого прискорбного случая я потерял память. Так бывает при сильном ударе, а мне их досталось сразу много. Но память потерял я не совсем – помню имя, помню, как нужно держать ложку с вилкой, помню даже, что нужно делать на первом свидании с девушкой… но забыл все, что связано с моей предыдущей жизнью. И я только что узнал, что… как тебя зовут?

– Мэри, молодой господин, – пискнула горничная со шрамом.

– Я только что узнал, что увечье Мэри – оказывается моих рук дело. Более того, с удивлением я узнал, что это именно я запретил ей лечить шрам на лице, чтобы это было для вас для всех наглядным уроком. Так?

Судя по несмелым кивкам и шепоту «да, господин», все было так.

– Ясно. Сейчас… как тебя зовут, уважаемый?

– Гервант, молодой господин, – сделал шаг вперед пожилой управляющий.

– Сейчас Гервант отвезет Мэри в лечебницу богини Живы, где ей уберут шрам и исправят все недостатки внешности, и сделают это за счет Дома Рейнар. Вы же все, остальные, каждый за это время составите по письму – по письму мне, с перечислением боли и страданий, которые я причинил вам за время вашей службы. Прошу быть откровенным, кто будет что-то утаивать, будет наказан. Для остальных – тех, кто не является членами и слугами фамилии Рейнар, мои слова и задание держать в тайне. Выполняйте, – кивнул я ошарашенным слугам особняка, и направился к себе в кабинет.

Мэри и Гервант вернулись через три часа. «Исправление недостатков внешности» вылилось в то, что Мэри из симпатичной (если бы не уродливый шрам), но простой провинциальной девчонки превратилась в самую настоящую диву, способную будоражить любые умы.

Внешне она изменилась не сильно, но жрицы богини Живы, как это они умеют, сделали из нее красавицу, от которой взгляд невозможно оторвать. Так, что девушка теперь лучилась жизненной силой, буквально озаряя все вокруг. Настолько она изменилась, что и среди девушек-индиго не выделялась бы.

До самого вечера я, вместе с Мэри – которую позвал как информатора, чередовал ее расспросы, обращение к светской хронике через коммуникатор, и читал записки от прислуги. Некоторые из слуг фамилии, скрупулезно выполняя мое указание, накидали страданий на два, три, а двое даже на четыре листа. И перечитывая художества Кайдена, этого больного ублюдка, я все меньше и меньше испытывал светлой грусти о том, что этот молодой человек наш мир покинул. Но еще более я был… поражен и ошарашен, мягко сказать, когда узнал причину того, почему была удалена переписка с Алисией.

Алисия Юлия Альба – младшая дочь фамилии, которая оскорбительным решением Сената, отозвавшего регентов, совсем недавно ставшая главой Великого Дома Альба. Оскорбительным потому, что тянул Сенат с отзывом регентов целый год, причем без видимых причин.

С Алисией Кайден крутил образцовый роман – как в романтических книгах что печатают для юных леди, раз за разом удивляя Алисию романтическими ухаживаниями. Которые Мэри описывала с чувством и смаком – явно завидуя.

Вот только совсем недавно – в январе как раз, на закрытом приеме среди узкого круга молодежи индигетов, Кайден оскорбил и обсмеял Алисию, признавшись при всех, что все случившееся было игрой. Высказав девушке, что считает, что она реагировала на его ухаживания только ради того, чтобы получить его, Кайдена, обратно в свою фамилию. Ему же, сыну тамплиера и внуку канцлера, павшие и дохлые львицы с обочины истории даром не нужны. После такой отповеди Алисия, опозоренная, с приема просто убежала.

Мэри рассказывала ярко, в красках – она была в курсе всего этого, потому что прием проходил как раз в этом особняке. Мне же теперь, после ее рассказа, еще сильнее хотелось кого-нибудь убить. Вернуть из Посмертия, чтобы убить снова.

Теперь мне стал понятен и тон ответов Воронцова и Агилара, и круг общения Кайдена из третьего сословия и лицедеев. Я бы сам с таким дерьмом общаться бы не стал. Другое дело, что этот парень похоже не отличался большим умом – и у меня сражу же возник вопрос, самостоятельно ли он решил так жестко унизить новоиспеченную герцогиню, смешав ее с грязью (хорошо хоть на малом молодежном приеме, не перед всем светом), либо же ему кто подсказал?