Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие (СИ) - Коруд Ал - Страница 12

Куратор замер на полушаге и с любопытством оглянулся на Холмогорцева.

— Интересное мнение. Раньше вы больше отмалчивались.

— Да какое там! Это и мнение-то не мое, слышал от одного умного человека на канале у Гоблина.

— Не понял, простите?

— Ну что такое Ю-Туб вы наверняка уже знаете. Ведущий именно этого канала раньше занимался переводами зарубежных фильмов, затем вел историко-публицистический блог. В гостях у него бывали много разных неформатных и необычных людей.

— Во как! Знаете, мы с вашим братом вроде на русском языке говорим, но многие слова я совершенно не понимаю.

— Что поделать, язык — это живой инструмент общения. Меняются люди, общество, изменяется и он. Я лично совсем не понимаю современных, в том измерении, подростков. Огромное количество американизмов и англоязычных заимствований, плюс своеобразный интернетный сленг.

— Занятно. Вы, Степан, не утратили способность трезво рассуждать, а это весьма ценное качество.

— Неужели и с нашим разумом есть проблемы? — встрепенулся Степан.

Полынин снова заходил по кабинету, остановившись задумавшись у окна. Сегодня с утра шел проливной дождь, стекла были мокрыми, ветки деревьев то и дело качались от резких порывов ветра.

— Ну а как вы думаете? Темпоральный шок далеко не для всех проходит бесследно. Мы еще не изучили, как эти весьма странные и антинаучные, на первый взгляд, перемещения во времени отражаются на человеческом организме. Кто-то, как вы, чувствует себя прекрасно, ну а кому-то молодое тело оказалось вовсе не нужно. Некоторые люди ощущают себя глубокими старцами и отнюдь не хотят меняться.

— Ага, — улыбнулся, что-то припомнив Холмогорцев, — есть у нас такие кадры. Но обычно такие нытики и в молодости старики. Порода у них такая.

— Да не все так просто, Степан. У некоторых людей после перемещения возникают настоящие психические расстройства.

— С ума, что ли сходят?

— Не совсем так и далеко не все. Тяжелая депрессия, легкое помешательство, помутнение сознания. Ведь многие из них оставили в том времени родных и близких. Согласен, что такое пережить очень нелегко. Кто-то и вовсе ломается.

Степан в этот момент вспомнил того мрачного парня из УВД. Его привезли сюда, но он ни разу этого человека так и не встретил.

— И куда вы их дальше?

— В специализированные учреждения. Ну а что им здесь делать? Кому-то, может, и помогут хотя бы человеческий облик принять. Вот только не надо этой гнусной улыбочки, товарищ Холмогорцев. Психиатрические репрессии здесь ни при чем. Сейчас я докажу, — Полынин открыл несгораемый шкаф и достал оттуда обычную на вид картонную папку. — Буквально вчера мы отправили несколько человек, один действительно тяжелый. Почитайте их дела.

Степан осторожно прикоснулся к карточкам. Фотография, имя, год рождения, район попадания. Медицинский диагноз и заключение. Вроде все чин по чину. Место назначение, правда, какое-то странное — Лечебница номер 111.

— Это в Подмосковье, специализировано на вас, гостей из будущего.

— Представляю сколько там будет написано докторских.

— Господи, Степан, не перестаю удивляться, какие вы все до крайности циничные люди!

— Наверное, только так мы смогли пережить тяжкие времена падения империи. Это защитный механизм нашей психики.

Полынин так и замер на месте, как будто ему сверху явилось некое откровение. Хотя, может, так оно и было. Поди, пойми этих странноватых попаданцев. Что у них на самом деле на душе и на уме? Всего два поколения разница, а как будто решительно различные человеческие общности. И ведь одна по сущности страна на всех. Что же думать о целой планете?

— Извините, все забываю про ваш настоящий возраст. Вы все так молоды телом, но взрослые в душе.

— В душе все мы немного дети, — грустно заметил Степан.

Он пока еще не полностью разобрался в себе, в нынешнем времени, а полез давать непрошеные советы человеку Службы Государевой. Туда ведь дураков не берут, тем более в такой важный в этот момент отдел. Куратор, видимо, почувствовал его состояние. Что сказать, настоящий профи и на своем месте. Все-таки система тогда, то есть сейчас, могла работать, когда ей было выгодно. Еще бы сделать её более гибкой и менее кондовой, без пережитков страшного прошлого!

Степан вскинул голову и уперся взглядом в Кирилла, кивнув на папку.

— Зачем вся эта показная откровенность именно сегодня?

— Думаете, вербую? — колыхнулся Полынин, но глаза спрятал. — Как бы вы ни относились к нам, комитетчикам, но осведомители одна из сторон нашей службы. Хотя не стоит беспокоиться, у меня к вам совершенно другое предложение, — вот здесь куратор глянул прямо в глаза Холмогорцеву. С неким внутренним подтекстом, мягкими лапками влезая в душу.

«Так вот ты какой — северный олень?» — отрешенно подумал Степан, но вслух благоразумно промолчал. «Не буди лихо, пока оно тихо!» Не может быть никогда полнейшего доверия между конкретным гражданином и органом, представляющим всевидящее око Государево. В лучшем случае компромисс.

— Вы хороший аналитик и у вас большой жизненный опыт, а также неплохое знание истории. Такие люди нам нужны.

— Кому это вам?

— Тем, кому небезразлично будущее нашей общей Родины. Нас не так мало, как кажется, и мы активно меняемся, пытаясь исправить исторические ошибки. Странно, знать, что эти ошибки еще не сделаны, но факт, что они вполне возможны. Нашу задачу мы видим в том, чтобы они и вовсе не случились, — Холмогорцев почти перестал дышать и молча кивнул в ответ. — Главная проблема в том, что мы знаем почти точно, как не надо делать. Нет, подождите, не так. Мы пытаемся представить, как не надо. Но чрезвычайно смутно догадываемся о том, как строить наше будущее дальше. Вы хорошо понимаете меня, Степан?

— Понимаю, «туман войны».

Полынин сначала недоуменно уставился на своего подопечного, потом понимающе улыбнулся.

— Ну и термины у вас, однако. Мы же не на войне!

— Зря вы так считаете, Кирилл. Не будьте такими наивными, пожалуйста! Вам и вашим коллегам придётся вести самую настоящую войну, пусть и тайную. Будут и вполне реальные жертвы, и даже временные поражения. Главное — её не проиграть вчистую!

Теперь уже Степан со скрытым ехидством наблюдал за тем, как бледнеет лицо гэбиста. Понятно, что в органах не дураки сидят и есть некие планы по противодействию, но услышать это от гражданского человека… Кстати, кто он? Что за управление такое Пятое?

— Извините, в своем управлении вы, чем занимались?

— Что простите? Ох, умеете же вы удивлять! Мой отдел занимался анализом данных об идеологических диверсиях. Ко всему прочему имею неплохое психологическое образование.

— Понятно. Мы как чуждые вам идеологические элементы представляем для вас практический интерес. То есть по профилю работу.

— Просекли? Я же говорю, что у вас, Кирилл, нестандартное мышление. Просьба же у нас только одна, — Полынин снова смотрел прямо в глаза. Кульминация не заставила себя долго ждать, и Холмогорцев затаил дыхание.

— Вскоре будет создано некое общественное движение — что-то вроде Общества защиты прав временных переселенцев. Оно, и в самом деле, остро необходимо. И очень бы хотелось, чтобы вы лично приняли активное участие в его работе.

— Так, за этой вывеской что-то кроется?

— Зачем же так сразу? Почему вы везде видите прямой подвох? Неужели вы думаете, что правительство и компетентные органы оставят вас и дальше без присмотра? Уже тысячи попаданцев, — куратор, не смущаясь, использовал терминологию из будущего, — скоро и десятки тысяч начнутся вливаться в наше советское общество. Считаете, что с их проблемами и пожеланиями лучше справятся люди из семидесятых? Нам совершенно не нужна еще одна заформализованная организация типа ВЛКСМ. Есть мнение, что стране требуется еще один дополнительный локомотив для успешного рывка вперед. Пусть в это общество вступают люди неординарные, волевые, мы поможем. Во всяком случае постараемся расчистить дорогу от излишних формальностей. Дерзайте, предлагайте, творите! История ведь сама себя не перекроит. Вам же не зря Провидение дало второй шанс.