Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 40

Большего для родины он сделать не может. Похоже, что правда у каждого своя.

— Ну давай, сейчас ещё про приказ скажи, — недовольно огрызнулся лаовай. — Что ты решений не принимаешь, человек ты служивый и только и делаешь что исключительно подчиняешься.

— Мы оказались на вашей улице именно потому, что обязаны выполнять приказ. — Кивнул китаец. — Каждый из нас, кто стоял тогда в строю, всегда болел за дело. Никак иначе.

— Ага. Особенно старший инспектор Ван радел на тему служебного долга: так болел за дело, что даже аналог дипломатического иммунитета ему был аннулирован нашим судом. В одностороннем порядке, невзирая на возможные последствия, без оглядки на дипломатические скандалы и как реально беспредельный международный прецедент. Ну, в нашем регионе — пока беспрецедентный.

— Такое бывает, — кивнул Чжень, старательно контролируя мимику. — Могу добавить, возможно, к твоей радости. Оказалось, что Ван никому не нужен в Пекине и его просто сольют вам. На потеху толпы.

— Эээ??? — светловолосый удивлённо захлопал своими идиотскими глазами.

— Спутник, — хань снисходительно указал взглядом на панель телевизора, висевшую на стене. — Были новости и из моей страны. Инцидент упоминался, позиция нашего правительства озвучена. Пока по-китайски.

— Классно! — тут же делано восхитился пацан. — Сдать пешку, шестёрочку-исполнителя — и концы в воду!

— А ты хочешь, чтобы из Пекина прилетел министр? И тебе поклоны отбивал? Так слишком много чести! — Хао непроизвольно подёрнул вверх губу, излучая высшую степень брезгливости. — Этого не будет! Да, мы вынуждены до какого-то уровня с вами считаться — потому что один регион, и общая концепция развития. Конкурировать за океаном без тандема с вами пока не можем… Но ваш бардак и хаос, когда каждый следующий кабинет министров не отвечает за слова предыдущего — это мерзко! Вместо того, чтобы нормально договариваться и держать слово во что бы то ни стало, вы ведёте себя так бабы в политике! Семь пятниц на неделю, из-за пары сраных баб. — Чженю было действительно обидно за государство.

— Ух, сколько экспрессии, — изобразил восторг странный старшеклассник. — Да у тебя сейчас настоящий кураж, ты смотри!

— Я не до конца согласен с поступком Вана, как простой человек, — отчеканил Хао. — В том плане не согласен, что сочувствую двум женщинам. Увы, они и правда послужили инструментами… Не повезло им… Но и моё, и моих товарищей отношение к вам после случившегося лучше не стало. А хочешь, скажу ещё больше?

— Сделай такую милость. Коли душенька требует.

— До последнего времени я вас просто недолюбливал. А после всего на площади, да после вашего телевизора… где вы нашу руку помощи выставляете с такой стороны… Хотя, согласен, рука может и ошибаться, — он не стал договаривать всего до конца.

Впрочем, похоже, за него всё сказали глаза.

— "Больше всего мы ненавидим людей за те подлости, которые сами им и сделали", — процитировал кого-то лаовай. — Сюда же, в тему. Смена политического курса новым кабинетом министров называется демократией. Но вам, похоже, не понять.

— Болтовнёй можно оправдать что угодно, если ставить цель. Вы сейчас по факту отказываетесь от обязательств, которые планировались, как стратегические. И разумеется тебе и дела нет до сотен тысяч людей за морем, которые в моей стране меняли жизнь, чтобы следовать с вами единым курсом. Каждый за себя; кажется, так правильно?

— "Ненависть раба к свободному человеку — очень глубокое чувство. Его сложно описать рациональными категориями".

— Дешёвая софистика.

— Нет. Это у тебя защитные реакции психики, так называемая патологическая психозащита. А бездумное выполнение приказов ни к чему хорошему не ведёт в итоге, так всегда было. Только у вас из-за раболепия перед властью это не все понимают.

— Общаетесь? — раздаётся от двери весёлый голос, который я раньше уже слышал.

Мы оба вздрагиваем от неожиданности и оборачиваемся.

— Маса, завязывай, — недовольно морщится офицер, представляющий одну интересную организацию.

— В смысле?

— Не нужно читать морали тем, кто старше тебя по возрасту. К тому же, по стартовым позициям даже я не во всём с тобой согласен. И частично согласен с ним.

— Промолчу, ибо…

— Цуджи, Наоя. — Флотский, перебивая меня, как ни в чём ни бывало протягивает китайцу руку для знакомства на европейский манер. — Давай на ты?

— Хао Чжень, — на секунду запинаясь, отвечает на рукопожатие мой сосед по палате. — Хорошо. Ты тоже полицейский?

— Нет! — чиновник нашей стороны чуть не подпрыгивает на месте, задерживая руку в ладони китайца. — Вообще не из этой оперы! Комитет по Охране лесных и водных ресурсов, отдел водоёмами рулит. Могу предписание выписать, на уход за озером, например! Если на твоём земельном участке есть что нибудь похожее.

— А-а-а. — Сотрудник восьмёрки словно мгновенно теряет интерес к вошедшему.

— Привет! — оставив в покое представителя Поднебесной, флотский поворачивается уже ко мне, беззвучно говоря одними губами "На ты". — Обниматься не лезу, но по спине похлопаю!

Цуджи то ли изображает беспрецедентное радушие, то ли действительно рад меня видеть настолько сильно. Смотрится, во всяком случае, крайне органично: эдакий весельчак, состоящий из сотни процентов располагающего к себе обаяния.

— Не ожидал твоего визита, — откровенно признаюсь. — Какими судьбами?

— Ты чё, работа ж стоит! Дядя тебе заодно гель передал, чтобы ты поправлялся быстрее. Так я решил лично привезти, — он передвигает стул и садится так, чтоб удерживать в поле зрения нас обоих.

Смотрится при этом рубахой-парнем, типаж "всем на свете друг".

— Слушай, а тебя чем тут кормят? — флотский озадаченно оглядывается по сторонам, будто бы собираясь обнаружить остатки пищи.

— Какая разница?

— Сейчас под присмотром докторов тебе кое-что из медицины вводить будем. Надо понимать, что у тебя в желудке.

— Понятия не имею, — пожимаю плечами с чистой совестью. — Попал сюда вообще без сознания; потом медикаментозного сна часов пятнадцать было. После прихода в себя еды пока не давали. Я ж тебя ждал здесь, если честно; сказал уже.

— Так и я не планировал, лично во всяком случае, — он с простодушным видом шмыгает носом. — Но ты же теперь звезда, о тебе нужно заботиться и оберегать, хе-хе. Плюс — лекарство новое, сертификаты на использование есть не у всех. Вот дядя и решил, чтоб я лично терапию запустил, у меня-то открыт допуск от производителя.

— Какая трогательная забота, — бормочу многозначительно и внимательно глядя ему в глаза.

— Ну у нас же нет вариантов бросить тебя на произвол судьбы! — добросовестно возмущается он. — Вопрос сертификации новых продуктов на широкие массы решается небыстро! А тут можно помочь по ведомственной линии, очень хорошее средство потому что.

Китаец в этом месте неожиданно начинает громко сопеть со своей кровати, потом выдаёт:

— Цуджи, ты тоже якудза?

— Мы с ним родственники, — всё с той же демонстративной и наивной улыбкой отвечает в сторону Хао Наоя. — Наши дед и бабка — двоюродные брат и сестра. Так что, в некотором роде получается, да…

— Ну у вас и страна, — нервно дёргает плечом Чжень, после чего поворачивает лицо в сторону стенки, к нам затылком. — Бандиты как у себя дома шляются в госпитале полиции, да со своими мутными лекарствами. Ещё и сертификация наверняка какая-то левая.

— Семейный бизнес не ждёт, — говорит со вздохом Цуджи уже мне. — Ну-ка.

А дальше офицер военно-морского флота (если говорить о его официальном статусе, но не для этого помещения) цепляет на мои запястья (и не только на них) полдесятка датчиков стационарной медицинской станции, имеющейся возле каждой из кроватей палаты.

Дальше он, судя по манипуляциям с виртуальной клавиатурой, подключается к системе лично и становится похожим на врача.